И звёзды освещали путь - Александр Юрьевич Махов Страница 14

— Вот возьмите, это адрес последнего места жительства Светланы Владимировны — протянул Соколову листок с написанным адресом. — Можете забрать его, он мне всё равно уже не пригодиться, разве, что в макулатуру пойдёт. Взглянув на адрес, Соколов убрал лист в потайной карман пиджака, и ни слова не говоря, пошёл на выход.

— Достал он меня своим визитом — подумал редактор, вытирая носовым платком испарину на лбу. — И чего я так разволновался? Сука, же, этот Никитин, убрать бы его из редакции, только в областном управлении печати, сидит один боров, из-за него все беды. Одно радует, нет теперь Светланы Владимировны, не на кого козлу Никитину, будет анонимки писать. Чтобы пусто ему было, прости Господи — украдкой, перекрестился Савелий Матвеевич. И этот ещё про веру к Господу выпытывал. Кому до этого дело? А вот нет, раз коммунист, не имеешь права, иметь потусторонние взгляды.

— Так, последний адрес проживания Белобородько, отсюда недалеко, хоть это радует — размышлял на ходу Соколов, энергично шагая по пыльной улице, своего любимого города. Вот и нужный мне дом, да, та ещё развалюха. Дом этот, наверное, построен ещё при царе и держится на земле из последних сил. Сколько ещё такого царского наследия, осталось в стране, не перечесть. Да и война эта, будь она не ладна, не способствовала развитию строительства. Зато теперь жизненный вектор сменился в сторону прекрасного, а дома? да построим мы эти дома. Всем людям будет новое жильё предоставлено. Съёмная квартира Белобородько, находилась на первом этаже, в квартире номер один. Звонка не было, пришлось стучать. Дверь вскоре открылась и на пороге нарисовалась, высокая седая женщина, за семьдесят. Властным взглядом, окинув Соколова, спросила

— Чего стучишь, заблудился? Или заняться нечем? — Соколов от такой наглости сначала стушевался, потом придя в себя, сунул под нос этой сварливой старухе, своё удостоверение.

— Прямо испугалась твоей ксивы, ноги уже подкосились, не испугаешь, не таких ещё, на своём веку видела. Говори чего пришёл, или проваливай.

— Я пришёл узнать на счёт Белобородько Светланы Владимировны, она у вас в последнее время проживала?

— Проживала и, что с того? Тебе от этого какая печаль. Съехала она пятого дня, за месяц проживания не заплатила, сука. Кинула меня, гадина. Может, ты за неё заплатить хочешь, я не против. Гони восемнадцать с полтиной, и разойдёмся краями.

— Похоже, у нас гражданка разговор не получится, собирайтесь, я вас задерживаю, до выяснения всех обстоятельств. Посидите в камере, несколько дней, тогда и разговорчивее станете.

— Не передёргивай мальчик, это уже произвол, я буду жаловаться в прокуратуру, там меня, в отличие от вас, мусоров, знают и уважают. Ты, сопляк, ещё под стол пешком ходил, когда я партизанила, в разведку много раз ходила. И немцев, чтоб они все сдохли, как тебя видела. Говорит толком, что надо?

— Меня интересует быт и работа Белобородько, как она жила, с кем встречалась и так далее. Можете мне про это что-нибудь рассказать?

— Я много чего могу, но вот хочу ли? Это другой вопрос.

— Чем Белобородько вечерами занималась, может к ней кто приходил в гости? Мужчины, например, или женщины?

— Только гостей, мне в квартире и не хватало. Я ей сразу заявила, никого домой не водить, особенно мужчин. Увижу, сразу с квартиры съедешь.

— И, что за всё время проживания, к ней так никто не приходил, кстати, сколько времени она у вас жила?

— Проживала эта стерва, около года, платила за постой исправно, никто к ней не ходил. Утром уйдёт в свою редакцию, вечером придёт. Прошмыгнёт к себе в комнату, и больше её не слыхать было. А чем она там занималась, я не ведаю. Может книги читала, или по работе, что писала, врать не буду.

— Подождите, а разве она на печатной машинке не печатала? Вас этот стрёкот не раздражал?

— Какая машинка? Что ты несёшь. Я бы её вместе с этой машинкой, сразу на улицу выкинула. Шума мне только здесь не хватало. Я уже не в том возрасте, когда шум в радость, мне больше тишина по душе. Думается о насущном лучше.

— Интересно получается, где же тогда, Белобородько, свои статьи печатала, если не дома.

— Это уже не моя забота, ищи, тебе за это государство жалование платит. Проваливай откуда пришёл, устала я от твоих загадок и вопросов. Голова вот начинает болеть. — С этими словами, хозяйка вытолкала из дверей Соколова, и закрыла дверь.

Вот ведь баба, прямо огонь. Где же тогда Белобородько умудрялась свои статьи и заметки печатать? Если не дома? Начальство на этот счёт, спросит с меня, а ответа нет? Ничего другого, выяснить в ближайшее время не получится. Да и получится ли вообще? Может у Белобородько, ещё какая тайная квартира имелась, а эта так для отвода глаз. Вечером приходила с работы, а потом, через окно, уходила до утра. Прямо шпионский детектив получается, а если это на самом деле так? И Белобородько агент иностранной разведки? Хорошо бы так и было. Тогда у меня этот геморрой заберут чекисты, и начальство оставит в покое. Ненадолго конечно, но лучше так, чем искать факты и доказательства, бегая по городу, как бездомная собака с высунутым языком.

На вечерней оперативке, Соколов, отчитался в проделанной работе и неожиданно для себя, получил задание. Листы с заметками и статьями Белобородько, передать представителю УКГБ, добавив свои умозаключения, по этому поводу, не позднее десяти часов утра завтрашнего дня.

После того, как Ева вылечила Татьяну Константиновну, прошло две недели. По Светиному желанию, мы в коренную обосновались в Москве девяносто третьего года. Оно и понятно, разница в укладе жизни огромная. И кто в здравом уме, не согласиться на такие плюшки? Светлана не исключение из правил. Побывала она и в другой квартире на котельнической набережной. Но эта на фрунзенской, была выше всех похвал. Пару раз мы возвращались в семьдесят третий, для того, чтобы обновить, и до того скудный, Светланин гардероб, за одно, не забывая брать, разные, вкусняшки. В другие страны мы пока не ходили, Света от чего-то, не стремилась туда, а я не настаивал. Нам и без путешествий по миру, было чем