И жили они долго и счастливо - Алёна Селютина Страница 26

Пруд с уточками имел идеальную круглую форму и был опоясан дорожками, по которым чинно двигалась пара старушек с лыжными палками и несколько мамочек с колясками. Василиса выглядела уставшей и подавленной. Она сидела на лавочке на пирсе и флегматично скармливала уткам булку. Сытые утки имели вид укоризненный: мол, это все, что сегодня есть в меню?

Кощей некоторое время разглядывал ее, потом стал думать, как лучше подойти, чтобы не напугать. Но Василиса то ли почувствовала его взгляд, то ли просто что-то услышала и обернулась. Увидела, кивнула и вернулась к уткам. Кощей глубоко вздохнул, дошел до лавки и сел на противоположный край. Василиса молчала, плавающие рядом утки покрякивали и то и дело опускали клювы в воду в поисках крошек и рыбешки.

– Я должна извиниться, – наконец сказала Василиса. – Устроила истерику. Но я испугалась, а страх не лучший советчик.

– Меня испугалась?

– Скорее, ситуации в целом. В общем, я прошу прощения.

Это было что-то новое и однозначно странное, но Кощей слишком боялся спугнуть момент, чтобы что-то уточнять или возражать.

– Принимается, – кивнул головой он.

Василиса нервно усмехнулась.

– И вот после этого я должна поверить в то, в чем вы все пытаетесь меня убедить? Варвара каждый день рассказывает мне, какой прекрасной парой мы были. Баюн зовет меня дурой. Настя перерыла все свои фотоальбомы и прислала с десяток снимков, на которых мы с тобой вместе. Но как я должна поверить, что это правда? После всего…

– Василиса, я не…

– Тогда расскажи мне что-нибудь. Что-нибудь такое, чтобы я хотя бы допустила мысль, будто все это могло быть на самом деле.

Кощей молчал. Василиса подождала немного, потом не выдержала, обронила мрачно:

– Что и требовалось…

– Ты считаешь себя негодной матерью…

– Что?

– Ты считаешь себя негодной матерью, потому что не смогла найти способ сблизиться с сыном, и поэтому больше не хочешь иметь детей…

– Молчи!

– Прости, – попросил Кощей, смотря в резко побледневшее лицо своей жены. – Наверное, это самое личное из того, что ты мне доверила.

– Молчи, – прошептала Василиса. – Просто молчи. Но это невозможно… Я никому…

Она отвернулась и спрятала лицо в руках. Кощей откинулся на спинку лавочки, глубоко вдохнул сырой утренний воздух.

– Я знаю, о чем ты думаешь, – сказал он. – Ты тридцать три года была женой Ивана и, когда сбежала, пообещала себе, что больше никогда не попадешь в эту ловушку – не выйдешь замуж. А теперь выясняется, что ты снова в браке. Да не с кем-нибудь, а со мной. Да, должно быть, это тяжело переварить вот так сразу.

– Вообще-то я думаю, что схожу с ума, – глухо раздалось из-под ладоней. – Хотя бы потому, что начинаю допускать, будто все это правда. Какой он?

– Наш брак? – легко понял Кощей, как уже давно научился понимать точный смысл сказанного ею. – Спокойный. Без особой страсти и романтики, признаю. Бывает, ругаемся. Но доверяем друг другу. Во всяком случае, я надеюсь на это. И вроде бы счастливый. На несчастные браки я насмотрелся, профессия, знаешь ли, обязывает. Наш на это не похож.

– Профессия?..

– Я представитель… Можешь считать, адвокат.

Они замолчали. Кощей машинально следил, как плавают уточки, расчерчивая озеро струящимися за ними треугольниками. Василиса так и сидела, спрятав лицо в ладонях.

– Почему ты не поцеловал меня в доме? – наконец спросила она. – Если, как ты утверждаешь, я бы потом все вспомнила? Почему?

– Потому что ты не хотела. Я обещал тебе однажды, что не стану делать что-либо против твоей воли, а я серьезно отношусь к обещаниям, особенно тем, что дал тебе.

– И после этого я вышла за тебя замуж?

– После этого ты рассмеялась.

Василиса убрала руки от лица и внимательно посмотрела на него, словно решая что-то для себя.

– А еще что ты мне обещал?

– О, там был целый список. Поверь, ты продала себя дорого.

– И ты согласился на эту цену?

Кощей улыбнулся воспоминаниям.

– Ну, я решил, что сделка того стоит.

– И как ожидания, оправдались?

– Более чем.

– Ты изменился. Я помню тебя другим в нашу последнюю встречу.

