Андрэ Олдмен - Конан и Врата Вечности Страница 14

Конан вскрикнул и проснулся.

– Раджиб, наши поймали мехемца! – услышал он голос сотника Аджара, начальника своих пехотинцев.

Двое воинов вытолкнули в круг света, отбрасываемый небольшим костерком, испуганного человека в изодранной одежде. Борода его торчала клочьями, лицо было разбито в кровь.

– Я все скажу, все! – заголосил человек, падая на колени. – Я сам к вам шел, все рассказать хотел!

Конан мотнул головой, стряхивая остатки ночного кошмара. Занималось утро: солнце уже золотило вершины гор, но на плато еще лежали глубокие холодные тени.

– Ты кто? – спросил он пленника.

Тот, опасливо оглянувшись на кшатриев, стукнул лбом в землю, потом сел на пятки и сказал, постаравшись придать солидность своим словам:

– Да будет тебе известно, о достойнейший из военачальников, что зовусь я Абу-Гарим и звание имею немалое: младший викиль шахсара эль-мехемского.

– Важная птица, – усмехнулся варвар, разглядывая разбитую физиономию викиля. – А чего в горах забыл? Или послал кто?

– Сам бежал, о лев среди кшатриев! – воскликнул Абу-Гарим и ударил себя в грудь в знак подтверждения искренности своих слов так, что закашлялся. – Нет сил терпеть узурпатора, проклятого немедийца, севшего на престол силой коварства и попустительством наших вельмож, кои далее своего носа ничего видеть не желают!

– А ты, значит, позорче оказался. И что же узрел такого, что иные не смогли?

– А узрел я, о могущественный, гибель скорую, грозящую нашему княжеству и всем, кто имеет глупость оставаться за стенами Эль-Мехема. Ибо дэви Жазмина справедлива и покарает отступников…

– Врешь, собака! – раздался голос подошедшего сотника конников Мугаджара. Воин держал в руке обнаженную саблю, явно намереваясь снести пленнику голову. – Ты – лазутчик!

Несчастный викиль снова пал ниц, потом, воздев руки и не поднимаясь с колен, заголосил жалобно:

– Не лазутчик я, клянусь Асурой, да поразит меня огненный смерч, если есть в моих словах хоть толика неправды! Не нужны шпионы проклятому Дастану, ибо обладает он неким чудесным талисманом, хранящим его земли до поры до времени. А чтобы не сомневались вы в моей искренности, открою страшную тайну! Есть в предгорьях Тайдук-Нубаса башня, построенная стигийским колдуном, а на башне той – чудесный серебряный всадник…

Он замолчал, выпучив глаза на черноволосого раджиба, хохотавшего во все горло.

– Уморил! – едва выговорил Конан, утирая слезы. – Великая тайна! Кажется, о вашем флюгере не болтают только ослы, да и то потому, что лишены дара речи. Так ты это хотел рассказать, направляясь в Вендию? Новость, за которую в базарный день не дадут и медного гроша. Если хочешь сохранить голову, скажи лучше, откуда у Дастана войско, разгромившее косальцев?

– Этого я не знаю.

– Давай, Мугаджар, – кивнул киммериец сотнику, – руби…

– Нет! – завопил Абу-Гарим. – Все скажу! Только не убивайте!

– Убери саблю, Мугаджар, – приказал варвар, – послушаем, что почтенный викиль нам поведает. А там решим, что с ним делать.

Викиль, всхлипывая и жалобно постанывая, стал клясться всеми богами, а также здоровьем чад и домочадцев, что не знает, откуда взялось войско, подвластное стигийскому колдуну.

Но войско есть, и оно непобедимо. Ходят слухи, что чародей устроил в горах огромные пещеры, соединенные подземным ходом не то с Иранистаном, не то с Тураном, и оттуда приходят грозные янпачи, неустрашимые в бою, как дикие тигры. Они всегда появляются там, откуда грозит нападение, и нет пощады, дерзнувшим посягнуть на княжество Мехем…

– Отчего же ты бежал из этого благословенного места, коли так? – перебил Абу-Гарима Конан.

– А бежал я потому, о начальник кшатриев, – отвечал викиль, – что властитель, доверивший безопасность своего государства магии, губит и себя, и свою страну вместе со всеми подданными. Абу-Дастан, дерзкий чужеземец, вообразил, что держит волшебника за бороду, тогда как сам он – лишь игрушка в руках стигийца. И стоит чернокнижнику осерчать на шахсара, как все благоденствие Эль-Мехема рухнет, как замок, построенный на песке. Ввиду же того, что между Дастаном и Арр-Магарбаном отношения ухудшаются день ото дня, я и принял решение бежать в Вендию, дабы помочь дэви Жазмине – да продлятся дни ее! – воспользоваться ссорой шахсара и волшебника и восстановить попранную справедливость.

– Что же произошло? Говори толком!

– Позволь мне, о лев воинской доблести, изложить события по порядку, дабы тебе стало ясно, сколь коварен стигийский колдун и сколь шатко благополучие проклятого Дастана…

– Дайте ему вина промочить горло, – распорядился Конан, и мехемец, сраженный столь неслыханной щедростью, тут же бросился целовать грязные сапоги киммерийца.

Утолив жажду и поудобнее усевшись на собственных пятках, викиль принялся выдавать государственные секреты.

ГЛАВА 8

Дворцовые тайны

После того, как взявшееся невесть откуда войско нанесло сокрушительное поражение косальцам и головы убитых врагов были сложены на главной площади Эль-Мехема в большую пирамиду, дабы вызывать в сердцах жителей ликование и гордость, Абу-Дастан предложил магу половину всех сокровищ, хранившихся в подвалах шахсарского дворца.

«Оставь у себя сокровища свои, – ответил колдун, приняв самый смиренный вид, – желания человека моих лет весьма ограничены. Кроме того, я дал обет смирения своим учителям. Дай мне лишь небольшую сумму, необходимую на незначительные переделки в моем скромном жилище, и на сем желания мои будут удовлетворены».

«Ты обладаешь духом истинного мудреца, – отвечал Абу-Дастан, весьма довольный умеренностью стигийца, – то, ради чего другие идут на подвиги и преступления, в глазах твоих не имеет никакой цены, но нас связывает непоколебимая дружба, скрепленная победой над извечными врагами мехемцев, и я сделаю все, что ты попросишь».

«Запомню твои слова», – сказал маг, и сказал это при свидетелях.

Тотчас было дано повеление хранителю шахсарской казны выделить необходимые средства и не жалеть ничего, для удовлетворения малейших прихотей спасителя Мехема.

– В силу своей должности, – говорил Абу-Гарим, – я надзираю за распорядителями работ, и потому не раз бывал с мастерами в пещере волшебника. Это только так говорится – пещера, на самом деле стигиец устроил в недрах горы настоящий дворец! Арр-Магарбан приказал иссечь в скалах несколько помещений, украсил их блестящими материями, кхитайскими вазами, пол выстелил гранитными плитами, и уставил комнаты роскошными диванами с горами самых мягких подушек, покрытых вендийскими тканями. «Я стар и хил, – говорил этот лицемер, – и не могу спать на жестком ложе, как в молодости. В конце концов, я заслужил в свои годы некоторые удобства».