Лорд 2 (СИ) - Баковец Михаил Страница 12

На следующее утро, стоило мне показаться на крыльце, как ко мне подошёл Струков с донельзя смущённым видом.

— Лорд, простите меня за вчерашнюю выходку, — сказал он. — Готов понести любое наказание.

— В этот раз прощаю, принимаю во внимание твоё состояние после обращения.

— Благодарю, лорд, я больше не подведу, — просиял парень.

— Что-то ещё? Говори, я же вижу, что у тебя ещё остались вопросы.

— Да, лорд. Разрешите мне до родных слетать. Я быстро! Уже завтра днём буду здесь, — торопливо произнёс он и с мольбой посмотрел на меня. — А ещё ребята просили письма занести их семьям, чтобы те за них не переживали. Ну, кому будет по пути мне.

— Далеко?

— В Невдубрстрой, это рядом с Ленинградом.

— Ленинградом? — повторил я.

— Да. Немцы хвастаются, что окружили его и вот-вот захватят. А рядом мои родители живут, на Неве, можно сказать.

«Или уже не живут», — подумал я, а вслух продолжил: — Хорошо, ты можешь лететь, но я запрещаю тебе встревать в бои, нападать на немцев, сообщать о себе и показываться кому-то кроме родичей. И мстить, в случае чего, за них тоже. Сам понимаешь, сейчас война идёт, а немцы не жалеют гражданское население. С ними могло случиться всё, что угодно

Тот молча кивнул, стиснув кулаки. Но не от злости на меня, а от эмоций и душевной боли за семью. Как-то помочь им он не может, по крайней мере, существенно. Даже передать продуктов способен чуть-чуть, так как в отличие от волколаков и беролаков он не способен обратиться с большим грузом. Это те даже с пулемётом и запасом патронов могут перекинуться. С трудом, но могут. А сокол нет.

Уже через час он превратился в птицу, взлетел и спустя минуту исчез в небе. С собой он взял около килограмма золота в монетах, чтобы передать родным, столько же мыла, которое ценится в это время практически так же, как и жёлтый металл, около трёх килограммов вяленого мяса. Мог и чуть-чуть больше, но тогда бы существенно снизилась скорость полёта, ведь ещё и писем взял толстую стопку. Если у него всё получится, то кинет в почтовые ящики нужных адресатов.

Вернулся он только через трое суток и с таким видом, про который можно сказать: краше в гроб кладут. Ран и травм не было, но за три дня парень стал ещё более худым, осунулся, в светлых волосах появились седые волосы, а аура светилась отчаянием и страшной сердечной болью.

— Я их не нашёл, никаких следов. Дома нет… да что дом — вся улица разрушена! В посёлке нет никого, кроме немцев, которые там устроили оборонительный рубеж: везде окопы, блиндажи, позиции для пушек и миномётов, пулемётные точки. Ленинград в плотном кольце, — рассказал он вечером, когда Маша его накормила и отпоила чаем пополам с трофейным коньяком. — Я в Ленинград полетел, там в нескольких местах написал на стенах послание родителям. Потом ждал сутки, смотрел, перелетал от одного письма к другому, но всё… но никто не ответил, — он тяжело вздохнул. — Закинул три письма в ящике на почте дальней родне, может, они знают что-то. Ваши письма я принёс назад, извините, не смог, — он виновато посмотрел на товарищей, сидевших за общим столом.

— Мы понимаем, Паш, — ответил Семянчиков. — А родителей ты найдёшь… мы найдём. Вот только немцев прогоним и сразу же найдём!

— Много там немчуры? — резко поменял тему Прохор, воспользовавшись фразой Ивана. — Крепко стоят? Наши их скоро скинут?

— Крепко, очень крепко. Не смогут их наши прогнать. Скоро, точно не смогут, — с трудом, чуть ли не выдавливая из себя слова, ответил Струков.

— Да что ты такое говоришь? — нахмурился второй Иван.

— Я там был и своими глазами всё видел. Южнее моего посёлка наши заняли плацдарм на левом берегу. Он там совсем небольшой, около километра в глубину и чуть больше полутора по фронту. Так там снега не видно, только чёрная свежая земля, перепаханная взрывами и воронки с траншеями. На берегу полно убитых, перед позициями сотни тел наших и немцев. Фашисты заняли ГРЭС, заняли старую крепость, старые береговые позиции и оттуда ведут стрельбу по городу и тому плацдарму. А ещё в Ленинграде голод, там хлеба выдают по сто двадцать пять граммов на детей и взрослых, кто не работает на заводах и не воюет в окопах. Видел мертвецов прямо на улицах и их никто не убирает.

