Кусакиро. Книга первая - Людмила Файер Страница 16

Робик и Джулия обреченно вздохнули по окончании столь длинной тирады, не несущей в себе никакой дополнительной информации. Но они были воспитанными собаками и уважали старость. Поэтому хоть их и весьма утомляло некоторое многословие тетушки Мурыси, они с почтением и великим терпением слушали её не перебивая.

— Ты толком говори, Мурыся, по делу, не словоблудствуй. Расскажи, что слышала.

— Ой, что слышала, что видела, не поверите! Зашла я к ним этак примерно к обеду, ну, сами знаете, у них рыбка часто на обед бывает, да такая славная, такая вкусная, что…

— Ты что, издеваешься? — прошипел Василий, — Ты дело говори, а не перечисляй свои гастрономические пристрастия. От твоих рассказов живот подвело. Не завтракамши ведь мы ещё…

Голодный живот Базилевса издал булькающий звук. Робик с Джулией синхронно облизнулись.

— Ну так вот, — продолжила Мурыся, — сижу это я под столом, хвостик рыбий доедаю, а они говорят: "Представляете, новый-то кот соседки нашей, которого она взяла, известная на весь мир персона!"

Василий закатил глаза, собаки устало зевнули и стали озираться вокруг, ища укромное местечко куда бы прилечь.

— Ну ладно, главное скажу, — обиженно проскрипела Мурыся. Она заметила, что у слушателей кончается терпение, а ей так хотелось поговорить подольше. — Ну так вот! На весь мир! Они так и сказали! Говорят, что про него какая-то Московская Лошадь сагу пишет!

Собаки заволновались. Они знали слово рагУ, а что такое сагУ?

— В зоопарке, что ли, пишет? Или на ферме? — поинтересовался продвинутый Василий. — Вот до чего дожили, лошади уже саги пишут. Да про кого… Было бы про кого писать-то… Вот про меня, например… А то про какого-то самурая нечёсанного, мышиный хвост ему в зубы…

— Копытами пишет? — робко предположила Джулия, — Или зубами ручку держит?

Робик задумался. Он пытался представить маленькую ручку, которой Хозяйка отгадывала кроссворды в газете, в лошадином копыте. Зрелище получилось настолько чудовищным, что он замотал головой, чтобы сбросить наваждение.

— Сага — это длинный рассказ такой, — пояснил образованный Василий. Как-то раз он посмотрел по говорящему ящику "Сагу о Форсайтах". Ну как посмотрел… Смотрела, конечно, Хозяйка, но он, пользуясь моментом, что фильм был душещипательным, а местами душераздирающим, и Хозяйке было не очень-то до Василия, запрыгивал к ней на колени, и она все серии нежно чесала ему между ушей. Поэтому эту сагу он запомнил хорошо.

— Сага это хорошоооооо, — вспоминая промурлыкал Василий, — это приятно…

— А с чего ты, старая, взяла, что на весь мир? Мир это сколько домов? Или ещё лес? Или поле за лесом — тоже мир?

У Мурыси было весьма размытое мнение о том, что такое мир, поэтому, чтобы не показаться глупой, она начала умываться и сделала вид, что вопроса не услышала.

— Мир — это много! — гавкнул Робик. — Это и лес, и поле, и город за лесом, и много домов!

Джулия с уважением посмотрела на мужа. Она очень гордилась его умом и образованностью.

— Да, похоже, что это так, — подтвердила Мурыся. — Мир — это очень много! Ведь он сам рассказывал, что прибыл из какого-то Приморского леса. А ведь у нас тут лес Уссурийский!

— Так вот, — продолжила она, — сагу читают двуногие, глядя в маленькие коробочки, а потом они начинают туда тыкать пальцами, чтобы поставить "лайку".

— Гав, — сказал Робик, — лайку знаю. На соседней ферме живёт. Зовут Кадабра. Только не понимаю, зачем её ставить на маленькую коробочку? В наказание что ли?

Он опять напрягся и попытался представить

Кадабру с хвостом колечком, стоящую на одной лапе на маленькой коробочке. Зрелище получилось не очень.

— Ррррр, — сказал Робик, — ты, Мурыся, хоть и почтенная дама, но, прости, несёшь какую-то ерунду.

— Ничего не ерунду, — возмутилась Мурыся, — «лайка» — это не собака, это картинка такая в коробочке. Просто называется «лайка». Её ставят, тыкая коробочку пальцем.

— Аааааа, я поняла, — оживилась Джулия, — она дрессированная! Выполняет команды за угощение!

Василий снова закатил глаза… Беспросветные глупцы… Ведь все знают, что никакие лайки в коробочку не поместятся, как ты её туда пальцем не запихивай… Но, что с этих собак возьмёшь? Собаки, одно слово. Да и Мурыська, видать, совсем выжила из ума. Глухая стала и слепая. Лошади у неё саги пишут, лайки сидят в маленьких коробочках…

— Слушайте главное, — Мурыська, наконец, закончила умываться и продолжила. — В этой саге были наши фотки, ну, это то, как мы выглядим. Вы же видели, как двуногие ходят вокруг нас с этими маленькими коробочками и всё время врут: "Посмотри сюда — сейчас вылетит птичка!" Никогда никакая птичка оттуда не вылетала, обман полный! А наше изображение остаётся у них в этой коробочке! Навсегда! Представляете? Вот сидишь ты в неприличной позе, Василий, лижешь свои… Эээээ. Ладно, другой пример. Вот лежишь ты, Василий в неприличной позе и спишь, развесив свои… Эээээ. Ладно. Ну, в общем вы поняли, что так в этой коробочке в этой позе вы и останетесь. А другие двуногие будут на это смотреть и издавать странные звуки, как-будто подавились рыбьим хвостом. Это смех у них называется. Так вот, в этой саге были фотки нашего самурая и его друзей, нас то есть. А теперь, их там не будет. Вместо нашего самурая (мне, конечно всё равно, он мне пока никто, но когда женится на Люсинде, будет родственником) показывают другого кота с холодным оружием. Говорят, московский самурай, Кремль охраняет, вроде. А пишут-то про нашего и про всех нас!

— Это за что же такая несправедливость? — заклокотал Василий, — Почему не нашего рисуют на фотках этих?

— Говорят, что этой Лошади, что сагу пишет, запретили показывать фотки нашего самурая строго-настрого, — вздохнула Мурыся, — А уж он насколько представительнее этого рыжего кота! Это я не потому говорю, что он скоро будет моим близким родственником, а просто потому, что…

Дальше Мурыся придумать ничего не смогла и решила расчесать хвост, чтобы как-то сгладить неудобный момент.

— А почему этой Лошади запретили показывать фотки Кусакиро? — тявкнул Робик. — Он что, иностранный агент? Или разведчик? — Робик вспомнил любимый фильм про Штирлица и начал уважать Кусакиро ещё больше.

— Да кто ж его знает, — проскрипел Василий из угла, яростно почёсываясь задней лапой под подбородком. — Врала, наверное, много в своей саге эта Лошадь. Вот и запретили. Ну и ладно. Ну и пусть