И.Н.Ф.Е.Р.Н.О. Ад начинается на Земле (СИ) - ДЕНИСЕНКО КИРИЛЛ Страница 21

Вспыхнул экран монитора. Пальцы забегали по клавиатуре с плоскими светящимися кнопочками, реагировавшими на касание четко и моментально, выдавая на плоский экран выпуклые тексты объемной матрицы. Тексты быстро пробегали. Отдельные строки Артур фиксировал, переводя в левую колонку, мигали развертывающиеся окна зеленых, оранжевых, желтых расцветок. Угрожающе появилось красное окно, требуя ввод кода. Детектив, помассировав лоб, застучал пальцами по стальной клавиатуре – через минуту код активировался. Монитор заполонили окна с текстами и прилагающимися картинками, графическими образами, линейное изображение планеты Земля, кубические спутники и радиус воздействия на Землю с зоной покрытия и наименование «616-ИКС». Медицинские заметки и документация. Изображения веществ в ампулах с заключениями и сведения о психотропном воздействии волн.

– Что это? – Артур напряженно пролистал тексты.

Были снимки бритых людей с ясными глазами и снимки тех же людей с ярко выраженной деградацией личности. Военные разработки. Воздушные и наземные истребители. Ангары с сотнями ученых. Элементы устройств. Каркасы достраиваемых спутников. Данные о запуске восьми, и семи в разработке, спутников, активация которых имела первостепенную важность.

– Проект «616-ИКС»? Не понимаю. Государственная важность.

Экран вспыхнул красным; запиликал сигнал тревоги, выявилась надпись: «Несанкционированное вторжение», отсчет пошел от десяти секунд. Детектив переключился на допуск, поместил фотографию сетчатки глаза и распечатал на портативном принтере. За предпоследнюю секунду успел обесточить компьютер, вырвав из сети штепсель.

Тяжело вздохнув, Артур взял пластиковую карточку, отливавшую красным, с широким штрих-кодом и графическим изображением сетчатки с левого бока, со встроенным чипом в нижнем правом углу.

– Как бы не поимели меня за это, – он поднял голову. – Проект «616-ИКС». Не нравится мне все это.

– Артур? – женский голос за плечом. – Ты здесь?

– Элизабет? – развернувшись, он резко поднялся.

– Артур… Ты ведь серьезно ранен.

– Благодарю за твое беспокойство. За мою жизнь обо мне беспокоилось два человека, которых теперь нет… Мне не нравится быть объектом заботы. Мне лучше думать, что, как паду, пронзенный пулей… никто не станет обо мне печалиться. Прости, но мне нужно идти. Кстати, Элизабет, поможешь мне? Ты в группе захвата. В пятнадцать ноль-ноль у «KVAZAR&BLADE» мне нужен будет фургон. Да. Наружного наблюдения. Лучше, если ты будешь одна. Ты и я? Ну что, в игре?

– Я сейчас…

– У меня красный доступ, – глаза Элизабет округлились. – Устроишь все? Забронируй мне номер в этом гребаном отеле для сукиных выродков, сильных мира сего.

– Что ты задумал?

– Эффективно действовать, – Артур расплылся в улыбке. – Там я буду к десяти.

– «KVAZAR&BLADE» раз в десять лет проводит совместно с казино лотерею. Выигрыш – фешенебельный номер на двух человек, можно…

– Детали мне не важны, придумывай что хочешь. Влезай в базу данных и ломай их систему.

– Но, Артур, нужен…

– Тише. Элизабет, кто мы и кто, мать их, – они? Когда кипишь наводим на нелегальные заведения, не юрисдикция нам спину и сердце прикрывает. Давай, я верю в тебя.

Элизабет смотрела вслед удалявшейся массивной фигуре и, сморщившись, выругалась:

– О, черт! Господи, так я ж, дура, сделаю, как он сказал!

«KVAZAR&BLADE» венчался позолоченной крышей с исполинскими буквами трапециевидным стеклянным куполом; под куполом – синева бассейна, цинично зрящего в синеву небесную; зеркальное отражение проституткой простиралось перед сильными мира сего; ниже – семиэтажное содружество элитных номеров и шикарных ресторанов с золотыми сервизами и драгоценными аксессуарами, отмеченное знаковой печатью – богатством.

Путь по приведению расследования к победной точке был проложен расходящимся с законностью способом – наипростейшим взломом Сети.

Детектив, невозмутимо пройдя через позолоченные двери, распахнувшиеся перед ним, подошел к ресепшн со словами:

– Вполне приличное место. Кинг. Артур Кинг.