Кощей мрачно усмехнулся. Учитывая, что последняя встреча, о которой помнила Василиса, проходила в его замке, где он держал ее в заточении, это было немудрено.

– В таком случае, наверное, твои надежды от нашего брака тоже оправдались.

– Я не люблю, когда мне снятся сны. Это почти всегда кошмары. Но эти два месяца переплюнули все. Мне снится… я не знаю, что это… Наша жизнь?

Одна из уток громко крякнула, и Василиса вздрогнула, приходя в себя. Кощей знал этот симптом: увидев ночью кошмар, она продолжала барахтаться в нем и наяву, будто не имея возможности выплыть.

– Мне снится кофе по утрам, кабинет, заставленный книгами, спальня в серых тонах, дворик… Тебя там нет, но во сне я постоянно тебя жду или ищу. Будто ты ушел и вот-вот вернешься. Во сне я воспринимаю это как нечто должное и совершенно обыкновенное… И в этих снах мне… спокойно?

Она приподняла брови, словно сама себе удивлялась.

– Во снах я зову тебя Кошем. И давно я так тебя зову?

– Еще до свадьбы. Но это только наедине.

– Да, это обнадеживает, – кивнула головой Василиса и тяжело вздохнула. – Я не знаю, что мне делать.

На лице у нее отразилась борьба: она только что призналась в своей слабости злейшему врагу. И кажется, просила у него совета. Кощей не смог сдержаться, улыбнулся, пользуясь тем, что она не смотрит на него. Вот теперь их разговор походил на те, к которым он привык. Поговорить, поделиться, выслушать совет и решить, как быть. Ему показалось, что в груди снова затеплились угольки. Совсем чуть-чуть, но даже это грело. Главное, сейчас не спугнуть. Она уже приняла его однажды – кто сказал, что не сможет сделать это еще раз?

– Я не тороплю тебя и ни к чему не обязываю.

– Ну да. – Василиса возвела глаза к небу. – Зато я хотела бы поторопиться. И неплохо было бы начать с одной ночи без снов…

– Я готовил для тебя зелье. Сон без снов. Могу дать тебе.

– Ты готовил для меня зелье… Расскажи, как остальные восприняли?

– Зачем тебе?

– Не знаю, – она пожала плечами. – Возможно, я хочу доказательств. И еще палец этот…

– Палец?

– Да, безымянный. С тех пор как ты снял с него кольцо, я чувствую себя голой. Ой…

Кощей с восторгом пронаблюдал, как у нее заалели щеки. Он уже и не помнил, когда Василиса в последний раз смущалась при нем, а это было прекрасно.

– Баюн не общался с тобой месяц и вроде даже собирался тебя проклясть, но его урезонили, – ответил он, даже не подумав отвести взгляд. – Тогда он сказал, что моя фамилия станет для тебя проклятьем, и заставил нас проставиться… Варвара, по твоим словам, поздравила тебя и даже сказала, что мы отличная пара. Настасья вроде как считала, что я тебя приворожил. Подослала ко мне Сокола. Но тут она просчиталась, он знал о том, что мы встречаемся, поэтому мы с ним просто выпили по стакану хорошего хмельного меда и на этом расстались.

– А мы скрывались? – нахмурилась Василиса.

– Это… сложно, – вздохнул Кощей. – Были причины, по которым тебе не хотелось афишировать наши отношения.

Кощей замолчал, вспоминая. Василиса слегка подалась вперед, выдавая интерес. Из ее глаз пропал страх. И ему хотелось поцеловать ее просто так, без всякой надобности, только потому, что она сидела рядом и была теплая и снова совсем родная, а он прожил без нее почти месяц в тишине и холоде дома, больше напоминающего ему теперь гроб.

– А свадьба была? – спросила Василиса.

– Нет, – улыбнулся он ее чисто девичьему вопросу, – просто расписались в будний день и поехали дальше по делам.

– А почему не встали в Круг волхвов?

Кощей отвел взгляд. Плохой вопрос. И возможно, от ответа на него зависит слишком многое. Но все это время, скрывая от Василисы правду, он делал только хуже. Расскажи он ей про Марью сразу, она была бы осторожнее и сейчас они не сидели бы в метре друг от друга…

– Потому что я уже был женат, – вздохнул он. – Она предала меня, и я перестал считать ее своей женой. Это было сто пятьдесят лет назад. Но мы вставали в Круг волхвов, и, с точки зрения богов, возможно, наши клятвы еще имеют силу. Ты знала об этом, когда выходила за меня.

Василиса снова перевела взгляд на уточек. Брачные клятвы, данные в Круге, скрепляли навечно. Очень много лет назад он сделал неверный выбор, и теперь они оба расплачивались за него.

Василиса тяжело