Джон Норман - Капитан Страница 22

— Мы запрещаем вольфангам иметь вождей, — возразил Ортог. — Ты, конечно, знаешь это. Вольфанги из народа вандалов платят дань — сперва дризриакам, теперь ортунгам. Им позволено существовать только при условии полной покорности.

— А дризриаки знают, что вы пришли к вольфангам за данью?

— Как мне объяснили, ты отказался платить дань, — продолжал Ортог.

— Да, они отказались, господин, — в один голос подтвердили Хендрикс и Гундлихт.

— Вы вернулись с Варны с пустыми руками, не привезли ни зерна, ни шкур, ни женщин?

— Да, господин, — ответили Хендрикс а Гундлихт.

— У них не было зерна и шкур? — удивился Ортог.

— Нет, было, и вдоволь, — возразил Хендрикс.

— Может, не было хороших женщин?

— У них есть настоящие красотки.

— И на них до сих пор нет наших ошейников? — удивился Ортог.

— Нет, господин, — ответил Гундлихт.

— Они отказались платить дань?

— Да, господин.

— Это правда? — обратился Ортог к Отто.

— Да.

— Но почему?

— Вольфанги больше не будут платить дань ни дризриакам, ни ортунгам, — объяснил Отто.

— Почему же? Отто пожал плечами.

— Меня подняли на щитах, — коротко ответил он.

— Надеюсь, ты понимаешь, — угрожающе заговорил Ортог, — что наши корабли могут выжечь ваши леса и истребить вольфангов раз и навсегда?

— Некоторые спасутся.

— Но мы уничтожим всю планету!

— Кто такие ортунги? — вдруг насмешливо спросил Отто.

— Мы из народа алеманнов.

— Вы — не настоящее племя, — возразил Отто. — Вас не признал народ, вы самозванцы. Вы всего лишь кучка мятежников, отколовшихся от дризриаков.

— Но у нас есть корабли и оружие! — воскликнул Ортог.

— Да, и разбойничьи шайки, — кивнул Отто.

— Ты наглец! Отто промолчал.

— Мы уничтожим Варну, — пригрозил Ортог.

— Этим вы не смоете позор.

— Да, — согласился Ортог, — такой позор так просто не смоешь, — и он взглянул на Геруну.

Та отвернулась.

— Но, я думаю, вы можете быть не только шайкой разбойников, — продолжал Отто.

Воины возмутились. Некоторые выступили вперед, хватаясь за ножи. Ортог жестом отослал их на место. Отто не шелохнулся: он продолжал стоять, скрестив руки натруди, перед помостом, на котором сидел Ортог.

— Древность и обычаи сами по себе не заслуживают законного признания, — сказал Ортог.

— Но их можно счесть признаками законности, — заметил Отто.

— Самые древние и почитаемые племена когда-то начинали свою историю, — сказал Ортог, — хотя, возможно, в то время их не признавали.

— Несомненно, — ответил Отто. — И я не сомневаюсь, что основателем каждого рода и племени был совсем забытый ныне человек, от которого не осталось даже имени, но некогда он славился как разбойник, воин, ловец удачи или пират.

— Брехливый пес! — крикнул кто-то.

— Не возражаешь? — спросил Ортог.

— Нет.

— Значит, ты и вправду такой, — заключил Ортог.

Отто пожал плечами.

— Мы несем законность в наших кобурах и ножнах, — горделиво заявил Ортог.

— Конечно, в таком случае вы цените только вес камня, силу удара палки или остроту ножа, — заметил Отто.

Ортог взглянул на испачканную одежду и украшения, которые, по опознанию, принадлежали принцессе. Сейчас все они лежали на коленях Ортога.

— Но меня подняли на щитах, — продолжал Отто.

— И меня тоже, — сердито отозвался Ортог.

— Только это сделали изменники.

— Убить его! — закричали в толпе.

— Стойте! — приказал Ортог.

— При обычном ходе событий приобретение законности — это постепенное забвение проступков, дар времени, прощение за давностью лет, — вслух размышлял Отто.

Ортог молчал.

— Но иногда история может поторопиться.

— Говори яснее, — потребовал Ортог.

— Я принес тебе бесценный дар, — заявил Отто, — от которого ты вряд ли отмахнешься — свободное и добровольное признание ортунгов племенем народа алеманнов.

Ортог воззрился на него.

— Я принес тебе предложение законного признания, обернутое золотой парчой.

— Это весомый дар, господин, — вставил писец. — Вольфанги — древнее и неоспоримое племя народа вандалов.

— И с этой целью, — подозрительно спросил Ортог, — ради блага ортунгов, ты прибег к обычаю вызова на поединок?

— Не совсем, — ответил Отто. — Сейчас вольфанги находятся под властью ортунгов, как прежде были под властью дризриаков. Я хочу положить этому конец, и потому бросил вызов. Ты или твой воин должен сойтись со мной в поединке. Если победишь ты или твой воин, я буду убит, у вольфангов не станет вождя, как ты и хочешь, и все пойдет по-прежнему. Если же победа останется за мной, я потребую прекратить все притязания на жизнь и добро вольфангов.

— Ты нанес страшное оскорбление моей сестре, принцессе Геруне, — сказал Ортог.

— Тогда прими вызов.

— Я мог бы убить тебя прямо сейчас.

— Только бесчестные люди убивают пришедших на поединок, — возразил Отто.

— Это вызов одного вождя другому, господин, — напомнил писец.

— Такого не бывало уже тысячу лет, — воскликнул Ортог.

— Я бросил вызов, — повторил Отто.

— Такой вызов возможен только между вождями племен, — объяснил писец Ортогу. — Он — вождь вольфангов из народа вандалов. Он счел вас достойным вызова, господин, так воспользуйтесь этой редкостной возможностью! Приняв его, вы станете признанным вождем ортунгов, а ортунги будут племенем в глазах не только вольфангов, признанного племени вандалов, но и всего народа вандалов, и тысячи других народов!

— Неужели господин колеблется? — спросил оруженосец Ортога.

— Каково твое происхождение, из какого ты племени? — спросил Ортог у Отто.

— He знаю, — пожал плечами Отто. — Я вырос в деревне близ фестанга Сим-Гьядини, на планете Тангара.

— Ты всего лишь крестьянин, — пренебрежительно сказал Ортог. — Как могу я, вождь, высокородный и богатый, принять вызов от такого, как ты?

— Меня подняли на щитах, — напомнил Отто.

— Он похож на отунга, — сказал один из воинов.

Ортог промолчал. У него самого на «Аларии» возникло подобное подозрение.

Юлиан оглянулся на воина, а потом перевел взгляд на Ортога. Отунги были самым могущественным и свирепым племенем народа вандалов.

— Это неважно, господин, — объявил писец. — Его подняли на щитах. Примите вызов.

— Не сомневайтесь, господин! — сказал воин, стоящий слева от помоста.

— Такие случаи объединяют народы, господин, — заметил писец.

— Твоя сестра хорошо сложена, — усмехнулся Отто, — на невольничьем рынке за нее бы назначили высокую цену.