– Извините, что? – человек в пурпурном костюме и коричневом галстуке с высокомерием воззрел на вошедшего. Небритого к тому же.

– Голубочек, не чванствуй, а пробей-ка по базе имя, которое только что я тебе озвучил. Не поленись, миленький.

Служащий несказанно возмутился, но, будучи научен осторожности и непредсказуемости происходящего в жизни, пропечатал: «Кинг, Артур». Высветилось отрицание идентификации, но мгновение спустя имя высветилось в колонке, как бронированное на лучший номер.

– Прошу прощения, сэр, – тон совершенно изменился. – Вас проводят. Если что, звоните, тут я или сменяющий персонал непременно ответят. С вами…

– Я налегке, – Артур взглянул на имя, указанное в бейджике, прочитал «Архимед», ухмыльнулся и последовал за швейцаром, обронив через плечо: – Благодарю, Арчи.

– Кто только это приличное место не посещает, – Архимед вздохнул, шмыгнул бесшумно носом и ушел, оставив вместо себя Дону.

Детектив подшучивал, вел себя невозмутимо и немного вызывающе.

Лифт, сверкая позолотой и ярчайшим освещением, вздымался ввысь.

Дверь номера распахнулась и… роскошь распростерлась в сияющей улыбке гостю. Артур первым делом отправился в ванную комнату. Там, раздевшись и залезши в ванну, он уснул.

«– Мгла. Демоны от начала человеческого бытия стремление положили влиться в человеческую культуру, укореняясь в историческом восприятии, явствующем созидание жестоких реалий поколения измышленным божествам, впивавшихся в мировоззрение острейшими клыками и когтями, составлявших часть ужасающих, перековерканных образов, высекаемых из древесного материала в политеистическое воплощение абсурда, поразившего умы; религии ложными основаниями обращались к людям, втаскивая в глубины черни, изрыгавшей, исполняясь все большей силой ересей, кои исповедовались различными народами, пока милость Божия распростиралась над людьми, не проникала в сердца и не изводила, хотя и частично, кошмар мракобесия, просияв великими лучами Православия.

Люди. Каковы они для меня? Хм. Чертовски интересно устроенный кусок мяса, имеющий способность гнить независимо от факта сохранения нормального функционирования организма или отрицательного. Есть люди, которые, к примеру, выпивая стакан пива, рассуждают так: он наполовину полон или он наполовину пуст, что касается меня, я не пью пиво, поэтому считаю, что жизнь неисчерпаема, если не полагаться на видимые умозаключения, а жить, жить по-настоящему. Люди. Мир не ведают они. Слепы и глупы, посему бесстрашны. А я утратил страх, ибо видел…чистые слезы и непрекращающиеся вопли отчаяния, преследующие меня доныне. Евангелие. Благая весть. Мудро было сказано о несовершенности людей, о заблуждении, о самообмане – о том, что обыкновенно мы в себе считаем добром, является несовершенством и абсолютным злом. Так каково же тогда зло? Люди в глазах своих прекрасней зари и ярче солнца. Тьму я видел и познал. Сатана обладает колоссальной силой убеждения, не вздумай его одурачить; над злом необходимо одержать победу в сей брани, простирающейся на отпущенные лета жития. Весомый козырь зла, нещадно кроющий нас, заключен в убеждении людей себя самими же. Ибо кому человек доверяет больше всех? Именно самому себе. Элегантная уловка, осечка невозможна.

– Сатана? Артур, вы довольно интересно рассуждаете. Но я думаю, вы чересчур озабочены тем, о чем говорите. Отчасти это вполне нормально, но вы живете… как это сказать… в некоем шаблоне…умм… восприятия. Тем более, ваши взгляды будут не совсем приемлемы к другим. К чему такая категоричность? – пожилой преподаватель с аккуратной бородкой поднял взгляд на молодого Артура Кинга.

– Категоричность… Восприятие… Когда полгода назад школу захватили террористы, то за четыре дня, за четверо каких-то незначительных в промежутке времени суток перед моими глазами произошло то, что помогло мне пробудиться. Люди, те единицы выживших, средь которых оказался и я, в потрясении, в ужасе от того, что невинные дети гибли и ни к одному не снизошел с небес Ангел-Хранитель и не остановил зверства, не избавил от рока, а смотрел, всего-навсего смотрел, как исстреливались обоймы в детей, как уверенными движениями сталь ножей вонзалась в истерзанную горячую плоть, прекратили верить в Бога. А я… уверовал. И религия, которую мне открыла мать, как чистое и потерянное воспоминание былого воскресилось и открылось под иным углом. А… атеизм.