Начало пути - Игва (СИ) - Джордж Гранд Страница 10

Васька по–прежнему валялся в кровати, был весьма слаб, и отвечать за обоих пришлось мне. Поэтому я, не имея другого выхода, с подачи знахарки, подвязался ходить на работу вместе с лесорубами. Платили за работу мало, но другой работы в посёлке не нашлось.

Марфа с лесорубами была весьма дружна, часто вместе с ними отправлялась в лес. Лесорубы шли по своим делам, а знахарка собирала травы, коренья, ягоды, грибы, листья, цветы и кору, короче, всё, что могло пригодиться ей в деле лечения людей и животных, плюс некоторые вкусности, которые попросту шли в пищу. На фоне другой еды, которую Марфа подавала к столу, жареные и печёные грибочки, а также ягодные соусы к каше были для меня настоящим праздником живота.

К сожалению, мясо в нашем рационе появлялось не часто. Марфа не содержала домашнюю птицу и скот, как другие жители Новосёлок. Поэтому мясо у неё появлялось лишь тогда, когда знахарке платили за работу натуральными продуктами: курица или яйца были довольно распространённым вариантом оплаты.

Но вернёмся к моему трудоустройству.

Лесорубы были суровые люди, которые частенько уходили в лес на несколько дней. У подножья гор у них имелся лагерь, где можно было отдохнуть, погреться, поесть и выспаться. За две недели я успел смириться с тем, что попал в Другой мир. На это указывало всё, что я мог вытянуть из расспросов.

Лесорубы охотно отвечали на мои вопросы, часто потешаясь надо мной и над моими чудными словами. Местные жители разговаривали на очень похожем на мой собственный язык диалекте. Вот только он был более примитивным, просторечным. В этом языке полностью отсутствовали слова, которые были присущи индустриальной и постиндустриальной эпохе. От этого местные люди принимали меня за чужеземца, который употребляет чужеземные слова, а потому почти перестали удивляться моим причудам.

Зато лесорубы зауважали меня за смекалку и силу, а я откровенно мучился на тяжёлой суровой работе, которая не отвечала моим способностям, и думал. В первую очередь, раз уж я попал в Другой мир, следовало адаптироваться к местным реалиям. Мои навыки пилота тут были не нужны, а профессия экономиста, которую я освоил в университете, была близка по духу местному аналогу бизнесмена — купцу. С другой стороны, для того чтобы быть купцом надо было постоянно перемещаться и торговать, а я себе этого пока позволить не мог — надо было присматривать за Васькой. Да и со стартовым капиталом была та ещё беда!

Ещё я вполне мог попробовать себя в качестве воина на службе у воеводы Мстислава. Благо всё моё детство и юношество прошло в тесном контакте со спортивными секциями, а матушка природа не обделила меня ни силой, ни ловкостью. Приобретённые в секциях по баскетболу и теннису навыки мне вряд ли тут пригодятся, а вот навыки наработанные в секциях фехтования и киокушинкай — могли бы пригодиться.

Я на миг призадумался. Путь воина в этом мире, овеянный романтикой мечей и булав, разбивался о жуткую реальность — в Новосёлках жил калека, с иссечённым лицом, отрезанной по колено ногой. Воин, который участвовал в стычках с кочевниками, получил стрелу в ногу, она опухла и её у бедняги отняли. Теперь калеку изредка просили напугать местных детишек, которые слишком усердно играли в войнушки.

Пока жизнь не заставит, воином становиться не хотелось.

По всему выходило, что мне следовало адаптироваться на местном сельском уровне.

«Может мне жениться?»

Местные девушки посматривали на меня с любопытством, я сильно отличался от тех парней, что жили в Новосёлках. Марфа даже попыталась сосватать меня за одну из них, но я наотрез отказался. Не хотелось мне связывать себя брачными узами с местными жительницами, жить в чужом доме на птичьих правах. Хотелось построить свой собственный дом и вообще хотелось устроиться в Новосёлках с комфортом, найти себя в чужом мире, пусть даже в чужом пространстве и времени.

