Кэйтлин Свит - Узор из шрамов Страница 98

Этим вечером я была одна, хотя знала, что одиночество не продлится долго. Я окунула перо в чернила и поставила его кончик на бумагу. «Помоги мне, — попыталась написать я. — Я помогу тебе. Доверься, даже если не можешь меня понять». Я пыталась писать очень быстро и не думать о словах, будто это могло удержать действие проклятия. Но после «я» остальное получилось само собой, так, словно в этом и состоял замысел.

«Я съем баранину до заката».

Телдару пришел за мной раньше обычного.

— Халдрин молчит, — рассказывал он, пока его пегая лошадь тащила повозку к воротам. — Он вообще ничего не говорит, за него говорит Деррис. Мы призываем солдат из других городов и даже с пограничных земель. Надо подготовиться к встрече с островитянами.

Колокол продолжал звонить. Улицы вокруг замка были пусты.

— Разве мы едем не к холму? — спросила я, когда он повернул лошадь в другую сторону от дороги, ведущей к воротам из города. На миг во мне вспыхнула надежда, хотя не знаю, почему.

— Нет, мы едем в дом. Там меч, который нам пригодится.

Пока он искал меч, я оставалась в одиночестве. Я проскользнула в комнату с зеркалом и встала у клетки Уджи, держась за прутья.

— Уджа. — Она смотрела на меня с высокого насеста. — Знаю, ты меня понимаешь. Не знаю почему, но это так. И что ты видишь… всё.

Она склонила голову набок. Над головой слышались шаги Телдару.

— Ты… открываешь вещи. Ты открывала их для меня. Теперь ты нужна, чтобы меня усыпить. — Я яростно затрясла головой и вдавила лоб в прутья, глубоко вздохнув. — Чтобы открыть кое-что еще. Слушай, Уджа. Слушай, потому что за нами последует Бардрем, и если он снова придет сюда один, ты должна впустить его, как однажды выпустила меня.

Она качнула головой. Перья на алой шее встопорщились и улеглись.

— Спасибо, — прошептала я, и это было все, потому что в коридор вышел Телдару и позвал меня.

Что ты делаешь, Нола? Ты и Телдару?

Я был в доме. Я видел островную птицу и этих существ — мужчину и женщину. Они были мертвы, но все же дышали. Красная книга в библиотеке — Видение на крови, так? Скажи мне — или уже поздно?

Когда я выпрямилась, спрятав эту записку вместе с остальными, позади меня стояла Лейлен.

— Не смотри на меня так, — отрезала я. — И приготовь чистое платье; это испачкалось.

Она глядела на меня еще секунду, потом развернулась и отправилась выполнять поручение. Я села на кровать, опустив плечи. Мои слезы, капавшие на руки, были теплыми и прозрачными.

Сарсенайские солдаты входили в город, а белакаонцы его покидали. Между ними были стычки, но не серьезные: обе стороны копили силы для того, что им предстояло.

— Итак, армии собираются, — сказал Телдару, когда мы наблюдали за этими перемещениями с самой высокой башни замка. Халдрин был рядом, но его глаза не видели ничего, даже Лаиби, которая вяло лежала у него на руках, плача своим тонким, дрожащим голосом.

— Мой король, — нетерпеливо сказал лорд Деррис, — прошу, передайте ребенка госпоже Ноле. Она единственная, кто может его успокоить.

Халдрин передал мне младенца. Он слегка улыбнулся, но вряд ли это заметил.

— Дару, — проговорил он, — помнишь, как ты поставил себе на голову зеркало старого Вервика, чтобы рассмешить мою сестру? Вместо этого она заплакала, и ты дулся на нее несколько дней — хуже, чем любая девушка, говорили люди. Кажется, это было незадолго до лихорадки. До того, как она умерла.

— Мой король, — Дерриса распирали эмоции. Впервые я подумала, что он тоже знает, каково это — не иметь возможности сказать все, что думаешь. — Вспомните, где вы находитесь. Посмотрите: это армия, ей нужен лидер. Вы должны быть этим лидером. Ну же, брат. Вы нужны нам здесь и сейчас.

— Он прав, — сказал Телдару дрогнувшим голосом, и лорд Деррис посмотрел на него.

«Да! — хотелось крикнуть мне. — Телдару еще безумнее, чем король!» Но вместо этого я приложила губы к тонким волосам Лаиби. Она спала, и ее грудь быстро и едва заметно поднималась и опускалась.

Я бы пошел королю с тем, что знаю, но этого мало. Я должен узнать, что вы с Телдару делаете на холме. Мне нужно больше доказательств. Я повар. Кто мне поверит, тем более король? Видение на крови! Восстановленные Пути мертвых! Кто мне поверит?

Если ты совершаешь эти кошмары против своего желания, почему не скажешь мне? А если по доброй воле, почему не скажешь обо мне Телдару?

И еще одно. То, что делает остальное неважным. Почему ты не помогаешь мне, Нола?

Больше уроков не было. Ученики разъезжались по домам — чем дальше от Сарсеная, тем лучше. Мать Дрена плакала, когда увидела его; он плакал, когда покидал замок. Госпожа Кет осталась в своей маленькой темной спальне и больше не могла прорицать.

— Та красивая леди, — однажды сказала она, когда я принесла ей свежую булку и суп. — Та прекрасная королева и ее бедный ребенок. Такие искореженные Пути. Не знаю, почему мой такой прямой.

Она больше не прорицала — это делала я. Я никому не могла отказать и не могла остаться в одиночестве: Телдару проверял меня постоянно. Иногда он сам приводил ко мне людей.

— Вот, госпожа Нола. Это Келдо, главный конюх; он не решался войти, поэтому я привел его сам.

Годами я едва замечала ложь, которую рассказывала после видений. Теперь мой рот будто наполнился желчью. Образы были яркими и оставались такими еще долго, а проклятье отбрасывало на них кривые тени. Каждый раз беря в руки зеркало или семена, я испытывала слабость. Раниор был почти закончен: мы проводили с ним все ночные часы; я истекала кровью, вплетая свою силу в его, потом возвращалась в замок, час-другой спала, после чего смотрела Пути людей и лгала им. Я была больше в Ином мире, чем в этом, и меня трясло от страха.

Несколько раз я думала, что могу потеряться. Что если погляжу в зеркало на свое Иное Я, то в конце концов сойду с ума, и со всем будет покончено. Я даже начала смотреть, склонившись над медным зеркалом, сосредотачивая взгляд на собственных глазах. Но вместо себя я увидела Грасни — Грасни, которая собиралась схватить меня за ухо и ущипнуть. «Все, что ты должна знать о своем Пути, это что ты будешь рассказывать людям об их собственном. Ты отдаешь, не берешь. Ты слишком важна». Этого было достаточно, и я остановилась, хотя не знаю, почему.

Однажды днем я осталась одна. Со мной была лишь принцесса Лаиби, которая лежала на одеяле под деревом. Я смотрела на ребенка, на ее руки и ноги, которые расслабились с тех пор, как няня принесла ее мне час назад, и на ее подвижные, слепые глаза, которые были прекрасны. На кожу и кремовую одежду падали тени. Я была одна и надеялась остаться в одиночестве, поэтому, услышав шаги по дорожке, не стала смотреть. «Я не здесь, — подумала я. — Пусть идет мимо».