Песня, призвавшая бурю - Юлия Диппель Страница 17

отчаянно боролись за выживание, сверкая чаще и ярче, боясь совсем погаснуть, а тени на стенах, казалось, стали длиннее. У вошедшего был удивительно изогнутый нос и резкие черты лица – такие ровные, что можно было предположить, будто над ними работал искусный скульптор. Ничто в его лице не казалось живым, кроме безжалостных глаз заманчивого серебристо-серого цвета. Определенно самый жуткий тип из всех, что мне когда-либо встречались.

За его черным плащом в дверном проеме появились две вакарки. Первая, высокая, выглядела точь-в-точь как я себе представляла темную богиню Нхиму. Смертельная красота, плавные движения и глубокие черные глаза, в которых сливались воедино грация и жестокость. Словно смеясь, судьба решила подчеркнуть этот контраст – левая половина лица вакарки и ее шея были покрыты глубокими шрамами. Четыре ровные линии, будто монстр своей лапищей зацепил – а может, и кто из сородичей.

Вторая же Темная охотница была ростом даже ниже меня и похожа на куклу – только очень агрессивную куклу. И если ее спутники излучали холодное безразличие, то в ее почти белых глазах горело неприкрытое презрение. Поверх кожаных лат висели крест-накрест оружейные ремни, на которых располагалось множество метательных ножей, за спиной у нее было два меча, а в длинной черной косе торчали железные наконечники стрел. Похоже, это было ее личным предпочтением, потому что вакарам не нужны были никакие клинки. У них и без этого от природы хватало смертоносных инструментов: острые, как ножи, клыки и когти, причем и то и другое пропитано ядом, от которого еще ни один целитель не нашел противоядия. Вдобавок ко всему прочему их когти были сделаны из железа и потому могли быть смертельны не только для людей, но и для кидхов. Когда-то давно я своими глазами видела, как вакар пробуждал к жизни жидкий металл у себя под кожей, чтобы трансформировать пальцы на руках в жуткие когти. Повторно сталкиваться с этим не хотелось. Не зря этот народ прозвали Несущими смерть.

Не оглядываясь, вооруженная вакарка с такой силой толкнула дверь, что та снова захлопнулась.

Все гости вздрогнули во второй раз – и я в том числе. Напряжение было невыносимым. Никто не смел пошевелиться. Никто не осмелился тем более прямо посмотреть на вакаров. Выделяться не хотелось никому. Я же подумала о побеге. Задняя дверь была буквально в паре шагов от меня. Если представится возможность, я, без сомнения, сумею улизнуть. Но, скорее всего, именно на это вакары и рассчитывали. Ведь название их отряда – скалл – на древнем языке означало «рука». Пять вакаров, как пять пальцев, сжатых в кулак, объединялись в один скалл. И это означало, что сейчас не хватало еще двух, которые наверняка караулили снаружи, не спугнут ли кого-то их спутники. Так что лучше продолжать вести себя незаметно.

Вакар с ястребиным носом внимательно оглядывал пивную. От него так и веяло авторитетом. Неужели это и есть новый Сир сиров? Тот самый, что якобы заколол родного брата, чтобы занять его место? В левой руке он держал связку мечей. Оружие пока было в ножнах. Пока. Сир выглядел так, будто только и ждет повода вытащить его.

Тучный мужчина с седой острой бородкой решил прервать напряженное молчание и откашлялся. Это был кто-то из местных, и, судя по его отороченному мехом плащу, человеком он был влиятельным. Плащ сильно натянулся в области его живота, когда он привстал из-за стола.

– Добро пожаловать в Равенах! Вы, должно быть, барон Арезандер?

Пытаясь скрыть свое беспокойство, мужчина с протянутой для приветствия рукой шагнул навстречу вакарам. Но даже я, плохо знакомая с манерами поведения, понимала, что это чудовищная ошибка. Только люди при приветствии пожимают руки, и то если считают себя равными друг другу.

Три пары глаз уставились на мужчину. Взгляды вакаров были пронзительнее кинжалов.

– А кто, собственно, спрашивает? – осведомился сир, не обращая внимания на протянутую руку. Толстяк тут же стушевался, убрал руку и начал заикаться.

– Э-э… Меня зовут Йоль Дигор, я староста Равенаха. И… это я за вами посылал, почтеннейший Сир сиров.

Значит, все сходилось…

Барон Арезандер, Сир сиров, сделал шаг вперед и посмотрел на старосту, как на таракана, который пытался залезть под ботинок вакара. По нему было видно, что находиться в таком месте и общаться с такими людьми ниже его достоинства.

– А с чего вы вдруг решили, что Сир сиров явится на зов какого-то ничтожного старостишки?

Он угрожающе отчеканивал каждый слог. Йоль Дигор мелко задрожал, и низкая вакарка со светлыми глазами и стрелами в косе презрительно фыркнула.

– И это их лидер? Как люди, имея выбор, могли избрать этого трусливого зайца? Что за глупость!..

– Ну ничего, может, господин Йоль нас еще удивит, – заметил Сир сиров без тени сочувствия. – Если, конечно, соберется с духом и ответит на мой вопрос.

– Довольно, Макиз, – неожиданно вмешался другой голос. Голос, с чьим обладателем я сама разговаривала всего пару минут назад. Только сейчас он звучал иначе. Контролируемо, властно и… трезво. – Я узнал достаточно.

Все головы повернулись в сторону танцора, а вакар низко ему поклонился и тихо, но отчетливо пробормотал:

– Сир сиров…

Чтоб меня…

От изумления все разинули рты. В том числе и я.

Мне ведь не послышалось? Самый жуткий вакар, которого я когда-либо видела, только что назвал того танцора своим Сиром сиров?!

А мнимый выпивоха подмигнул своим партнершам по танцу, как бы благодаря их за компанию, и пугающе проворно спрыгнул со стола. В этот момент по его коже побежали маленькие голубоватые молнии, и мираж, скрывавший его истинную внешность, начал блекнуть. О, проклятье! Это же ослепляющее заклинание… Такого я очень давно не видела. Торговля подобным видом уже готовой к употреблению одемской магии навынос была чрезвычайно дорогой и к тому же запрещенной. По крайней мере, для тех, кто не стоял выше всех законов.

А танцор подошел к вакарам, уже даже не пошатываясь. И с каждым шагом магия рассеивалась, раскрывая его истинную натуру. Медово-светлые волосы стали черными, как сажа. Причем отдельные пряди волос в свете свечи переливались голубоватым, зеленоватым и лиловым – совсем как перья воронов-крабх. Исчез и загар, теперь его кожа приобрела серебристо-золотой блеск. Она была не такой бледной, как у других вакаров, но и явно не человеческой. Неизменными остались только выразительно чувственные черты лица и преувеличенная самоуверенность. Но если раньше это имело привкус какой-то кичливости и дерзости, то сейчас это уже не казалось неуместным или неправильным. Напротив, это все объясняло. Не оставалось никаких сомнений: этот мужчина привык, чтобы его приказы выполнялись моментально и беспрекословно.

Меня бросало то в холод, то в жар, так сильна была моя паника. Шутка ли – пьяница, которому я