Циклоп - Олди Генри Лайон Страница 25

Тьма клубилась плотным облаком. Сколько ни напрягай зрение — ничего не увидишь. Но Краш знал: если, наоборот, расслабиться, перестать до рези в глазах всматриваться в окружающий мрак и зажмуриться, оставив лишь крошечные щёлки между век — тьма начнет твердеть, застывая черным воском. Спустя дюжину ударов сердца можно будет разглядеть стены пещеры, сочащиеся влагой, плиту из полированного гранита, закрывающую вход, и широченный лаз под потолком, откуда веет теплом с легким запахом мускуса.

И еще — тлена.

Умение видеть в темноте пришло к нему недавно. Пять дней назад? Неделю? Краш потерял счет времени. Поначалу он считал дни своего заточения: еду и воду приносили раз в сутки. Но скоро он сбился со счета. Числа в голове стали путаться, и Краш бросил это бесплодное занятие. Какая разница, сколько он здесь: месяц или больше? Вот «темное зрение» — другое дело. С его помощью когда-нибудь удастся бежать из подземелий Шаннурана.

Едва придя в себя после безумного кошмара, куда его без жалости швырнули руки подземных воинов-а'шури, он мыслил лишь о побеге. Он вырвется из адских темниц, доберется до Аккарии и расскажет о страшной участи, постигшей деревню… И о несметных сокровищах, хранящихся в пещерах а'шури! Король Этнагон двинет на врага свою непобедимую армию. Пускай не для того, чтобы покарать зловещую расу, изрывшую тоннелями корни гор; пусть ради сокровищ — главное, погубителям деревни придет конец!

А если Крашу не поверят, он найдет могущественного мага, напросится к нему в ученики — ради мести он готов обречь собственную душу на заточение в нефритовом зеркале! — и когда выучится, громами и молниями обрушит своды пещер на головы а'шури!

Для начала требовалась сущая безделица: удачный побег.

…В первый же день мальчик на ощупь обследовал дверь и стены. В итоге он убедился: его сил не хватит на то, чтобы отодвинуть гранитную плиту, даже если ее и не запирает снаружи хитроумное устройство. Влажные стены в известковых потеках лишили Краша надежды на тайный ход. Но мальчик не отчаялся. Может быть, ему удастся проскользнуть мимо стража, когда тот принесет еду?

Краш с наслаждением убил бы тюремщика. Увы, ребенку не одолеть взрослого воина. Зато в проворстве он мог потягаться с угрюмым стражем. Едва гранитная плита со скрежетом двинулась с места, узник рванулся вперед. Миновав опешившего тюремщика, он не успел сделать и трех шагов, как оступился в непроглядном мраке, царившем за пределами пещеры, полетел вниз по гладким ступеням и лишь чудом не свернул себе шею.

Очнулся Краш на прежнем месте. В наказание за побег его оставили без еды. На полу стояла лишь глиняная плошка с водой. Мальчика терзали опасения, что голодом кара не ограничится. Его изобьют? Подвергнут мучительным пыткам? Нет, никто не явился истязать беглеца: о нем словно забыли. Дурея от скуки, густо замешанной на страхе, Краш вновь начал обследовать пещеру — и обратил внимание на слабый ток воздуха, идущий сверху.

Путь к спасению?!

Он рискнул вскарабкаться по скользкой стене. Подтянулся, уцепился пальцами за шершавый край тоннеля — и его накрыла волна беспредельного, физически ощутимого ужаса, швырнув обратно на пол темницы. Вслед за ужасом, который сжал внутренности Краша в пульсирующий комок, из тоннеля надвинулся шелест — сухой и ритмичный. Казалось, чешуйчатый змей-гигант, реликт ушедших в небытие эпох и эонов, приближался сейчас к пленнику, покрывшемуся холодным потом.

Увы, это был не змей.

По тоннелю двигалась Черная Вдова.

Шорох за каменной дверью вырвал его из воспоминаний.

Она?!

Нет. Она приходит из глубин преисподней, откуда в лабиринт Шаннурана плывет ослабленный жар геенны. Из-за этого здесь вечно царит противоестественная, влажная духота. А дверь открывают люди. А'шури, пасынки Черной Вдовы.

А'шури сами боятся своей жуткой «мачехи»!

