Виктор Тюрин - Хочешь Жить - Стреляй Первым Страница 15

'Дубль два. Джек Льюис, пройдите, пожалуйста, к помосту. Нам необходимо переснять сцену с вашим повешением'.

Третий путь был самым простым, и в тоже время самым сложным. Просто взять и поехать в направлении железнодорожных путей через равнину. Если держаться правильного направления, то по выражению Лоутона, 'морда твоей лошади уткнется в рельсы через четыре-пять дней'. А там уж как повезет. Можно встать на пути паровоза, а можно вскочить на тормозную площадку вагона, когда поезд резко снижает скорость, например, при крутом повороте. Лучше, конечно, найти станцию. Но трудность этого пути, заключалось не в способе посадки на поезд, а в поисках воды. Места, по которым придется ехать, по большей части, пустынные, неисследованные.

'В этих местах я проскочу незамеченным, но только вот что делать с водой? Взять запас. А если собьюсь с пути?'.

— Чего задумался, парень? Едем с нами! Знаешь, что говорят про Додж — сити?! 'Здесь можно нарушить все двенадцать заповедей и умереть. И всё в один день'. Так я тебе вот что скажу, Абилин не хуже. Сначала, как следует, отмокнем в ванне. Потом переоденемся во все новое и в салун. Пропустим несколько рюмочек, пообедаем, а там уже каждому свое. Я — за игорный стол, а ты с парнями — в танцзал. Они большие любители вскапывать пол мотыгой с ситцевой королевой!

Я посмотрел на него вопросительно, пытаясь одновременно понять, что может означать эта странная фраза.

— Слушай, Джек, я все время забываю, что ты русский. Это чисто ковбойское выражение означает: танцевать с женщиной. Хотя, по правде говоря, топтание на месте, стуча каблуками в пол, вряд ли можно назвать танцем. Уж поверь мне, я успел кое-что повидать в жизни. Как-то я был приглашен на свадьбу дочери мирового судьи. Так вот там…

Все же я решил рискнуть, избрав третий путь. Еще сутки я пропутешествовал с ков?боями, а утром расстался с ними. Честно говоря, трое суток в седле здорово меня вымотали. Если бы не большая часть второго дня, проведенная на кучерском сиденье, рядом с Лоутоном, я бы просто сейчас рухнул на землю и лежал целую неделю, не двигаясь. Болела каждая клеточка тела. Горела грудь. Даже заныло раненное плечо, хотя я уже думал, что больше не придется вспоминать о нем, но, несмотря на боль, настроение у меня было приподнятое. Со слов Лоутона, я узнал, если погоня не настигает беглеца в первые сутки, то власти поиски прекращают, переходя к стандартным мерам. Расклейке розыскных листков. Повышению награды за голову. Если я все правильно понял, мне ничего не угрожает до тех пор, пока буду придерживаться безлюдных мест и объезжать населенные пункты. Правда и помимо закона на Западе хватало опасностей, но тут совсем другое дело. Кто кого опередит. Напряженность за эти дни постепенно сошла, и я мог позволить себе несколько расслабиться. Около двух часов прошло, как я расстался с ковбоями. Хотя проспал восемь часов, отдохнувшим я себя не чувствовал. Глаза слипались. Лошадь, словно почувствовав мое состояние, сама перешла с легкого галопа на шаг. Я пытался бороться со сном, но видно в какой-то момент проиграл бой, закрыв на мгновение глаза. Проснулся оттого, что лошадь встала. Судя по положению солнца, спал часа полтора, не меньше. И как только не грохнулся с лошади и не свернул себе шею? Скорее всего, тут опять было дело в навыках тела настоящего Джека Льюиса. Мозг отключился, предоставив всю власть инстинктам и навыкам бандита, который всю свою сознательную жизнь провел в седле, чего нельзя было сказать обо мне. Мои навыки работы с лошадью, как Евгения Турмина, ограничивались только полутора месяцами общения с этими животными. Эта командировка стояла особняком от обычных заданий, которыми мне обычно приходилось заниматься. Во-первых, я впервые участвовал в составе такой большой группы, а во-вторых, мне пришлось вплотную иметь дело с лошадьми, с которыми до этого практически не приходилось сталкиваться. Нас забросили в одну из восточных стран, где четверть территории приходилось на горы. Мы занимались тем, что сопровождали и охраняли караваны, пересекающие границу через горы, как в одну, так и в другую сторону. Тропа представляла собой узкую полоску, очень крутую и временами, из-за погодных условий, почти непроходимую. Только там я узнал, что испытывает человек, едущий на лошади на высоте ста метров, когда неожиданно животное оступается, а его копыта начинают съезжать все ближе и ближе к пропасти. Сердце замирает, а ты начинаешь молить творца, чтобы пронесло. Раньше подобные воспоминания бередили душу, а вот теперь я не почувствовал того душевного трепета, как раньше, словно и не со мной это происходило, а с кем-то другим.

'Странно. Прожил одну жизнь, теперь живу другой…. А ведь в свое время мне часто приходилось заучивать чужие биографии и жить по чужим паспортам, то есть жить чужой жизнью. Как и сейчас. Но эта жизнь, не как те. Она другая. Интересно, для чего она мне дана? — я в который раз задал себе этот вопрос, но, так же как и раньше, не смог дать на него ответа. — Все. Хватит забивать голову тем, на что нет и, возможно, никогда не будет ответа! Мне дали направление на восход, но при этом надо было забирать чуть левее, то?гда я выйду на источник. А я, судя по солнцу, ехал правее'.

Только я успел развернуть лошадь в нужном направлении, как раздался еле слышный звук, типа громкого щелчка. Он явно не принадлежал к местному животному миру. Вот еще один, и еще. Теперь не трудно было определить, что где-то вдали идет перестрелка. Я привстал в стременах. В той стороне виднелись какие-то постройки. Если не вглядываться в них специально, то в потоках горячего воздуха и на таком расстоянии, они просто казались расплывающимся коричневатым пятном, не притягивающим взгляда.

'Похоже, местные ребята развлекаются. Как у них тут принято. Сначала бандиты грабят мирных скотоводов. Потом меняются. Мирные скотоводы, озверев, гонятся за бандитами. Так как меня ни с какой стороны это не касается, поеду-ка я своим путем'.

Тронув поводья, я направил лошадь в нужном мне направлении, подальше от местных разборок. Но как, оказалось, я зря старался, уйти мне от них не удалось. Спустя два часа, с левой стороны, в двухстах метрах, я заметил стоящую, без всадника, лошадь.

'Засада! — эта мысль пулей заставила слететь с седла, заодно прихватив из кожаного чехла винчестер.

Лежа на земле и высматривая потенциального противника, я одновременно пытался проанализировать ситуацию.

'Местная уловка? Оставил лошадь, как приманку, а сам затаился и ждет, пока кто-нибудь клюнет на нее. Вообще-то глупо. Спит? Ты же заснул, причем сидя на лошади, а ему что нельзя. А может его бандиты подстрелили? Тогда почему лошадь оставили? Хрен поймет этих аборигенов! Что теперь делать? Подобраться к нему или на коня и вскачь? Тьфу! — я злился на себя и ничего не мог с этим поделать.