Судьба некроманта (СИ) - Жеребьёв Владислав Страница 22

Набеги солдат участились, и контрабанду возили не первый раз. В днище телеги имелось двойное дно, доска борта откидывалась, давая возможность поместиться незаконному грузу, или как в нашем случае, двум взрослым мужчинам, низкрослику и их поклаже. Внутри было душно и так несло рыбой, что только чудом мне удавалось подавить в себе рвотные позывы. Принц был немногословен, бледен, с лицом светло — зеленого оттенка, и похоже тоже проклинал судьбу. Выражения лица Кобы мне видно не было. Гном устроился у нас в ногах, сложился калачиком, обняв свою суму, и не подавал признаков жизни. Телега тронулась. Езда на местных транспортных средствах то еще испытание, и это если ты находишься в статусе пассажира. Коли же ты стал подпольным грузом, то тут и вовсе все прелести и удобства заканчиваются. Ни тебе повернуться, ни воздуха свежего глотнуть, ни трубочку выкурить, коли ты подвержен этой вредной привычке. К довершению, телега совершенно не имела амортизаторов, и каждая кочка, камень или выбоина больно отдавалась по ребрам и позвоночнику. Пока подвода с рыбой добралась до парома, я искренне полагал, что выберусь оттуда инвалидом, и даже обнаружение нашего схрона солдатами, не казалось мне в тот момент таким уж страшным завершением путешествия.

На пропускном пункте из мешков, забитых конфискатом и пустыми надеждами, наш невидимый возница остановился, однако расчет оказался верным. Никто из служивых, от капитана до рядового, не пожелал копаться в рыбе. Несколько раз кто — то ударил копьем в дно, где — то в районе моей головы, но этим весь досмотр и ограничился. Беда была еще и в том, что весь путь предстояло провести в этой душной и смердящей «утробе дьявола», и выбраться мы смогли только после того, как паром пришвартовался к соседнему берегу. И да, за эту удивительную услугу мы отдали брату морехода своих лошадей. По — моему, очень выгодная сделка.

Сидя по шею в воде я с наслаждением умывал лицо, пытаясь хоть как — то избавиться от накопившегося дискомфорта, усталости и рыбного запаха. От последнего я неверное теперь не избавлюсь никогда, и даже через много лет, когда я буду лежать на смертном одре в окружении детей, внуков, правнуков и верных учеников, в воздухе будет витать этот незримый, но устойчивый смрад. Не так я себе представлял быт великого мага. И вот сижу я, пузыри пускаю, извините за подробность, и кто — то что — есть — сил дернул меня за босую ногу.

Над головой моей вмиг сомкнулась вода, легкие сдавило от нехватки воздуха, в голове отчаянно зазвенело, и в кровь ударил адреналин. Паника подмяла все мои действия, ощущения и мысли. Все вокруг слилось в единую круговерть и я, на инстинктах, вместо того чтобы дернуть догу, вывернулся и вцепился руками в существо, попытавшееся меня утопить. Это, наверное, меня и спасло. Ладони наткнулись на сомкнувшуюся на голени пасть, и только благодаря панике, придавшей сил, я смог разомкнуть острые зубы. Чудовище, ухватившее меня за конечность, чем — то смахивало на крокодила, и явно было, не прочь мной поживиться.

Немного отойдя от удивления и силы, проявленной потенциальным харчем, зверь атаковал снова, попытавшись вцепиться мне в бок. Драться сложно. Драться под водой сложно вдвойне, а когда ситуацию осложняет открытая рана, из которой хлещет кровь, и мутная вода с поднятым со дна илом и тиной, это кажется вовсе невозможным. Чудом увернувшись от новой атаки, я мучительно прогонял в голове все возможные варианты. Шансы на победу, без ножа, или другого оружия, сводились к нулю.

В какой — то момент я чудом оказался на поверхности, и жадно хлебнув кислорода, вновь устремился в эту бурую кипящую массу, увлекаемый неведомым хищником. Удары мои, предназначенные глазам животного, не приносили плодов. Я помнил, как действовать в таком случае с акулами, однако определить, где тут что, в такой кутерьме, становилось практически невозможно. И когда я понял, что уже не вырваться, когда силы окончательно оставили меня, и я увлекаемый на дно Великой, беспомощно извиваясь в зубах чудища приготовился к смерти, что — то произошло.