Несмотря на то, что Тишин приносил нам сведения о ходе войны, победах и поражениях РККА и Вермахта, газеты и прочее с фотографиями с полей сражений и с улицами захваченных городов, бывшие (теперь они мои душой и телом) красноармейцы не слишком всему верили. Тем более, сами немцы оказались любителями приврать, выдать желаемое за действительное. И так их вера в собственную армию была сильна, что даже слова товарища, которому нет резона врать, не до конца их убедили. Ленинград для них был символом государственного строя, городом, откуда началось перерождение страны, да что там — символом их жизни, веры, менталитета и будущего. И вдруг такое! Наверное, скажи мне, что иллиитири плотно окружили столицу империи и заставили её жителей и гарнизон затянуть пояса, то я, наверное, отреагировал бы так же.

— Мы можем им как-то помочь? — Иван посмотрел на меня. Следом взгляды остальных сошлись на мне.

— Нет, никак, — отрицательно мотнул я головой.

— Но в Витебске…

— В Витебске была диверсия. И немцы просто не ожидали от нас такой наглости, не были готовы к магии. А там фронт, где всегда хватает бодрствующих опытных солдат, оружия, способов обнаружить диверсантов и невидимок даже без магии. Да и как добраться до Ленинграда, может, подскажете? У меня крыльев нет, у вас тоже, варги тем более ими обделены, — произнёс я, оборвав парня. — Поймите, нет у нас сил сейчас сталкиваться с армией. Никакая магия не поможет против полноценной армии. Точнее не поможет, пока нас мало.

— Можно же что-то придумать, — тихо сказал Струков. — Хотя бы уничтожить одну батарею во время наступления наших.

— Попробую что-то сделать, но обещать ничего не стану, — ответил я, чтобы закрыть тему, оказавшуюся такой болезненной для моих помощников.

Новый год отпраздновали с размахом настолько, насколько это было в наших силах. В моём мире тоже отмечается период, когда заканчивается один календарь и начинается виток нового цикла, но в каждом регионе по-своему и мало где это происходит бурно. У нас яркие праздники приурочены к божественным событиям, к дням свадьбы правителей или иных праздничных моментов в их жизни. Ну, и везде всё происходит по-разному, как уже выше сказал. А вот на Земле новогодние праздники чуть ли не в половине стран мира очень сильно похожи друг на друга. Меня пытались подключить к подготовке к этому мероприятию, но потом махнули рукой, когда поняли, что я даже не представляю, для чего всё это нужно и как можно праздновать, когда столько работы не сделано?

Уже второго числа, отоспавшись до полудня после ночного застолья, где лишь пригубил немного клюквенной наливки и немного поел, я приступил к финальному пункту задачи, над которой работал с того памятного разговора с помощниками, когда была поднята тема помощи РККА в районе Ленинграда. К слову, Паша ещё дважды летал туда, отчаянно желая отыскать следы своих родителей. Увы, без какого бы то ни было успеха.

Мне запали в душу собственные слова про невозможность летать. Подумал, а вдруг? Магия же может всё, даже в таком запущенном случае, как мой. Сложность чар можно нивелировать качеством ингредиентов для амулетов. Недаром артефакторика считается эдакими костылями, тем самым намекая, что искалеченный или слабый маг с ней способен приблизиться к уровню полноценного чародея. Исходя из всего этого, я решил использовать мифрил для создания амулета, который поможет мне подняться в небо. Простая левитирующая волшебная поделка меня не устраивала. Такая вещь сильно урезает в скорости и открывает своего носителя всем взглядам. Можно летать ночью, но и тут имеются некоторые нюансы, мешающие полноценно пользоваться плюсами от полёта. Покопавшись в памяти, я остановил свой выбор на метаморфических заклинаниях. Метаморфизм позволял взять от выбранного животного нужные качества: нюх, скорость, острые клыки и когти, толстую шкуру, тёплую шерсть и так далее. Например, крылья. Из-за своей слабости и повреждённому тонкому телу, я не могу использовать эти чары напрямую, лишь через амулеты. И на коленке создать их не смог бы, не имей я Очага. Но с помощью этого уникальнейшего магического сооружения я трансфигурировал нужное количество ингредиентов. За основу был взят мифрил. Из этого волшебного элемента были сделаны два браслета и круглая пластина, диаметром с куриное яйцо. Оставалось достать ещё один важный ингредиент — кровь волшебного летающего создания. Её требовалось несколько литров, и мне стало страшно жалко тратить для её получения жалкие остатки авиационного металла. Зато совсем не жалко пленного немца, того самого пилота, чью жизнь я решил сохранить на, скажем так, особый случай. И он наступил.