150 моих трупов - Нелл Уайт-Смит Страница 29

– Если честно, – продолжил он свой монолог, – я не знаю, какое время к этому предложению применить, поскольку тот демон, что жил в этом поезде, погиб во время войны. Точнее, его тело погибло. Именно поэтому мы имеем эти проблемы с терраформированием, и загрязнением воздуха, и песчаными бурями, и прочим, прочим, прочим… Когда умирает демон, мой дорогой безмолвный друг, то появляется новый. Ты уже несколько раз видел это на моём примере, но мой пример, если говорить по совести, довольно плохой. Новое тело ко мне приходит сразу же. Я ничего не теряю – ни памяти, ни черт своего лица. Даже вкус на языке, если я что-то ел или пил во время смерти, остаётся. Это, по сути, копия одного и того же тела и сознания. И такого, насколько мне известно, больше нигде не встречается. В основном смерть демона – это очень, очень и очень болезненная процедура для мира. Демонам действительно не стоит умирать без достаточно веской причины. Впрочем, этого вообще не стоит делать необоснованно, но демонам, от кого так много зависит… им нужно следить за собой вдвойне. Как правило, мы приходим с новыми телами. Эти тела почти всегда лучше предыдущих – быстрее регенерация, реакция, острее ум. И ещё, как правило, новое тело начинает по-другому воспринимать мир. С новой страницы, так сказать. Вот именно… вот именно поэтому старый мир умер. Хозяин Гор по-новому воспринял наш мир. Хозяин Мира перестроил его под себя… Я думаю, Хозяину Гор лучше внимательно смотреть себе под ноги. Будет неприятно, если из-за случайности он погибнет… мы этого можем уже не пережить.

Он нагнулся, рассматривая дверь за моей спиной. После визуального осмотра возвестил:

– Она определённо закрыта, и ликрового замка нет. Зато есть механический. Он сломан, по всей очевидности мёртв, и, конечно, заклинил дверь. Но… думаю, мы сможем с этим справиться. Теперь, когда достаточно света. А знаете ли вы, мой молчаливый слушатель Риррит…

Заметив, что к вагону приближается Инва, я передал ей смену чуть раньше.

Ответил:

– Не верно.

Демон уточнил, не поворачиваясь лицом от двери:

– Что не верно?

– Я вас не слушал.

Хмыкнув что-то про себя, демон надавил на замок, и дверь поддалась. На этот раз открылась она довольно плавно. Казалось, время совершенно пощадило её. В следующем вагоне тоже горел свет – видимо, айры заработали во всех жилых вагонах.

– …А знаете ли вы, что это за девушка?

Я приблизился ко входу в вагон и заглянул внутрь. Там действительно висел портрет красивой женщины. Медные волосы. Бирюзовые радужки глаз. Тонкая талия.

– Это любовь всей его жизни. Великая страсть Хозяина Гор. Она – единственная причина, почему он начал диалог с тем миром, защищая который погиб. Хозяин Гор может любить лишь однажды. Демона, голема или механоида – всё равно. Но… Знавал я одну девушку, не то чтобы они казались уж слишком похожими, хотя черты лица, конечно, в чём-то неуловимо близки. Работала инженером у меня на Луне. Если я не ошибаюсь: дочка Ювелира, того, что демон. От отца, по-моему, вообще ничего не унаследовала. Умная, но чуть выше среднего. В основном «вопреки», а не «благодаря», как говорится. Мастера хорошие её учили, а так…

Я тихо позвал:

– Инва.

Женщина прошла мимо нас обоих в вагон. Он не разделялся на купе или иные зоны. Очень просторный. Обставлен красиво.

Я не мог бы назвать здешнюю обстановку пышной. Скорее на ум приходило слово «утончённость». В любом случае сейчас не существовало таких мастеров, что смогли бы обработать металл так тонко. Сделать серебряную мебель такой воздушной. Ткани яркими. Расписать потолок. Возникала трепетная боязнь коснуться этого интерьера. Ступить в него лишним шагом. И всё же этот личный вагон казался мне добрым другом, словно я знал его когда-то давно. И он погиб. И теперь я стою под сенью его склепа. Среди тканей, каких я не видел. И росписи. Не налюбуюсь. Декорации. Где я никогда не назову по имени друга, ведь мы так и не успели познакомиться.

Инва осмотрелась. Отдала знак принятия. Ввела часть груза внутрь. Начала физическую профилактику.

– О, отлично, что вам здесь понравилось, но я сейчас открою жилую часть до конца. Там должен располагаться почтовый или багажный вагон. Уверен, что внутри вы разместите груз со всем должным комфортом. А здесь я бы предпочёл устроиться сам. Всё-таки многовековая привычка к удобству даёт о себе знать. Хороший вагон! А вы задумались, сколько историй он мог бы рассказать?..

Я оставил демона заниматься своим делом, а Инву своим. Направился к выходу. Собирался подняться на верх вагона. Понаблюдать за долиной оттуда.

– Одна женщина для всего мира! – послал мне в спину Хозяин Луны. – Подумай над этим, Риррит. Впрочем, мнится мне, ты и так об этом достаточно думаешь…

С этим я вышел.

Чтобы немного отдохнуть, я поднялся на крышу вагона.

Туман медленно протекал мимо нас. Расслабляя внимание, я посмотрел на поглощённые белой пеленой механизмы и начал всматриваться в отдельные части машины, живущей внутри тумана.

Ко мне почти бесшумно подошёл Шат. Заговорил сразу о деле:

– Я осмотрел грузовые вагоны. Они полны. Я видел этот тип и знаю клейма.

Я понимал, что он не стал бы говорить, если бы не считал тему разговора важной. Уточнил:

– Что там?

– Этот поезд ехал из Храма. Там – первородное вещество.

– Что это?

– Я не знаю точно. Слышал, что используют как прекурсор для тяжёлых наркотиков. Очень токсично. Сгрузи его при первой возможности.

– Понял тебя. Спасибо.

Шат отдал знак принятия и ушёл своей дорогой. Не знаю, когда и каким образом он отдыхал.

Я же, воспользовавшись одиночеством, уселся на место охранника следить за туманом.

Часы после смены – наиболее эмоционально насыщенное время в жизни каждого оператора тел. Конечно, это не те чувства, что чуть только не разрывают изнутри, когда восторг или несчастье проявляются особенно остро. Никто из нас не фонтанирует энергией и не впадает в оцепенение грусти. Для постороннего наблюдателя внешне мы не проявляем переживаемые чувства. Но оператор на глаз легко определит своего коллегу, только что сдавшего смену.

Эти эмоции спят глубоко внутри. Они словно эхо ушедшего моря.

Есть теория, что в нервных окончаниях мёртвого тела сохраняется некая тень памяти о чувствах, что мы привыкли испытывать при жизни. Нервная связь между эмоцией