Душа змея - Екатерина В. Коробова Страница 25

корабле будет всего один мальчик – вряд ли змей даже вспомнит о нем за тот короткий срок, что отмерен Николе в этом полете. К тому же, при всей моей любви к Николе, он все же создание… – Вяз замялся, подбирая правильные слова, – едва ли способное претендовать на роль змеиной души. Сердце просто найдет себе новое пристанище где-то еще, не на умирающей планете… На благословенной Онатаре. Скорее всего, змей снова полюбит иномирские души. А если нет… Тогда Белого Цветения просто никогда не случится, Льдиния. – Как же невыносимо было это произносить!

И как мучительно сейчас было осознавать степень собственного заблуждения.

– Но взять с собой именно этого змея, Вяз? Твой народ не простит тебе этого.

– Никто не узнает.

Но один иномирец все-таки догадался. Вяз тогда совсем потерял бдительность, и Кориандр давно уже частенько одалживал книги из его личной маленькой библиотеки… Одолжил и эту, со страницей, бережно заложенной на нужной сказке. И понял, что на самом деле произошло на Земле и как объяснить то открытое Окно – когда все змеи в иномирских землях давно спят и позакрывали проходы в человеческий мир. Легенда о змее-отступнике собрала картинку. Он улетел к людям. Выбрал себе человеческую душу, открыл с ее помощью Окно, в которое скидывали отходы «Спасители». Окно, убившее оба мира. Люди – точнее, один конкретный человек, ставший душой, – начали историю больших бед куда раньше, чем думалось. Еще один повод для ярости Кориандра, и без того ужасающей.

Стоило спрятать эту книгу получше.

– Ты ведь не стал его спасать? – Кориандр в тот день был само спокойствие.

– Ну конечно же, нет, – Вяз пожал плечами, разглядывая узоры на носовом платке, расшитом Льдинией. – Как ты себе это представляешь?

– Но и не убил?

– Я бы не стал марать свою честь кровью змея. Каким бы отступником он ни был.

– Но, получается, человечество не только уничтожило оба мира, но и с его же помощью было создано то проклятое Великим Змеем Окно, погубившее всех нас? В нем жила людская душа, когда он открыл это Окно?

– Получается, так.

– Понятно, – Кориандр спокойно кивнул. За все эти годы Вяз ни разу не видел, чтобы тот хоть раз плакал по своей умершей жене. Слезам Кориандр предпочитал злобу. Он выплюнул: – Люди. Держи свою книгу обратно.

В тот же день Вяз отнес книгу в общую библиотеку и поставил на самую дальнюю полку, а Кориандр уничтожил центр связи с Землей.

Страшно представить, что было бы с Николой, узнай Кориандр, кто именно пронес сердце змея на Корабль.

И теперь Дерево цветет снежно-белым, а значит, догадаться обо всем остальном не так уж и трудно. Сердце змея все-таки тут, на Корабле, никуда не исчезло. Сердце змея-отступника, змея-предателя, змея-бунтаря… Он тоскует по своей душе. Он вновь устроил Игру.

Стоило укрыть секрет получше. Стоило уничтожить книгу.

Но теперь уже все случилось – и главным сейчас было уберечь Николу. Сохранить ему жизнь до конца Игры. Этот змей ведь однажды выбрал человеческую душу без всяких карт. Может, и теперь все повторится. Если эти подозрения оправдаются, к тому моменту Николе уже нечего будет бояться. Человеку, в отличие от иномирца, выбор змея ничем не угрожает: став душой змея, тот не покинет своего тела. А над избранником самого потомка Великого Змея расправу учинить не посмеют. Во всяком случае, Вяз очень на это надеялся.

Вяз вспомнил того хрупкого мальчика-вороненка, которого Петр когда-то внес на руках на Корабль. Никола с тех пор вырос, даже возмужал, сделался невозможно серьезным – а все равно в глазах Вяза оставался тонкокостным птенцом, которого всегда хотелось укрыть под своим крылом. И дело было не только в обещаниях, данных Петру.

Быть может, последний человеческий детеныш. И последний из змеев. Два его приемыша, от которых бы не раздумывая отказался любой другой. Вяз сохранил когда-то жизни им обоим – и теперь, конечно, в ответе за них. Они оба будто носят в себе всю ту память – о голубом небе, о жизни, которая имеет такой короткий срок, и о долгом прощании…

Вяз встал, тяжело опираясь на стол, и захлопнул книгу.

Интермедия

Маленький Никола точно знал: случилось что-то очень плохое.

Он стоял позади Лавра и Лючии, таких же напуганных и жмущихся друг к другу. Им троим ничего не было видно за спинами взрослых иномирцев, но зато было отлично слышно: и громкую ругань Кориандра, и ледяной, страшный в своем спокойствии голос Вяза. Никто больше не решался зайти в связной отсек.

– Земля, – Ель говорил это раз за разом, и с каждым новым повтором на душе Николы становилось все безнадежнее. – Земля! Земля! Земля!

Никола зажмурился. На Земле остались папа и мама. Тут же набежали непрошеные слезы.

Он открыл глаза и едва успел отшатнуться – из отсека выскочил разъяренный Кориандр, и перед ним в ужасе расступились остальные иномирцы.

Кориандр заметил Николу и зашагал к нему. Испуганный Вяз вылетел следом, но, прежде чем он успел встать между ними двумя, Кориандр наклонился и прошептал над самым лицом Николы:

– Так и знай: это все твоя вина.

Плохая память нас бережет

Никола бежал так быстро, как только мог, но у двери Элоизиной спальни все же остановился на секунду. Она ведь наверняка там и, может, даже уже спит. И карта, ненавистная, проклятая карта – так близко! Но забрать, не разбудив Элоизу, невозможно. И ни одного разумного, правдоподобного объяснения, зачем бы ему это понадобилось. Сейчас бы сосредоточиться только на этом, отыскать способ поменять карты… Вот ведь невовремя он попал в эту ужасную передрягу с библиотекой! Николу охватила такая сильная досада на самого себя, что на миг почудилось: весь Корабль вздыхает, зло, разочарованно. Завтра. Завтра последний день, и он непременно что-то придумает. Найдет способ отвлечь Элоизу, вот только надо самому остаться в живых. Никола ускорил шаг.

Он выдохнул спокойно, только очутившись наконец в своей комнате. Насколько проще было бы, используй иномирцы человеческие бумагу и ручки, а не свои свитки и растолченные в чем-то вязком порошки. Всей этой истории и вовсе бы не случилось… И ведь донести все это до комнаты тайком казалось почти невозможным. Счастье, что никто не встретился по пути.

Никола бережно опустил на прикроватный столик бумагу, пузырек с чернилами и иномирский аналог перьевой ручки. Когда-то у Николы ушло немало сил и времени, чтобы овладеть всем этим после простых и удобных человеческих ручек и карандашей, но со временем он привык. Писать так красиво, как Лавр, все равно не выходило, но строчки в итоге стали получаться вполне ровными, буквы – разборчивыми, а кляксы почти исчезли.

Никола замер с пером в руках. Теперь надо только дождаться Лавра и попытаться