Князь Благовещенский: Князь Благовещенский. Наместник. Пророк - Виталий Сергеевич Останин Страница 19

Как быть теперь? С одной стороны, мой здешний статус значительно выше. Если судить по манерам того же Мишико, командовавшего «копами» после стрельбы на набережной, я мог этим жандармом улицы мести, а он бы только подсказывал, где еще грязь осталась. С другой стороны, мое поведение могло нарушать какие-то неписаные правила, а я ведь и писаных не знал!

Послушаться и отогнать машину? Потеря лица, без вариантов! Что за замкнязя, которого обычный вахтер гоняет? Наорать и пригрозить лютой магической расправой? То же самое, только с другой стороны. Вон как служивый уперся! Умеете вы, Игорь Сергеевич, создавать себе сложности! Явно для героического их затем преодоления!

К счастью, мозг не подвел. Выловил в своих недрах фразу охранника резиденции князя: «Матвеев службу знает». И дал мне достойный выход из самостоятельно созданного тупика.

– Как фамилия? – строго спросил я жандарма.

Усач вытянулся, только что каблуками не щелкнул.

– Марьин!

– Благодарю за бдительность, Марьин!

Вышло, вроде как проверял я его. Как, мол, жандармы службу несут? Не допускают ли нарушения устава в пользу чинопочитания? Не допускают, молодцы!

Короткий кивок в ответ. Тут явно не принято орать в ответ: «Рад стараться, ваше превосходительство!» – хотя было бы забавно! Но стоять остался на месте, то есть прямо у меня на пути. Ну, держи вторую порцию, служба! Здесь моего двойника с пеленок учили магии, я же в родном мире со школы постигал основы манипулирования людьми.

Придвинувшись к жандарму, я вполголоса произнес:

– Будь другом, Марьин. Отгони на парковку. Спешу, спасу нет! Федор Георгиевич уже заждался, поди!.. – И, не давая ему опомниться, сунул в руки ключи от машины.

– Спасибо, выручил! С меня причитается. – Это я ему уже через плечо бросил.

Выкрутился! Время потратил, чуть на конфликт ведомств не нарвался, но выкрутился! Поосторожнее нужно быть, Игорь Сергеевич. Титул боярина тут барства чиновничьего не предполагает.

– К Федору Георгиевичу? – Еще один жандарм, дежурный, опередил меня с вопросом. Выскочил из боковой двери, едва я только к лестнице подошел. – У него совещание, но вы…

– Ты, мил друг, вперед ступай да доложи, а я за тобой пойду, – не дал я ему закончить и даже уместно ввернул дядь-Ваниного «мил друга». – Нехорошо будет, если я посреди важного собрания ворвусь.

Собственное положение в местном обществе мне решительно нравилось! Второй жандарм тут же нашел для меня провожатого, и я, следуя за этим живым навигатором, быстро добрался до кабинета начальства. Выждал полминуты, пока обо мне доложат, и вошел внутрь. Заодно и фамилию с должностью главного жандарма выяснил: Фочин, генерал-аншеф от жандармерии.

У Федора Георгиевича оказался классический такой кабинет управленца-силовика. Универсальный, наверное, для каждого из миров, сколько бы их ни было. В нем имелся длинный стол для совещаний у одной стены, поодаль – рабочее место с компьютером, зеленой лампой и стопкой бумаги, а на стенах висели, уравновешивая друг друга, флаг княжества, портрет Николая Олеговича и иконка с горящей под ней свечой. Верный сын православной церкви даже красный угол на работе организовал!

Владелец кабинета, сидевший во главе совещательного стола, при моем появлении привстал и поздоровался. Следом за ним, скрипнув стульями, поднялись еще трое полицейских. Руководители направлений, ни дать ни взять! Все мордатые, но не хряки домашние, как у меня на родине, а будто лесные секачи. Грузные, но не толстые. На бывших борцов-вольников в тяжелом весе похожи.

– Доброе всем утро! – жизнерадостно возвестил я. Пожал руку начальству, кивнул всем остальным. Уселся на свободный стул и спросил: – Ничего, если я присоединюсь? Одно же дело делаем.

Последнюю фразу я произнес с нажимом. И со значением глянул на Федора Георгиевича.

Тот понимающе кивнул и буркнул:

– Располагайтесь.

Я собирался самым наглым образом влезть в расследование убийства маньчжурского посла. Выяснить все, что известно главному полицейскому и его людям. Использовать, так сказать, служебное положение в личных целях. И по счастью, попал прямо на совещание по данному вопросу. Хотя вряд ли это везение. Если прикинуть, то ничего более важного у жандармов просто быть не могло!

– Коллеги уже отчитались о ходе расследования убийства посла Чжень Ю. Ничего нового, коротко говоря. Отрабатываем след триады, но косоглазые после вчерашнего залегли на дно, и найти кого бы то ни было стало весьма непросто. Сами же знаете, Игорь Сергеевич, как встает диаспора, когда кого-то из них ищут.

Я кивнул – знаю, мол. И в самом деле знал. Не уверен, что в моем Благовещенске были представители триады, но абсолютно убежден, что все китайцы встали бы стеной, укрывая своего соотечественника. Их сплоченности в минуту опасности русским остается только завидовать.

– Есть одна зацепка, – подал голос один из замов начальника. Голос у него был хриплым, про такой еще говорят: прокуренный. – Один из моих людей может знать, где лежка у триады.

– Так чего мы еще не там? – ощутив азарт охотничьего пса, вскинулся я.

Жандарм замялся. Он уже явно сожалел, что открыл рот при начальстве, но дороги назад не было.

– Не уговорили еще, – вытолкнул он фразу. С таким видом, будто избавился от завтрака.

– Чего? Кого не уговорили?

Жандармы переглянулись. Все четверо, даже начальник управы! И на меня не смотрели, словно я исчез в одночасье. Вопрос внутренней кухни, к бабке не ходи! Какие-то сложности, выносить которые на суд посторонних было совсем не с руки.

Но обстоятельства перевесили тяжесть круговой корпоративной поруки.

– Самойлова, – как старший, ответил за всех Федор Георгиевич. – Вячеслава Антоновича сын.

Таким тоном, будто мне сразу должно было все сделаться понятно. То есть кое-что я понял: некий подчиненный Фочина – Самойлов – был норовистым и своенравным сукиным сыном. И сыном местной шишки, раз его закидоны терпели.

– Того Самойлова? – сыграв понимание, спросил я.

Четверо жандармов синхронно кивнули. Того, мол, самого. Кого же еще!

Важно покачав головой, что на языке жестов чиновничьего сословия означало примерно «как же, как же, его я помню!», задал следующий вопрос:

– И что же с ним не так? Почему его уговаривать нужно?

Слава русскому языку, самому, на мой взгляд, могучему инструменту на земле в области намеков и недоговорок. Умеющий им пользоваться может часами вести разговор на тему, в которой не смыслит ничего. Да и потом, мог обер-секретарь о чем-то запамятовать? Мог! Без Самойловых, знаете ли, хватает информации!

Силовики вновь переглянулись. Для меня это было как текстовые сообщения: «Кто будет говорить?» и «Что же, ему теперь все рассказывать?»

Когда обмен данными закончился, заговорил Фочин.

– Вы, должно быть, пропустили эту историю, Игорь Сергеевич. С Самойловыми. Там