Проект: Полиморф. Созданный монстр. Том 2 (СИ) - "Liziel" Страница 15

Эйнаор подошел к брату, сдерживаясь, опуская глаза. Сжимая губы в нить, он не знал, куда деть свои руки. Помялся и не очень уверенно коснулся кителя, бездумно поправляя детали.

- Это больше, чем просто связь близнецов. Я интересовался. Сверял. Никто такого не испытывал. Никто о таком не писал. Я думаю, это все особенность рода… После Истока с появлением анка мне стало чуть легче. Он на время заменил этот зов. Но однажды все опять сорвалось. Когда ты вывихнул руку, а я по глупости начал тебя лечить. Хотел тогда признаться. Не смог. Потом был в ярости на себя. А еще через год мой анк ушел. Я перестал ему подходить. И с тех пор я вновь слышу только нашу связь. Как вектор, который всегда указывает, где ты. Здесь, на Истоке всё намного сильней. Он… Он как резонанс, понимаешь Лаки?

Пальцы Эйнаора вновь вернулись к значкам на кителе, а потом он заметил под воротником блеск фамильной броши с танцующей птицей. Шумно вздохнул и улыбнулся тому, что брат до сих пор верно носит ее.

- Исток усиливает всё, - прикусив губу, продолжил Лоатт-Лэ. - Здесь во Дворце я слышу каждую твою печаль. Я чувствую каждую твою боль. Я знаю, когда ты провел успешный бой. Потому что слышу отголоски радости. Я не пишу тебе: «Привет, как сегодня поживаешь?» потому что знаю, как ты провел день. Удачно или нет. В тревоге или радости. Я… я живу один за двоих, братец. Я всегда рядом с тобой. Это невозможно прекратить. Это нельзя оборвать, как бы я не пытался.

Пальцы прокрались к золотой броши и аккуратно провели по кайме. На лице Эйнаора застыла печальная улыбка.

- Я всегда смотрел на тебя. Всегда следовал за тобой. Ты защищал меня, и я всегда верил, что за тобой безопасно. Я подражал только тебе… Да что там… Я даже пытался тебя ненавидеть, чтобы облегчить связь! За десятки лет я перепробовал всё! Но я не могу престать зависеть от тебя, как ты не понимаешь!

Кулак Эйнаора резко взметнулся, в отчаянии метя брату в плечо, но Лаккомо молниеносно перехватил его. От накалившихся эмоций и бури чувств со стороны обоих простое касание обожгло кожу. И связь, которая еще мгновение назад напоминала о себе слабым эхом, от контакта всколыхнулась до предела.

Лаккомо словно провалился во все колкое отчаяние брата, ощутив сам всю тоску и чужую боль. Все десятки лет ноющей жажды и гаснущей надежды. Всю печаль от его молчания. Каждую обиду при виде отсутствующих сообщений. Одиночество. Пустоту по ночам. Глухоту по оборванной связи. И не восполняемую бездну на месте вырванной родной части души.

Не меньше ощутил и Эйнаор. Его опалило холодом, который старший брат ощущал в одиночестве все годы в космосе. От задушенных чужих чувств стало тяжело дышать. Лавина эмоций, которые Лаккомо всегда сдерживал, вылилась на младшего брата, как неподъемный груз. Вместе с вечным преодолением себя. Вечной скованностью. Молчанием. Сдержанностью и болезненной скупостью в общении с ним, которая скрывала дикую боль и тоску из-за разлуки.

Лоатт-Лэ ощутил всё, что старший брат вечно скрывал.

А потом Лаккомо рванул его на себя, ловя в крепкие объятия. А Эйнаор сомкнул руки на шее, вжимаясь так, словно вновь обрел брата после бесконечной разлуки.

Взметнувшаяся ментальная связь хлестнула обоих в сознание, словно их накрыло мгновенным опьянением. Боль и тоска смешалась с восторгом и утоляемым голодом по теплу. Обиды таяли, как весенний снег. Ладони гладили по волосам, успокаивая, привыкая вновь к тактильным ощущениям и доверию. Потому что внезапно у братьев пропали преграды. А без них все вдруг резко стало возможным.

