Таира, или Пояс Радиславы - Татьяна Николаевна Маркинова Страница 2

Мысли об учителе отвлекли ее от переживаний, и она смогла расслабиться. Чтобы увидеть происходящее в пещере, Таира достала только что найденный ею камень. Как только находка оказалась вне сумки, по пещере разлился зеленоватый свет, и девушка увидела перед собой белого вепря. Клыки огромных размеров торчали из его страшной пасти. С них капала мерзкая мутная слюна. Рога торчали из его лба, щек, подбородка и шеи. Тело монстра покрывала щетина, напоминающая тонкие, острые иглы. Прозрачные маленькие глаза сверкали злобой. Он смотрел сквозь девушку, принюхиваясь к запахам и прислушиваясь к звукам. «Хозяин пещеры слеп, — поняла Таира. — Одолеть его будет не так уж сложно». Однако она ошиблась.

Как только зверь почувствовал ее запах, он приблизился к ней вплотную и разинул пасть еще шире. В лицо девушки ударила ужасная вонь. Она отпрянула. Под ногами хрустнули камни. Вепрь резко поднялся на задние ноги и зарычал. Девушка кинулась в сторону. Но не тут-то было. Зверь бросился следом и, наклонив голову, зацепил ее рогами и подкинул вверх. Светящийся камень выпал из ее рук. Ударившись о сталактиты, девушка все же успела ухватиться за один из них, попытавшись зависнуть у потолка пещеры. Вепрь, почувствовав ее, снова зацепил рогами. Таира тем временем решила оседлать хозяина пещеры. Но это оказалось невозможным. Щетина зверя колола до боли руки, оставляя царапины и кровь. Кровь попадала и на зверя, поэтому его белое тело постепенно становилось красным.

Вепрь изворачивался и рычал, пытаясь скинуть с себя девушку, которая вцепившись в рога, болталась у самого его уха. От резкого, противного запаха ее тошнило, кружилась голова. Вонь зверя дурманила. Она чувствовала, что слабеет, поэтому когда вепрь начал бить копытами о камни и сильно трясти головой, Таира не удержалась и упала. В глазах потемнело. Замешкавшись, она не успела встать, как зверь, открыв широко пасть, подхватил ее на клыки. Таира почувствовала острую боль во всем теле, отчего и потеряла сознание.

Придя в себя, девушка увидела, что лежит среди обглоданных костей, на некоторых еще сохранились остатки мяса. Запах здесь стоял невыносимый. Таиру затошнило еще сильнее.

— Нужно отсюда выбираться, — разговаривая сама с собой, она поползла к месту, где тонкий луч солнца, кое-как пробивающийся сквозь узкую щель в потолке, скользил по полу. — Жаль, я потеряла свой камень. Как бы он мне сейчас пригодился.

— Он не твой. Забудь о его существовании, — непонятно откуда раздался глухой голос. Таира вздрогнула.

— Кто здесь? — спросила она, вглядываясь в темноту.

Но больше ей никто не ответил. Подождав немного, прислушиваясь к тишине, она решила, что ей померещилось, и поползла дальше.

Очень скоро кости на полу пещеры закончились.

— Я выбралась из столовой вепря. У меня получилось. Одно беспокоит, где он сам, — Таира порылась в сумке. Ей нужен был бальзам, чтобы обработать раны, которые сильно кровоточили и болели. Бальзам не находился, но нашлось другое, а именно осколок вещего сна. От этой находки холодок пробежал по телу. Его нельзя было брать с собой. Осколок, как и клинок с луком, она должна была оставить там. Но теперь уже ничего не поделаешь. Таира вынула его из сумки. Он представлял собой кусочек зеркала, в котором отражалось то, что скоро должно произойти. Девушка присмотрелась к нему и увидела яркую вспышку света. Зажмурившись, снова сунула осколок вещего сна в сумку.

— Что ж, придется взять его с собой. Все равно никто не узнает об этом нарушении, — прошептала Таира.

Слух ее уловил легкий шорох, который доносился из-за спины. Решив, что вепрь идет следом, поспешила уйти подальше от зловонного места.

В темноте она не видела, что у нее под ногами, поэтому натыкалась на большие камни и иногда падала. Боясь сломать стопы, она осторожничала, но не останавливалась. Вдруг, сделав очередной шаг и не почувствовав земли, поняла, что падает в пропасть. В глазах мелькнул тот самый яркий свет, что недавно видела в осколке вещего сна. Как и до этого, она крепко зажмурилась.

Арпоксай тем временем вернулся в деревню, где его ждали друзья и ученики. Еще издалека он увидел, что среди высоких деревьев, напоминающих морские кораллы, развеваются разноцветные флаги. В круглых окнах высоких, узких домов виден свет — на улице начинало темнеть. Приближаясь, он расслышал пение своих учеников, которые стояли на сцене в центре площади. Оранжевый дым от факелов, что стояли у каждой двери в дом, поднимался в небо, окутывая едва появляющиеся звезды и пряча их от жителей клана Ланковедов.

Молодой воин шел, склонив голову и смотря себе под ноги. Он мягко ступал по мху, который покрывал землю. При каждом его шаге надо мхом поднимались в воздух мелкие синие бабочки. И как только Арпоксай удалялся, снова садились на мох и прятались в его ворсинках.

У входа в деревню Арпоксая ждал старейшина. На его плечах, как и на плечах молодого воина, красовалась шкура, но шкура другого зверя, гораздо больше и страшнее — крокозабрафа. Концы седых волос старейшины касались земли. В них росли маленькие кактусы с синими, зелеными, красными цветами. В руках встречающий держал посох из кости крокозабрафа, на верхушке которого была вырезана голова сокола с настоящими живыми глазами. Сокол всегда следил за тем, что происходит рядом со старейшиной, оберегая его от опасности.

— Ты довел ее до места? — Обратился к нему старик.

— Да.

— Ты видел, как она вошла в пещеру?

— Да, — Арпоксай не хотел разговаривать. Его тревожили мысли о будущем Таиры. Пройдет ли она путь, который ей предначертан, не свернет ли, не испугается. Выживет ли в жестоком мире людей.

— Мы принадлежим к великому клану Ланковедов. Мы должны хранить нашу землю и наши традиции. Учить детей добру. Сегодня мы проводили в мир людей одну из наших лучших учениц, чтобы она сделала то, что до этого не смог никто. Будем ждать ее с поясом Радиславы, который мы потеряли тысячи лет назад. Эта утрата огромна. С каждым годом тьма, что идет из-за гор, все ближе и ближе к нашему миру. Еще немного и она нас поглотит. Пояс нам нужен, чтобы другой смельчак одел его и, обретя великую силу, сразился с тьмой, дав нам уверенность в завтрашнем дне, в том, что еще тысячи лет будем