Дмитрий Распопов - Ремесленники душ Страница 3

Я не думал о дальнейших планах, но одно знал точно: моей самой заветной мечтой было заработать столько денег, чтобы мама и дедушка никогда больше не считали их, распределяя расходы до пенни на месяц вперед. Несмотря на получаемые от отца ежемесячные переводы, жили мы более чем скромно, хотя и лучше, чем большинство наших соседей, поэтому если отец лишит нас довольствия, то у мамы и дедушки будут большие проблемы.

– Молодой господин… – Дверь чуть приоткрылась, а я от испуга ушел ниже под воду. Девушка, увидев мой трюк, тихо прыснула в кулачок и, стараясь казаться взрослой, продолжила серьезным тоном: – Ваша одежда на стуле рядом с выходом, полотенце около ванны, поторопитесь, пожалуйста, ваш отец очень не любит опозданий.

От ее слов я едва не выпрыгнул как ошпаренный, но вовремя опомнился: еще не хватало оказаться перед ней голым. Поэтому я поблагодарил ее и, дождавшись, когда она закроет за собой дверь, с сожалением выбрался из еще теплой ванны и закутался в большое толстое полотенце. В отличие от нашего холодного и продуваемого ветрами дома тут было тепло, я даже мог позволить себе ходить в одном полотенце, обернутом вокруг бедер.

Второпях я надевал сухое белье и немного великоватый костюм на еще мокрое тело, но девушка была права: отец никогда не отличался терпением. Служанка ждала меня и, торопливо кинув взгляд на висящие на стене круглые часы, устремилась в глубь дома. Я поспешил за ней, стараясь не отстать, – хорошо, что газовые фонари хоть частично, но освещали путь. Тонкие медные трубки были проведены по всему дому, и я видел, как они, извиваясь словно змеи, пронизывали его вдоль и поперек.

Вскоре мы подошли к большим деревянным дверям, таким массивным и тяжелым на вид, что я удивился, как их вообще открывают. Девушка потянула за ручку, и я тут же получил ответ на свой незаданный вопрос. Внутри стены зашелестели шестеренки, а противовесы, мастерски замаскированные под косяки, поползли вверх, и раздался мелодичный звон, когда они коснулись ограничителей.

– Проходите, господин Рэджинальд, – пискнула девушка.

Едва я вошел, двери за мной плавно закрылись, отрезая мне выход в коридор.

Я огляделся. Кабинет был огромен и больше всего походил на совмещенную с библиотекой мастерскую. Книжные стеллажи занимали целиком всю стену, начинаясь от пола и заканчиваясь под потолком. Передвижная лестница с отцом на ней стояла сейчас напротив стола. Я не успел осмотреть ремесленные столы с колбами и ретортами, как он оглянулся и посмотрел на меня. Сухой и резкий голос был именно таким, каким я его помнил, когда отец навещал нас в последний раз.

– Сядь на стул и ничего не трогай, я сейчас спущусь.

Я послушно подошел к столу и опустился на краешек стула. Я прекрасно помнил напутствия мамы, которая говорила ни в коем случае с ним не спорить. Те разы, что отец приезжал к нам, чтобы забрать кого-то из братьев, всегда сопровождались некрасивыми скандалами и сценами. В этот раз, правда, было исключение: он, как обычно, взял кровь на анализ и удивленно хмыкнул, когда шесть колб, в которые он поочередно капал мою кровь, становились зелеными. Насколько я помнил, у Стивана подкрасились только три из них.

Может быть, поэтому, а может быть, из-за своего отца, который недавно переехал к нам, в тот раз он вел себя относительно тихо и, напиваясь вечерами, не выходил выяснять отношения. Да и денег оставил в три раза больше, договорившись с мамой и дедушкой, что я выеду к нему на год раньше, чем положено. Меня эти неясности только запутывали и рождали в голове множество вопросов, но все они упирались в твердую и высокую стену без ответов. Дедушка объяснил, что я не должен знать, что ждет меня дальше. Главный и единственный экзамен, который сдают при поступлении в цех ремесленников, – абсолютное и полное незнание предмета, что позволяет оценить силу принимаемого студиозуса.

– Рэджинальд! – окрик отца выдернул меня из воспоминаний, заставив собраться.

– Да, отец? – Я посмотрел на него. Он ничуть не изменился с момента нашей последней встречи: крепкий, практически квадратный из-за малого роста и невероятно широких плеч и больших рук, он казался вырезанным из камня. В нем все было рубленое, начиная от лица и волевого подбородка, словно сделанных из одного цельного куска гранита, и заканчивая телом, когда два куска камня поместили друг на друга да так и оставили.

– С сегодняшнего дня я для тебя сэр Грюнальд, и никак иначе, – отрезал он, подходя к столу и кряхтя опускаясь на стул. Открыв один из ящиков стола, он достал металлическую флягу и, приложившись к ней, сделал большой глоток, довольно крякнув. Положив ее обратно, он продолжил разговор: – Слушаешь, что я говорю, делаешь, что я тебе велю, и мы поладим – это понятно?

– Да, сэр Грюнальд. – Я не мог смотреть прямо в его мутноватые глаза и опустил взор, еще больше съежившись на краю стула.

– Завтра в шесть часов у тебя экзамен, не подведи меня. – Видимо, удовлетворенный моим смирением, он расслабленно откинулся на стуле. – Дик проводит тебя в колледж. Жить будешь либо в общежитии, либо в одном из домов, которые есть на его территории, – мне все равно. Содержание будешь получать пять крон в неделю и ни пенни больше. За отличное окончание года получишь гинею. Все понятно?

– Да, сэр Грюнальд. – Я не понял ровным счетом ничего из его слов, но решил все выяснять по ходу, лишь бы скорее уйти отсюда.

– Что-то ты больно покладист. – Он подозрительно прищурился, вставая из-за стола. – Неужели эта сучка нагуляла от кого-то? Хотя результаты тестов…

Он подошел ко мне и больно схватил своей шершавой и крепкой рукой мой подбородок, с силой поднял лицо к себе, заставляя взглянуть на него. В нос мне тут же ударили запахи перегара, чеснока и лука.

– На меня смотри, выродок! – рявкнул он.

Я через силу посмотрел ему в глаза. Он повертел моим лицом, крепко держа за подбородок, и, наконец, удовлетворенный осмотром, отпустил меня.

– Твое счастье – на меня похож, – проворчал он и легким жестом руки показал мне на дверь: – Свободен.

Я осторожно поднялся и, стараясь быть незаметным, направился к двери.

– Да, и последнее, – догнал меня его грозный голос, заставив вздрогнуть и повернуться. Он опять прикладывался к фляжке. – Только попробуй плохо учиться! Ты у меня сразу пожалеешь, что на свет родился!

Я кивнул и быстро пошел к двери, стараясь не перейти на бег. Этот человек меня пугал, и я никак не мог понять маму и дедушку, что пресмыкались перед ним и позволяли делать все, что он хочет. Он не жил с нами и уж точно не стоил того, чтобы во время своих редких приездов о нем кто-то заботился и ждал. К сожалению, никто не хотел рассказывать мне ничего, связанного с профессией ремесленника, поэтому пришлось смириться и ждать, что будет дальше.