Закон Кейна, или Акт искупления (часть 2) - Мэтью Стовер Страница 29

Ветер дул в лицо. Лучник держался по ветру от добычи, но теперь Кулак оказался по ветру от него самого. Он двигался уверенно. Уже не молодой, он несколько лет как начал специализироваться на выслеживании.

Обогнул бок каменистого холма, он заметил лучника на вершине второго холма, всего в тридцати ярдах: стоит среди сглаженного ливнями щебня. Лук был красиво выгнут, короткий и толстый, явно с серьезной мощью. Лучник уже наложил стрелу и левой рукой натягивал тетиву.

- Не надо.

Он сказал так, чтобы чуть перебить шум бриза. Не хотел напугать негодяя.

Лучник стал совершенно неподвижен. Ответ был не громче, в голосе слышался ленивый акцент южной степи. - Не надо чего?

- Не будь тупой задницей. - Христос, он успел даже у нее набраться гадостей. - Опусти оружие.

Лучник медленно, осторожно ослабил натяжение и нацелил стрелу в почву.

- Теперь выходи.

- Могу обернуться?

- Да, как хочешь.

Лучник попятился от камней, уходя с линии видимости снизу. Человек кивнул себе: профи.

Лучник подошел, узкое лицо обветрено не хуже камней; глаза раскрылись, видя, что человек внизу не вооружен. Он покачал головой: - Клянусь волосами матушки. Если ты так ловок, что меня выследил, почему так глуп, что забыл свой лук?

- Я хреновый стрелок.

Темные глаза сузились. - Кто ты?

- Можешь называть Кулаком. Джонатан Кулак, фримен из Анханы.

- Ты не в Империи, фримен.

- Нет? Тогда где мы?

- В другом месте. Ты один?

Он пожал плечами. - Почти всегда.

- Что делаешь в этих холмах?

- Мешаю тебе застрелить лошадиную ведьму. А ты что делаешь?

- Не твое дело, ходячий труп. - Лук поднялся.

- Не целься в меня.

Лук остановился. Вокруг глаз-щелочек собрались обильные морщины. - Почему бы?

- Мне это не нравится. И тебе не понравится. - Мужчина, назвавшийся Джонатаном Кулаком, склонил голову к плечу, на два градуса, и снова выпрямил. - Будет больно.

- Испытаю удачу. - Он снова натянул тетиву и поднял лук, и с сочным, смачным шлеп незримый кулак послал его кувыркаться по земле. Лук застучал, падая в расщелину. Стрела расщепилась о подвернувшийся камень.

С южной бровки оврага, в тысяче ярдов позади, донесся звонкий кашель - будто здоровый человек прочищает горло.

Джонатан Кулак сказал: - Ты был предупрежден.

И взошел на холм. Кусты уступили место густой степной траве почти по колено, пахло зеленью и смолой. Когда он добрался до вершины, лучник слабо шевелился. Сапоги чертили борозды на песчаной почве. Он пытался заползти между утесов, не вставая. Грубая кожанка была цвета сосновой коры, лишь одинокая дырка окружена черным - аккуратная, влажная, между плечом и грудью. Левая рука тянулась к спине, словно он надеялся заткнуть выходную дырку, что была побольше.

- Что ты... как ты это... - хрипел он. Голос стал тонким, хриплым, потрясенным. Сквозная пуля такое умеет.

- Тебе нужно лишь знать, что это может повториться.

Она была в сотне ярдов вниз по склону, здоровенный жеребец мирно щипал траву, пока она распутывала коня Кайласси. Сняла тяжелое седло с высокой лукой, потянула на себя и швырнула через плечо, будто грязную подушку. Седло поскакало по склону.

Лучник всё пытался уползти. Джонатан Кулак спросил: - Каково?

Все еще стараясь скрыться, стрелок заморгал. - Что?

- Хочешь еще?

- Я, ух, я... - Лучник сглотнул. - Нет.

- Тогда лежи где лежишь.

Барахтанье прекратилось.

Она взяла копыто мерина в обе руки; подняла, согнув ногу, и медленно поводила туда-сюда.

- Что... что ты сделаешь со мной? - Голос лучника стал еще слабее. - Я не хочу... не хочу умирать...

Он следил за лошадиной ведьмой. - Тогда кончай игры и отдай треклятый нож.

- Че... чего?

Джонатан Кулак вздохнул и медленно повернулся, глядя на лучника глазами черными, как вулканическое стекло. - Помнишь, я говорил насчет тупой задницы?

Лучник поразмышлял. Страх и слабость ушли с обветренного лица, осталась лишь преувеличенная осторожность охотника на оленей, что забрел в страну медведей. Левая рука показалась из-за плеча, с ножом-полумесяцем для снятия шкур в разогнутых пальцах: его кулак имел восемь дюймов стали в усиление костяшек. - Не вини парня за попытку.

- Винить не стану, убить могу. - Он резко махнул рукой. - Брось вниз. И без суеты.

- В скалы? Да ладно тебе... - Лучник казался искренне обиженным. - Знаешь, сколько такой стоит?

- Дороже твоей жизни?

- Просто... чертову уйму денег, вот. - Раненый потряс головой. - Хорошим куском стали можно сделать чертову уйму всего полезного. Слушай, я отдаю его тебе. Лады? Он твой. Что скажешь? Только не заставляй бросать его в камни.

Он чуть пожевал губу. - Тогда клади в траву. И колчан. Сам отползи.

Ему не хотелось заставлять профи изгаляться над собственным оружием.

Когда лучник выполнил приказ, мужчина подобрал нож, держа в руке, другой рукой проверил раны противника. Лицо лучника стало не цвета кожи, а скорее цвета слоновой кости, руки дрожали безостановочно; когда Джонатан Кулак пощупал раны в груди и спине, ощутив отломки костей внутри, лучник содрогнулся и застонал, скрипя зубами. Изучив раны, он туго обвязал вокруг плеча лучника поясной ремень: не совсем бинт, но сойдет на время.

Лучник снова опомнился. - Ну как? Хреново?

- Натянуть лук сможешь. - Плечи шевельнулись. - Когда-нибудь.

- Дерьмо. Лук - моя жизнь. Что еще я умею?

- Вставай.

Лучник был близко к большому камню, он оперся на него, поднимаясь на ноги. Тяжело задышал, горбясь. - Ну, э, ладно... спасибо за перевязку. По любому, мало кто стал бы возиться.

- Я делаю это не ради тебя. - Джонатан Кулак взглянул вниз. Женщина мельком глянул на него. И обвернулась к коню. - Давай, двигай.

- Двигать?

- Ты встретишься с лошадиной ведьмой.

- В свиной дупе я...

- Ты встретишься с лошадиной ведьмой, - повторил он, - и объяснишь, почему и зачем пытался застрелить ее со спины.

Он помог лучнику идти вниз. Медленно. Колени стали слабоваты, и ему вовсе не хотелось тащить киллера на себе. Остановился там, где склон должен был закрыть их от обозрения с той стороны, и сделал жест - широкий взмах руки над головой.

Лучник нахмурился, проверил крутизну склона, оглядел окрестности, край оврага. - У тебя там дружки.

- Лучше беспокойся