Ричард Мид - Поход изгоев Страница 21

– Мне тоже показалось, что слежка пропала. Но сейчас, внезапно, я снова ощутил ее. – Лошадь шла вперед, а Голт с беспокойством смотрел вокруг. – Я чувствую.

– Там, – крикнул Гомон, прервав его. Тотчас же он пришпорил коня, вырвался из отряда и понесся по горелому лесу с поднятым мечом. Голт пришпорил коня и поскакал за ним. Затем он тоже увидел: что-то зеленое мелькнуло и скрылось за горелым стволом. Затем кто-то маленький выскочил из-за ствола и побежал по пустыне. Гомон неотступно преследовал его. Погоня была недолгой. Бегущий споткнулся и упал. Гомон соскочил с коня, подняв меч.

– Гомон! – крикнул Голт. – Стой! Оставь его живым, – он пришпорил коня.

Предупреждение пришло как раз вовремя. Одетая в зеленое фигурка выкатилась из-под копыт коня Гомона. Гомон наклонился над ним и приставил меч к горлу.

– Это мальчик, – сказал Гомон. Когда подскакал Голт, тоже спрыгнувший с коня Гомон надавил меч, говоря. – Ну, парень, что ты скажешь?

Где-то вдали с грохотом рухнуло дерево. Мальчик лежал на спине, глядя на Гомона огромными глазами, которые выделялись на бледном лице. Страх и ненависть отражались в его глазах. Быстро наступала темнота, и все же Голт успел увидеть, что мальчик очень красив, на вид ему лет пятнадцать.

– Отойди, – сказал он Гомону, и отвел меч в сторону. Он наклонился, держа меч наготове, взял мальчика за руку и поднял его с земли. Тот казался карликом по сравнению с двумя великанами, взявшими его в плен.

– Хорошо, – сказал Голт. – Ты шпионил за нами, парень. Кто ты? Кто тебя послал? Скажи нам, или тебе будет плохо.

Лицо мальчика казалось бледным пятном в наступающих сумерках. Он только покачал головой. Губы его были плотно сжаты.

– Дай, я поработаю с ним, милорд, – сказал Гомон. – Он у меня быстро запоет, как птичка.

– Нет, только не пытка, – ответил Голт. – Может, он просто не понимает нашего языка. Позже я попробую с ним другие языки. Уже стало темно. Прикажи устраиваться на ночлег: разбить лагерь и выставить сильную охрану.

Гомон что-то проворчал и неохотно пошел к лошади. Голт подвел мальчика к своему коню.

– Ты видишь эту лошадь? Если ты попытаешься бежать, то она догонит тебя и откусит голову своими зубами. – Мальчик не подал виду, что он понял что-нибудь, но стоял неподвижно, пока Голт доставал из седельной сумки веревку, связывал кисти рук за спиной, обматывая колени и затягивая узлы.

Люди разбили лагерь, собрав дрова, развели костер. Часовые заняли свои посты. Голт подвел связанного мальчика к костру, указал место, где тот мог бы сесть. Затем он сел рядом с ним, пристально глядя в испачканное грязью лицо. Из-за оборванной грязной шапочки выбивались светлые волосы, которые казались чуть ли не белыми на фоне испачканного золой лица.

– Ну, парень, – начал Голт, стараясь казаться как можно более грозным.

– Ты в трудном положении! Тебе лучше рассказать нам, кто ты и откуда. – Он повторил этот вопрос на языке варваров и на языке жителей Светлой Страны. Но на красивом лице мальчика не дрогнул ни один мускул. Видимо он ничего не понял.

– Милорд, он заговорил? – Это появился Гомон.

– Нет.

– Тогда пойди немного прогуляйся и оставь нас вдвоем.

– Спрячь кинжал, – голос Голта был тверд.

– Милорд, если парень не заговорит, это может стоить нам жизни! Кто знает, что нас ждет здесь… – он показал во тьму. – В этой чертовой пустыне все возможно. Нам нужно все узнать и как можно быстрее!

