Тот, Кто Сможет Выжить - Игорь Горячев Страница 15

И тут Виктор обалдел и даже привстал на сиденье, разинув от удивления рот. Он увидел в окно, как внизу по улице толпа людей несёт огромный розовый пенис, да, да, пенис, метра три в длину, гордо устремлённый в небо. Поезд, словно специально, замедлил здесь ход, и Виктор хорошо рассмотрел идущих внизу людей. Похоже, какой-то фестиваль. Многие из идущих по виду были ниппонцами, но мелькало и много униевропейских лиц. И все несли множество искусственных пенисов поменьше, — деревянные, пластмассовые, надувные. Дети и молодёжь несли воздушные шарики в виде пенисов, сосали леденцы и мороженное в виде пенисов. Девушки сидели на больших деревянных пенисах на колёсиках, которые толкали смеющиеся парни. А некоторые даже навесили себе клоунские носы в виде пенисов. Виктор пережил нечто вроде культурного шока.

— Это местная ниппонская диаспора празднует Канамара Мацури, — сказал его сосед по-английски, седой панамериканец, в ковбойской шляпе, видя его изумлённый вид. — Кстати так и переводится Железный Пенис. Но этот фестиваль здесь, в Гражданском секторе, все любят. Униевропейцы тоже приходят.

— А фестиваля Влагалища у вас тут, случайно, нет? — спросил Виктор.

— А как же, — ничуть не удивился собеседник, — только его празднуют в марте. Его тоже проводят ниппонцы.

— Очень креативные ребята, — усмехнулся Виктор. — Осталось только устроить ещё один фестиваль, где Пенис встречается с Влагалищем, для полной гармонии, так сказать.

— Великолепная идея! — захохотал панамериканец и хлопнул Виктора по плечу.

Поезд, наконец, обогнал фестиваль и стал набирать скорость.

Вот так всегда, думал Виктор, глядя из окна вагона вниз, налево, на дорогу, на стоящих на дороге проституток, как женского, так и мужского полу, в вызывающе коротких мини-юбках и мини-шортах, и туфлях на огромных каблуках, которые, судя по всему, пререкались с подошедшим к ним полицейским, намеревающимся прогнать их с нагулянного места. Появляется на земле Чудо, непостижимое Чудо. И тут же обрастает этой человеческой накипью со всей её грязью. И мы так же продолжаем, жрать, пить, совокупляться, открываем бордели, устраиваем фестивали пенисов и влагалищ прямо под боком у этого Чуда, несмотря на эти великолепные Рассветы, встающие над Кратером, на это Будущее, которое уже здесь и стучится в наши двери. И этим всем вот сюда можно, а девочке Нике сюда нельзя, в неё стреляют этими их чёртовыми иглами и теперь будут мучить её в этом их поганом Центре.

Поезд мчался мимо стадиона. На стадионе футболисты, красные майки против синих, истово носились по полю, лупили бутсами по мячу и по ногам соперников, а иногда попадали даже по воротам. Между ними заполошено метался судья, задирая вверх жёлтые и красные карточки, а на трибунах орали зрители и — даже из вагона было видно — уже самозабвенно дрались стульями фанаты.

«Двенадцатая линия, — раздался мелодичный голос. Прозрачные выпуклые двери вагона распахнулись, и Виктор вместе с группой туристов вышел на платформу. Он с удовольствием вздохнул чистый, полевой воздух, насыщенный запахами трав и цветов и ещё раз взглянул через Стену вдаль, в поле. Над Зоной ходили полуденные марева. Воздух трепетал и преломлялся.

Где-то там был Кратер, куда ушла Дина. Ушла навсегда в какой-то другой, фантастический Мир. В Мир, где нет уже ни панамериканцев, ни славороссов, ни укрославов, и вообще никаких национальностей, где нет ни исламистов, ни православных, ни католиков, ни буддистов, нет границ и таможен, нет КПП, с автоматчиками, нет вообще ничего такого, что разделяло бы разумные существа, но есть, видимо, нечто такое, нечто очень важное, чего никогда не будет здесь… Может быть какие-то непостижимые для нас Единство и Свобода, когда одна душа напрямую говорит с другой душой, не разделённая никакими барьерами, и все души объединены какой-то великой симфонией Творчества и Радость разделяется всеми…

А может быть это не Они гости здесь, пришла вдруг Виктору в голову мысль, гости так себя не ведут. Может быть, это уже новые Хозяева Земли, а гостями теперь стали мы на нашей собственной планете. А нас Они просто терпят ещё какое-то время. А пока отбирают среди нас тех, кто пригоден для жизни в их Мире. Он знал, чувствовал, что той Дины, его дочери, уже больше нет, что она пережила какое-то немыслимое преображение, что она стала такой же, как Они, эти существа, что она уже больше не человек. От этой мысли становилось невыносимо больно, словно когда теряешь близкого человека, и, в то же время, парадоксальным образом, сквозь боль прорывалось внезапное чувство радости, что она ушла в какой-то лучший, более совершенный, светлый и свободный мир и что это правильно, так и должно быть. И разве только с ним случилось подобное. Разве только у него ушла дочь. Ушли уже тысячи и тысячи, сотни тысяч. Произошёл разрыв дурной тысячелетней непрерывности, когда дети должны были бесконечно повторять, с незначительным вариациями, тупую тягомотную жизнь своих отцов. Эти бесконечные войны, бесконечное насилие, зверство, повторяющееся из века в век, несмотря на все наши технологии, ракеты и суперкомпьютеры. Мы-то в юности думали, что 21 век будет расцветом человеческой цивилизации, мечтали о коммунизме, как у Стругацких в «Полдне», а вместо этого деградация, архаика, неофеодализм, какое-то ворьё несусветное, невежественное, дорвавшееся до власти, и разграбившее всю страну… Но может быть так и должно быть, по логике вещей. Когда в мир должно войти что-то Новое, Старое принимает всё более отталкивающие формы. Гнилой мир, правильно сказал Дина, гнилые люди, разлагающиеся, дурно пахнущие, несмотря на свои костюмы и платья от Армани и Диора, не смотря на свои рясы с золотыми крестами, лишённые высоких целей, высоких устремлений, с уже умершими душами. Видимо, как это ни прискорбно, пришло время Старому Миру отправляться на свалку истории и уступить место Новому, и им, новым Хозяевам Земли.

Но теперь у него снова появилась здесь, можно сказать, дочь, которая оказалась в лапах монстров Старого мира, и о ней надо было позаботиться. А ведь у неё тоже нет отца, вдруг подумал Виктор. Его захлестнуло щемящее чувство нежности к этой девочке, которую он встретил случайно на дороге и так неожиданно потерял. Виктор знал, что, не задумываясь, умрёт, если надо, но вытащит её из этого их поганого МЕРСа. Но безрассудно рисковать головой он не собирался. Всё надо было сделать по-умному.

Виктор сошёл по ступеням с платформы, перешёл через внутреннюю