От накала эмоций двух менталистов яркая связь, казалось, может обжечь сердца. В груди пылало от невидимого огня. Будто струна, вечно соединявшая близнецов, вдруг натянулась и вознамерилась слить их воедино. Вот общее счастье почти смешалось, утратив оттенки. Эйфория от резонанса ударила в голову, сводя с ума. Два ритма сердца выровнялись, дыхание вошло в унисон, а жесты, словно через зеркало начали копировать друг друга. В какой-то миг граница меж двумя разумами смешалась, и образы памяти потекли единой рекой. Полиморфы и войны разбавили кадры приемов. Церемонии с золотом пополнились блеском брони и ходом космоса. Резкость и скупость смешалась с презрением. Смех слился с отчаянием. А одиночество рассыпалось блеском неисчислимых звезд, обратившихся в искры душ.

В страхе братья отпрянули друг от друга одновременно. Синхронно, словно до сих пор были отражениями. Два смешанных сознания неохотно распутывались, сортируя личное и чужое. Эмоции отделялись, приобретая уникальные тона. Еще никогда меж ними не случалось подобного единения. И сейчас оба тяжело дышали, как после длинного марафона. С трудом расплетая связь, и вылезая друг у друга из головы.

Хотелось что-то сказать. Обсудить чуть было не поглотивший их резонанс. Но слова не шли. По все еще державшейся тонкой связке братья мимолетно перекидывались впечатлениями, как немым касанием.

Тревога не отпускала. А здравая логика твердила, что они легко могли друг другу навредить. Чем бы ни была такая синхронизация, она не должна проводиться так наспех, без подготовки, без контроля извне. Тем более, если у них нет на то объяснения или другого прецедента. Никто с таким не встречался. Настолько тесная связь не возникала ни у кого на их памяти. И ни одна даже удачная пара не обладала столь чутким менталом.

Под угрозу вставали уже их мозги.

Но даже такой страх постепенно уходил.

Лаккомо склонился и соприкоснулся с Эйнаором лбом. Резонанс успокаивался. Ослаблялась болезненная тяга друг к другу. Вновь закопавшись пальцами в длинные волосы брата, Аллиет-Лэ умиротворенно глядел в столь похожие на свои глаза. Он не верил, что когда-то сможет позволить себе смотреть на него так, без опасения разрушить чужую жизнь. А ведь все оказалось так просто. Нужно было всего лишь перестать отвергать свой природный балансир. Перестать отвергать себя и свою суть. Позволить естественной связке просто… быть. И не заглушать свое одиночество мнимой занятостью.

Чудо или случайность рождения делала их уникальными. Резонанс обычно не возникал просто так. Но их эмоции, безграничное доверие друг к другу и настоянная с годами тоска создавали невероятное для простых людей единение. Как парный тандем, который мог укреплять, поддерживать и уравновешивать каждого.

Эйнаор тоже постепенно выравнивал дыхание. Страх в его глазах прошел, оставив азарт и бодрящее желание повторить этот эффект вновь. Ведь мир вокруг не рухнул. Дворец не сложился на голову. А по связи от старшего брата он до сих пор слышал довольное тепло и радость, что отныне он, наконец-то, может расслабиться и ощутить себя свободно. Ведь после таких откровений и, побывав друг у друга в голове, у них больше не осталось секретов.

***

На утро Лаккомо стоял перед тяжелым пологом в братской спальне и бездумно пялился на узор старых рун. Переливающиеся искорками древние вензеля играли всей гаммой синего на утреннем свету. Звуки легкого копошения долетали через полотно из гостиной, но задерживали малейшие шорохи, которые звучали по эту сторону.

Вечером и ночью братья засиделись у младшего в покоях за разговорами. Потом Эйнаор просто не захотел отпускать старшего, щедро предложив просторы большой спальни. Лаккомо не отказал, да и понимал, что тяга резонанса их отпустит еще не скоро. А потому не стал сопротивляться и удаляться далеко на другой этаж.

Да и глупо было расходиться после ностальгии по детству и общему одеялу, когда вскрылась правда про фиктивное супружество. Эйнаор жаждал общества не только на эмоциональном, но и каком-то физическом плане. Присутствие родной крови его подпитывало не хуже еды. А уж на фоне истощения последних месяцев его бодрость была заметна и подавно.

Потому Лаккомо не стал уходить, ровно как позволил брату ночью прижиматься к своей спине. От знакомого тепла он сам вскоре провалился в глубокий сон и на утро впервые за десятки лет почувствовал себя отдохнувшим.