Краш оскалился в злорадной улыбке. А вот он ее не боится. Ни капельки. Ну, почти ни капельки… Он различил тихое шлепанье босых ног по ступеням. В последнее время слух и обоняние мальчика сильно обострились, выйдя за грань человеческих качеств. Скрежет плиты резанул по ушам. Знакомый страж — Краш различал его во тьме, как мощную фигуру, сотканную из тускло-багровых отблесков — принес скудную порцию еды и плошку с водой. Еды мальчику не хватало. Сперва он заподозрил, что это — часть пытки, но скоро узнал, почему его держат впроголодь.

А'шури хотели, чтобы он питался млечным соком.

Сейчас, зная, в какой стороне находятся ступени, ведущие в глубину подгорного лабиринта, он, пожалуй, рискнул бы на повторное бегство. Проскользнуть мимо тюремщика; пользуясь умением видеть в темноте, ринуться по тоннелям вверх…

Краш дождался, пока плита встанет на место, и жадно набросился на еду, пальцами выгребая из миски склизкую массу. Грибы, коренья, лохмотья вареного мяса… Сперва он даже представить боялся, чье мясо варилось в котле а'шури. Какие пустяки! Надо выжить любой ценой, окрепнуть — и тогда… Мальчик тщательно облизал пальцы, затем — миску, и отхлебнул воды. Воду следовало беречь. Неизвестно, когда он получит очередную возможность вдоволь насосаться млечного сока, который — и еда, и питье. Сок не такой уж гнусный на вкус, как показалось вначале. Еда тоже больше не вызывает тошноту. Ну, пованивает тухлятиной — что с того? А грибы попадаются вкусные…

Снова шорох.

Краш прислушался. Нет, ничего похожего на знакомый шелест чешуи и ритмичное царапанье когтей по камню. Выбрав место посуше, он улегся на пол пещеры и стал вспоминать, как судьба швырнула его в объятия Черной Вдовы.

…А'шури напали на деревню безлунной ночью, когда небо затянула мглистая пелена туч, и даже свет далеких звезд не достигал забывшейся тревожным сном долины. Предчувствие беды носилось в воздухе в последние дни. Ах, будь это простой разбойничий набег! Разбойникам нужна добыча, и деревня откупилась бы. Налетчики тоже нуждались в добыче, но иного рода. Возможно, кому-то из земледельцев удалось спастись бегством, хотя вряд ли. Воины-а'шури видели в темноте, как совы.

Краша разбудил отчаянный крик, полный муки и ужаса. Ночь полнилась звуками: лязг металла, топот ног, надсадное дыхание. Зашелся лаем цепной кобель Бортус. Лай оборвался, на смену ему пришли вопли людей, треск, хриплые проклятия. За стеной тяжко шагнул к двери отец.

Скрип петель.

— Бегите к лесу! Я их задержу!

Взвизг стали, влажный хруст.

— Подходите, ублюдки! Мой меч заждался! Ланга, Краш, Нитта — скорее!

Краш вскочил с лежанки, ухватил за руку сестренку — та спросонок терла кулачками глаза — и бросился к выходу.

— Краш, Нитта?!

— Мы здесь, мама!

— Бегите!

Ночь плеснула в лицо жирной копотью мрака, разорванного охристым пламенем. Во дворе полыхала копна сена. Копну, бросив факел, поджег отец. Нападавшим свет был не нужен. А'шури смутными тенями скользили за пределами освещенного круга, подбираясь к хозяину дома. Отец стоял в двух шагах от двери, занеся над правым плечом окровавленный меч. У ног его в маслянистых лужах скорчились два мертвеца. Боевое безумие мало-помалу овладевало отцом, в прошлом — единственного из телохранителей лорда Плимута, кто выжил после Адрасского мятежа.

— Уходите…

Отец спиной почуял семью, в страхе замершую на пороге. Голос его напоминал рычание медведя. Глаза следили за тенями во мгле.

— Ну же! В лес!

На бегу Краш оглянулся, успев заметить: перед отцом выросла жуткая черная фигура. Существо передвигалось на двух ногах, но человеком оно не было! Отец наискось рубанул мечом, тварь с металлическим звоном отбила удар рукой и прыгнула на отца. Оба покатились на земле, и тьма извергла из себя…

Мальчик не разглядел — кого именно. Ночь ожила, ухватила его за шиворот и поволокла дальше. Рядом заходилась в плаче Нитта. Вскрикнула мать — крик перешел в задушенный хрип и смолк, словно матери заткнули рот кляпом.