Иногда мой мозг сопротивлялся невероятному повороту событий, которые со мной произошли. Я периодически, подсознательно, пытался найти рациональное объяснение всему, с чем мне приходилось сталкиваться. Я никак не мог успокоиться, не мог разложить всё по полочкам, потому что для этого требовалось больше информации, которой у меня пока не хватало. Василия я пока жалел, но рано или поздно я из него вытрясу всё, что касается «прибора» или, как он сам говорил, «устройства». Чует моё сердце без него не обошлось.

А до тех пор я решил сконцентрироваться на том, чтобы стать успешным жителем Новосёлок. Поэтому следующим этапом моего комфортного обустройства в Другом мире стала попытка повысить свою полезность в новом обществе, поднять её до новых высот. Затем мне следовало конвертировать эту полезность в местный эквивалент денег — медные гроши, серебряные и золотые монеты. Пока, единственным моим капиталом были знания и образование. Теперь следовало превратить их в нужные для этого мира вещи.

Но так уж получилось, что я ничем, кроме пилотирования, не занимался. Также сложно конвертировалось моё гуманитарное образование. Для того чтобы сделать что–либо полезное из моей прошлой жизни нужно было обладать техническими знаниями в области механики, металлургии, физики, химии и прочих. А они у меня были поверхностные, чисто теоретические. Зато у меня был товарищ, который кое–что мог. Его техническое образование, несомненно, могло оказаться весьма полезным, особенно в деле развития серийного производства.

Вот об этом я в последнее время думал постоянно.

«А что? Может со временем стану богатым и уважаемым человеком, известным во всём Междуречье и даже за его пределами?!»

Глава 4. Мозоли поневоле и таинственный «гаджет»

*** Междуречье. Новосёлки. День 12‑й ***

Я всё также ходил с лесорубами. Мы валили лес, затем сплавляли кругляк по реке до посёлка, а уже там плотники резали и кололи его на дрова или доски. При этом плотники пользовались топорами и примитивными двуручными пилами. Последние семь дней, когда Васька подхватил очередное воспаление, мне пришлось пристроиться к плотникам, которые пилили кругляк на дрова непосредственно в посёлке. Ночью мне приходилось дежурить у Васькиной кровати, а днём я пилил колоды.

Плотники мне были рады, ведь у них как раз начался сезон, когда доски шли нарасхват. Люди, окрылённые приближением лета, пытались что–то подлатать или смастерить. Вторым по значимости товаром плотников оставались поленья. Плотники не справлялись с наплывом покупателей, поэтому моя помощь была уместной. Работа была изнуряющей, никакой автоматизации, инструменты были на уровне кузнечных технологий, поэтому пот с меня лил ручьями. Я похудел, лицо осунулось, накопилась усталость, зато прибавилась мышечная масса.

Василий поправлялся долго и мучительно. Прежде, чем он начал самостоятельно передвигаться, прошло две недели. Всё это время его рана капризничала, моего земляка бросало в жар, мы дважды отпаивали его отварами из трав. После второго раза пришлось спасать его от самих трав. Кажется, мы перенапрягли его печень.

Вечером того же дня, когда Васька очухался от жара и захотел поговорить, я пожаловался ему на свою судьбу.

— Так, а в чём проблема? — cпросил он.

— Можно автоматизировать часть тяжёлой работы при помощи водяной мельницы. Они так и назывались когда–то — пильные мельницы. Вода вращает привод, тот в свою очередь передаёт усилие на две–три пилы, через которые пропускают кругляк. На выходе получаем доски!

Я ухватился за эту мысль. Было бы замечательно переложить на механизмы часть тяжёлого изнурительного труда. Я подался вперёд, посмотрел на Васькино измученное лицо, в его зелёные припухшие и покрасневшие глаза.

Я подумал, что реализовать такой вариант автоматизации труда по распилу кругляка было вполне реальным делом.

— Чертёж нарисуешь?

— Легко! — Василий кивнул, и, улыбнувшись вымученной улыбкой полутрупа, посмотрел на меня грустными глазами.

«Ох, и нелегко это болеть в таком отсталом месте.»