Воровка - Александра Лисина Страница 23

это главное: как только станет известно о смерти Ригла и о том, что оборотень сбежал, поднимется такая суматоха, что страшно представить. Улицы опустеют, ставни закроются, двери заколотят, лавки свернут, а по городу пройдет настоящая облава. Сколько страже потребуется времени, чтобы сложить два и два и поднять по тревоге весь имеющийся в наличии гарнизон? Нет, они вряд ли начнут поиски отсюда – скорее, пройдут частой гребенкой из одного конца Тирилона в другой, надеясь или выгнать кровожадного убивца за стены, или загнать в какой-нибудь подвал, где и пристукнут от греха подальше. А если он все-таки успел кого-то еще этой ночью подцепить на когти… нет, даже думать об этом не хочу.

Итого, что мы имеем? День, максимум два в запасе и одна-единственная ночь, когда оборотень сможет незамеченным выбраться на свободу. Ночь, если я правильно понимаю, все же его главное время, иначе не лежал бы он сейчас полутрупом. Значит, только ночь. Потом – все, ему будет не уйти из города или же придется перебить всю стражу, прокладывая себе путь на волю. Но он слишком слаб, ранен, обескровлен, изможден и измучен. Он просто не успеет оправиться до вечера! Если, конечно…

Я машинально взглянула на крысиные хвостики и прикусила губу.

Да, он не успеет, если только я ему не помогу. К примеру, не отыщу большой кусок мяса (а лучше – коровью тушу) и не дам вдоволь напиться. Раз уж он два месяца жил на подножном корму, из последних сил пытался сломать клетку, когда даже мне было ясно с первого взгляда, что это попросту невозможно… ярился, метался, каждый раз падая без сил, но все равно не сдавался… значит, и тут должен суметь. А как он смотрел на людей вчера… как король, осужденный на казнь, но не имеющий права показать свою слабость. Прирожденный боец. Настоящий воин. А еще упрямец и гордец. Так что он просто не может сдаться, когда самое трудное осталось позади. Да если еще и я немного помогу, то и вовсе уйдет без лишних дырок в своей бархатной… а она действительно оказалась бархатной… шкуре.

Я осторожно погладила сухие ноздри и, прислушавшись к царящей снаружи тишине, бесшумно спустилась вниз. Мигом углядела рядом с конской поилкой внушительных размеров ковш и, от души зачерпнув из стоящей рядом бочки, сноровисто взобралась обратно. Конечно, для этого пришлось воспользоваться лестницей и изрядно напрячься, но я, слава Двуединому, достаточно пришла в себя, чтобы осилить это небольшое упражнение. После чего обильно смочила оборотню губы, стряхнула несколько капелек на вывалившийся язык, но реакции снова не дождалась и ненадолго задумалась. Минуты три мучительно колебалась, но потом все-таки приняла решение и, оставив полупустой ковш перед страшноватой мордой, выбралась через слуховое окно на крышу, откуда со всей возможной скоростью помчалась в свой трактир, по пути прикидывая варианты.

Сейчас солнце почти в зените, времени у меня с гулькин нос, пока трактирщик не пойдет проверять испуганную вчерашними событиями, невесть куда запропастившуюся постоялицу. Правда, мое нежелание выходить за дверь и отзываться на оклики можно будет списать на страх, но вдруг нет?

«Надо, надо поспешить», – повторяла я, опрометью несясь по покатым крышам и распугивая голубей.

Очень надо поспешить, пока еще есть крохотный шанс сохранить свою легенду. Тогда и деньги спокойно заберу, и одежду сменю, и мяса раздобуду для валяющегося в беспамятстве оборо… нет, просто зверя. И даже смогу наверстать упущенные возможности, а потом спокойно скрыться из виду и продолжить путь на восток. Только бы милейший господин Дрыга не надумал нанести мне визит раньше времени. Только бы не приперся спозаранку с завтраком и заверениями в собственной благонадежности…

Попасться кому-нибудь на глаза я не боялась: в наше время люди, хоть и верят в Двуединого, а значит, тянутся душою к небесам, но на деле редко когда отрывают взгляды от грешной земли. Да и как их оторвать, если чуть зазеваешься – и кто-то мигом свистнет твой кошелек? Или споткнешься на ровном месте, завалившись под злорадный хохот вездесущей детворы? Нет, господа, большинство из вас не рискнут задирать голову на мимолетно проскочившую поверху тень. Пожалуй, лишь малые дети да городские сумасшедшие соизволят проводить меня удивленными взглядами. Ну да их я не боялась, ведь кто поверит беспризорнику или безумцу?

Бесшумно проскочив на знакомую крышу, я припала к черепице и чутко прислушалась. Тихо вроде? Никто не буянит? Не колотит в запертую дверь, требуя отчета и сатисфакции?

Переведя дух, я спрыгнула вниз, молниеносно переоделась, умылась холодной водой, переплела косу, попутно выдергивая из волос прицепившиеся соломинки. Нацепила потрепанный плащ поверх пропыленного дорожного костюма и, рассовав по карманам оставшиеся сбережения, на цыпочках выбралась в коридор.

– Доброе утро, – присела я, наткнувшись на лестнице на озабоченного Дрыгу.

Тот окинул меня цепким взглядом, но почти сразу добродушно усмехнулся.

– Да полдень уже, красавица. Солнце давно встало. И долго же ты спала!

– Как полдень?! Мамочки… но я вчера так испугалась, – поежилась я, жалобно оглядываясь в поисках ночного «визитера». – Всю ночь не могла уснуть, а когда сумела, все какие-то ужасы снились… Спасибо, что выручили!

– Да что уж там… а ты куда нынче собралась?

– Семена купить матушке, – потупилась я. – Где ж еще набрать хорошие, как не на ярмарке?

– А не страшно одной-то?

– Страшно, – из моей груди вырвался долгий вздох. – Да больше некому в город идти – одна я у нее осталась… извините, я пойду, пока еще остались лавки. И так много времени прошло, наверняка почти все раскупили.

Я снова присела, вежливо подметя плащом грязный пол, и, зябко передернув плечами, проскользнула мимо.

– Эй! – догнал меня голос Дрыги. – Если заблудишься, ступай в ближайший трактир и скажи, что я за тебя поручился, слышишь? Доведут, куда надо. А до темноты не гуляй – народу лихого много понаехало. Как бы не обидели!

– Конечно. Так и сделаю, – смиренно опустила я глаза и торопливо ушла, стараясь пониже натянуть капюшон: проклятое полнолуние уже через два дня, время неумолимо бежит прочь. Значит, скоро я опять начну метаться, как беременная кошка. Не сегодня-завтра у меня снова начнут меняться глаза. Маска не поплывет, конечно, лицо я не потеряю. Но вот глаза – это мой рок. Они станут немного больше, темнее,