– Согласен. Но если он не говорит на нашем языке, а мы не говорим на его, то что даст эта пытка? А кроме того, я не хочу применять пытки к такому юному мальчику – пока не использую все возможное.

– Юный, – презрительно фыркнул Гомон. – Гниды превращаются во вшей. Вероятно, он из тех, кто уничтожил эту землю.

– Может, да, а может и нет. Но мы попробуем другую тактику. Ласка. Тогда он немного отойдет от испуга и будет больше доверять нам.

– Ласка? – Гомон даже подскочил. – Со шпионом – ласка?

Голт укоризненно посмотрел на него.

– Ранах, – сказал он. – Помнишь? Если бы ты поступил с ним жестоко…

Гомон после некоторого замешательства пожал плечами.

– Да, милорд. Пожалуй ты прав.

– Тогда принеси ему еды.

Мальчик с жадностью, но и с некоторой деликатностью ел грубую пищу.

Грязь черными пятнами покрывала все его тело, лицо, кроме огромных голубых глаз, в которых, как заметил Голт, светился живой разум. И пропал страх. После ужина Голт опять попытался говорить с ним на трех языках и призвал тех из отряда, кто знал какие-нибудь диалекты. Но мальчик только качал головой. Свет в глазах потух.

Наконец, Голт сдался. Придет утро и, может, тогда удастся что-нибудь выяснить у мальчика, а сейчас он устал. Смертельно устал. Отходя от мальчика, он подумал о вине. Что бы он дал сейчас за бутылку вина! Он сейчас выпил бы целый галлон, чтобы уменьшить боль в ноющих мышцах, снять напряжение, которое разрывало голову. Но вина не было, и это хорошо. Впереди долгая ночь, и он должен иметь светлую голову и не терять бдительность.

Он и Гомон по очереди проверяли посты. Люди очень устали, и только тревога заставляла их держаться на ногах. Ночь была черной, как смола, как сама смерть и почти такой же тихой. Тишину нарушали только изредка падавшие с треском деревья, но эта тишина была более жуткой, чем загадочные крики Великих Болот.

После двух часов Голт подошел к своему месту, чтобы поспать. Но, отстегивая пояс, он положил меч у седла так, чтобы его можно было легко достать. Бросив последний взгляд на пленника, который был связан и крепко спал, барон бросился на землю, закутался в плащ и провалился во мрак еще до того, как голова его коснулась седла, которое служило ему подушкой.

И затем, после того, что показалось ему секундами, пришло неожиданное пробуждение.

Сердце бешено билось в груди, руки непроизвольно потянулись к мечу. Он поднялся на ноги. Костры уже догорели, в них светились только угли – значит он спал час, а может и больше. И что-то было здесь. Он не знал что, но что-то было – странные тени двигались во мраке почти беззвучно, но не совсем, шум, который они производили, и разбудил его. Он ощущал их присутствие, они были везде, а часовые? Он открыл рот, чтобы поднять тревогу, затем его схватили.

Сильные, жилистые, они навалились на него, эти создания. Дюжина, а может и больше, рук, схватили его правую руку, вырвали меч и отбросили его. Рука обхватила горло, не дала крикнуть. Он наклонился, сбросил с себя нападающих под ноги, но его сбили. Он рухнул на землю, и на него бросились все. Его могучие кулаки делали свое дело, но вскоре руки его были схвачены, тяжесть, которую он не мог сбросить, придавила его к земле. В рот его сунули кляп. Сильные руки вертели его, обматывая крепкой веревкой. Сквозь шум своей борьбы он слышал другие шумы. Очевидно, нападение было совершено на всех. Затем он был связан полностью и был беспомощен. Во рту у него торчал кляп. На глаза наложили повязку. Связанный как свинья, которую везут на базар, он лежал и ругался про себя на свою беспомощность, проклинал часовых.