Дым на солнце - Рене Ахдие Страница 10

Рыча, лиса в знак возмездия ударила снова, похищая у Цунэоки его самые ценные воспоминания, его самые заветные желания.

То, что началось как медвежий болезненный рев, сменилось человеческим криком.

Цунэоки с глухим стуком упал на сырую землю, больше не являясь существом магии. Рана на его животе – полоса кровоточащего огня – уходила в землю. Огненное прикосновение лисы прожгло его череп.

«Глупый, глупый мальчишка». Лиса цокнула языком, кружа вокруг него. Она остановилась, осматривая свою рану. Неторопливо слизнула кровь с нее.

«Ее зовут Юми? – она безмятежно улыбалась. – Когда я найду ее, твоя сестра заплатит за эту рану».

Заклеймен на всю жизнь

Император и его старший брат шли по недрам императорского дворца – по местам, где среди копошащихся существ и вонючих помоев бродили только низшие из слуг. Глубоко в тени под жалкой пародией на окно находились две одиночные камеры, запертые железными дверями, и деревянные стропила обозначали их потолок. В каждой камере была решетка для испражнений и пол, устланный гниющей соломой. И ничего больше.

Это было маленькое тесное пространство, но Золотому замку никогда и не была нужна тюрьма больше этой. Те, у кого хватало дерзости оскорбить императора или любого из его верных феодалов, сталкивались с одним из двух наказаний: смертью или изгнанием, причем смерть могла быть исполнена множеством красочных способов: удушение от протаскивания за горло по улицам, подвешивание вниз головой и утопление, разрывание на части растягиванием на крепостных валах, смерть в яме с ядовитыми змеями или – если преступнику улыбнется удача – простое обезглавливание.

Что до тех, кому досталось изгнание?

Они были заклеймены на всю жизнь.

Року и Райдэн направились к камере в дальнем углу. Четыре императорских гвардейца шли с двух сторон от них, а на буксире плелся человек со шрамами, одетый в темный халат. Он нес в руках железный сундук, запачканный запекшейся кровью.

Расслабленно прислонившись к каменной стене, внутри сидел человек. Спутанные темные волосы скрывали черты его лица. Его черный косодэ был покрыт сажей, кровью и грязью. Лунный луч, перемещающийся над его головой, резко высвечивал лабиринт стропил, отбрасывая угловатые тени на полу у его ног.

– Такэда Ранмару, – мягко начал Року. – Для меня большая честь наконец встретиться с тобой.

Оками не двигался. Не ответил даже взглядом на приветствие.

– На колени, ты, дрянь, – рявкнул Райдэн, его пальцы дернулись на самэгаве[7] из белой змеиной кожи его катаны. – Поклонись своему императору.

Оками остался сидеть неподвижно на грязной соломе, вытянув вперед ноги, только на его губах мелькнула легкая улыбка, как будто его не волновала угроза Райдэна.

Року медленно ухмыльнулся.

– Довольно жалкое проявление неповиновения.

И снова никаких признаков ответа.

В этот раз Райдэн кивнул, молча приказывая одному из императорских гвардейцев открыть камеру.

Император поднял руку, чтобы остановить их. Он склонил голову набок.

– Кажется, добрые слова тебя не трогают, – вслух размышлял Року. – А мой брат уже сделал выбор в пользу устрашения. Всего за несколько мгновений я опустился до простейших оскорблений. Что же остается?

Оками поднял глаза на фигуру в капюшоне, неподвижно стоящую в стороне. Изучил темный сундук, зажатый в костлявых руках человека, и голодную ухмылку его потрескавшихся губ.

– Угрозы. – Его ответ был произнесен холодно, неторопливо. Несмотря на то, что он казался расслабленным, его тело оставалось высеченным из камня, как уснувшая гора.

– Это правда, – согласился Року. – А угрозы сработают?

– Боль, – продолжил Оками, не сводя глаз с сундука.

Улыбка Року была жестокой, как будто этот вариант принес ему наслаждение.

– А она сработает? Если бы я пригрозил тебе болью, ты бы стал сотрудничать?

Оками проигнорировал его. Райдэн снова кивнул в сторону императорской гвардии, и замок на двери камеры со зловещим щелчком открылся.

Року вздохнул.

– Меня беспокоит, что мы не можем прийти к единому мнению даже по такому простейшему вопросу, господин Ранмару.

Ухмылка озарила одну сторону лица Оками, подчеркивая косой шрам на губах.

– Мое мнение – это гора. Ваше – поле. Должна ли гора преклонить колени перед полем? – Он оскалил белые зубы в мрачной ухмылке, а затем кивнул на солому под ногами. – Или поле хочет доползти до меня?

– Ты предательская свинья. – Войдя в камеру, Райдэн решительно выхватил свой клинок из саи. – Ты будешь обращаться к своему небесному повелителю с уважением. – Его слова были острыми, как свистящая коса, его оружие замахнулось с убийственным намерением.

На этих словах Оками поднял глаза. Лунный свет, просачивающийся сквозь решетчатое окно наверху, изгибался, будто тянулся к нему. Но он оставался вне его досягаемости, шрам на губах засеребрился.

– Так быстро, – пробормотал он.

Райдэн моргнул.

– Что?

– Я узнал о твоей слабости так быстро, принц Райдэн.

Прищурившись, Райдэн отдернул клинок, ударяя по каменной стене на волосок от головы Оками, и дождь из золотых искр обрушился на них.

– Брат… – тихо позвал Року. – Терпение.

– Ты жаждешь уважения даже в мире, созданном, чтобы беспрекословно предлагать его тебе, – продолжил Оками. Его черный взгляд даже не дрогнул. – Но может быть, просто это уважение кто-то отобрал у тебя в детстве. Или, возможно, ты предсказуемо презираешь свою судьбу? – Он понизил голос, добавляя: – Первенец, которому ничего не предначертано.

Как только Райдэн поднял свой меч во второй раз, Року махнул рукой, призывая их обоих замолчать.

– А в чем твоя слабость, господин Ранмару? – спросил император своего пленника.

Как и ожидалось, Оками не ответил.

– Что ж, хорошо, – вздохнул Року, само олицетворение терпения. – Ты ответишь на мои вопросы, если я назову тебя вместо этого Оками? Я слышал, что ты предпочитаешь это имя. Я готов пожаловать тебе этот дар.

Оками вздернул подбородок. Прислонил голову к стене. Его распущенные волосы упали с его покрытого синяками лица, когда он встретился взглядом с императором.

– Ты хочешь знать мою слабость? Забавно, что ты так открыто просишь об этом. Возможно, ты не такой, как я думал. – Он развел ладони в стороны, будто ему нечего скрывать. – Или, возможно, ты хочешь, чтобы именно так я и думал.

Року снова улыбнулся, и в уголках его глаз собрались морщинки, портя его обычно гладкое лицо.

– Возможно, в одном ты ошибаешься, а в другом прав. Только путем честного