Тело буквально наполнилось мощью. Все происходящее вмиг показалось каким — то пустяком, безделицей, легкость в теле заставила чуть ли не летать. Вода стала прозрачной, я четко рассмотрел ту тварь, которая рвалась мной пообедать, снова отметив ее сходство с крокодилом. Не меньше пяти метров в длину, извивающееся тело, в наростах и буграх, венчалось весьма скромной по размерам головой. Четыре ловкие лапы с длинными подвижными пальцами, заканчивались острыми, как бритва когтями, которые я по ошибке и спутал с зубами хищника. Пасть у зверя была странная, подковообразная, с набором крохотных зубов, которыми разве что семечки перемалывать. Вероятно, это существо утаскивало жертву на дно, и там, разрывая своими конечностями на куски, медленно пережевывало.

— Вот значит, как выглядит миг смерти. — Пронеслось пафосное и неразумное у меня в голове. Никакой прошлой жизни перед глазами, ни мелькания кадров, ни милых и грустных моментов былого. Просто осознание того, что в скорости твое физическое существование прервется, и ты пойдешь на корм этому диковинному хордовому.

Вдруг зверь отпустил меня, и, изогнувшись в агонии, забился, выпуская из спины темную, почти черную струю густой крови. Мелькнувшее рядом лицо Фалько было перекошено от страха и ярости. Справа забурлило, пошло рябью, и как будто в дурном сне, мимо проплыл Коба, сжимавший в кулаке нож. Зверь снова дернулся, на этот раз от меткого удара принца. Его меч погрузился глубоко в живот хищника, вертящегося от безумной боли и стремительно теряющего разум. Потом спокойствие, снова легкость, звенящая пустота, тишина и наконец, темнота.

Когда я открыл глаза, уже стемнело. Наш лагерь был разбит прямо на берегу, в паре километров от паромной переправы, и видимо потому, не боясь быть замеченными, мои друзья развели костер. На нем, на двух рогатинах, на продетом сквозь пасть оструганном стволе молодого деревца, жарилась тамошняя тварь.

— Хозяин проснулся. Да ты лежи, лежи. — Ладонь мягко но твердо придавила мое плечо, как только я попытался оторвать голову от земли. — Ты крови много потерял. Сейчас пожарим вурхадоса, он питательный. Сил быстро прибавится.

Слабость во всем теле и острое жжение в поврежденной конечности заставило согласиться со словами низкорослика, и я кивнул.

— Что произошло? — Поинтересовался я, да так тихо, что сам, еле расслышал собственные слова. — Сидевший напротив меня Фалько, аккуратно переворачивал тушу, подставляя под пляшущие языки пламени нужный бок зверя. С туши сочился жир, и запах от моего врага шел просто изумительный.

— На тебя напал вурхадос, — пояснил принц. — Что очень странно. Раньше они в Великой не водились. Жили в основном ближе к болотам, любили гнилую воду, питались падалью, да и были сильно меньше. Тот, что на тебя напал, — кивок в сторону шашлыка, — настоящий исполин.

— А что в Великой водилось? — В ужасе поинтересовался я.

— Да рыба, по большей части. — Фалько пожал плечами.

— Парни, — прохрипел я. — Мы триста лет назад оказались. Вспоминайте, что тут еще было? Может мифы какие, или сказки? Это жизненно важно. Многие виды могли и вымереть, за давностью лет. Пшеном там потравились, или охотники изловили да на воротники. Думайте.

— Под землей землеед водился, — поддержал игру Коба. Взгляд его при этом показался мне невероятно азартным и озорным. — Легенда такая. Чудище непонятное, землю жрало и камешками ходило. В центре главной пещеры до сих пор попадаются удивительно круглые окаменелости, с точки зрения науки, правильные.

— Нашего мага, думаю, интересует то, что под водой, да по земле ходило. — Фалько срезал с поджаристого бока вурхадоса кусок мяса и, откусив, одобрительно кивнул. — Драксы в горах водились. Потрясающие по красоте птицы. Все модницы за их перьями гонялись. Гнездились драксы высоко в горах, раз в полгода яйцо откладывая. Вот и извели их под корень. У нас, во дворце, еще от бабушки остался, веер, из его перьев. Чудный узор, странная форма, наощупь будто пух.