Пол Пауэрс - Властители Шема. Канун Единства Страница 3

Впрочем, если быть до конца откровенным, взял он их с собой не только из политических соображений. Последнее время ему просто нравилось их общество.

Сестры, такие похожие и в то же время непохожие друг на друга, подрастая, забавляли его все больше. Особенно — семилетняя Атенаис, старшенькая, с каждой луной все больше напоминающая Зенобию…

По пути он намеревался погостить какое-то время у короля Аргоса — все равно ближайший путь в Шем лежал мимо его замка. Конан давно собирался познакомиться с Ариостро поближе, предпочитая составлять собственное мнение о своих ближайших соседях, да все как-то находились более важные дела. Теперь же есть повод повеселиться от души. По-королевски. Посидеть за чаркой вина вечерком у очага, погонять дичь по окрестностям, благо сбор урожая закончен, и можно не опасаться, что королевские забавы оставят какого-нибудь несчастного крестьянина на зиму без припасов…

Впрочем, погостить в замке Ариостро Конану толком не удалось — на рассвете третьего же дня его там пребывания в замковые ворота постучался гонец, посланный царем Зиллахом в Тарантию.

Отбыть в Шем, правда, тоже получилось не сразу. Обрадованный столь быстрым завершением пути, гонец немедленно ускакал обратно, только сменил вконец загнанного коня на свежего из конюшен королевского дворца. Но успел уверить великого Конана в том, что почетный эскорт, достойный владыки Жемчужины Запада, будет подан к воротам Малого пограничного форта не позднее, чем через три дня.

Так как от ариостровского замка езды до расположенного на самой границе с Шемом Малого Форта было не более одного, от силы — двух дневных переходов, — Конан действительно мог не торопиться. Гонец же, если поспешит, будет там уже к полуденной трапезе.

Сам король выедет третьего дня, после шестого послеполуночного колокола, и за день верхом как раз управится. Рабынь же можно уже завтра отправить в повозке, под охраной гвардейцев — пусть переночуют на постоялом дворе, за верховыми они все равно не угонятся, а медленно тащиться Конану не пристало.

Атенаис будет рада — она не любит ездить верхом на дальние расстояния. Охота или короткие прогулки — дело другое, тут ей равных нет. Хотя за последний год Лайне и пыталась не раз оспорить превосходство старшей сестры, но в верховой езде ей пока что этого не удавалось.

Лайне.

М-да…

Вот с Лайне могут возникнуть проблемы…

— Слезь оттуда немедленно! Я кому сказала!!!

Конан никогда бы не подумал, что шипеть можно настолько визгливо. Интересно, кто это из ариостровских придворных дам такой… талантливый? Стараясь не шуметь, северянин осторожно заглянул за угол. И с трудом удержался от раздраженного вздоха — обладательница голоса оказалась принадлежащей к его собственной свите. Ингрис Танасульская, Эрлик ее забери! Не удивительно, что он сразу ее не узнал — в его присутствии она говорила настолько приторно сладеньким голоском, что из. него, пожалуй, можно было делать сироп. Варвар трижды проклял тот день, когда поручил именно этой стигийской ехидне обучение своих дочерей подобающим манерам.

А, с другой стороны — что делать? Они ведь не в Киммерии. Должны же дочери славного повелителя Великой Аквилонии овладевать премудростями придворного этикета!

Впрочем, на данный момент обхождение самой Ингрис особой куртуазностыо как-то не отличалось. Запрокинув трясущуюся от бессильной ярости голову, она продолжала визгливо шипеть, с ненавистью глядя куда-то под самый потолок:

— Слезай немедленно, отродье Зандры! Кому говорят?!

Конан тоже поднял голову, прослеживая ее взгляд. Хотя мог бы и не напрягаться, поскольку заранее был уверен, что же именно он там обнаружит. Вот она — сидит себе на подоконнике узкого стрельчатого окна, ногами болтает. И опять, между прочим, в мужском костюме, а ведь сколько раз говорено было…

Додумать Конан не успел — Главная Проблема Аквилонского Двора, младшенькая и горячо любимая Лайне соизволила заметить появившегося из-за угла коридора отца. Обрадовалась, просияла восторженной улыбкой. Взвизгнула от избытка чувств, взбрыкнула ногами и замахала над головой перепачканными ладошками.

И… спрыгнула с подоконника высокого стрельчатого окна.

Находящегося, между прочим, под самым потолком, на высоте, раза в четыре превышающей человеческий рост…

Конан прыгнул вперед, не успев даже охнуть. На выдохе, потому что вдохнуть он тоже не успевал.

Смел танасулку, практически не ощутив сопротивления и оставляя за спиной ворох пронзительного визга и ярких тряпок. Каким-то немыслимым чудом, уже в прыжке, он сумел рвануться вперед еще быстрее, так, что хрустнули кости, и на мгновение потемнело в глазах.

И в самый последний момент успел-таки поймать восторженно хохочущую малявку. В падении, вытянувшись в струнку и почти что рухнув на грязные каменные плиты животом, над самым-самым полом, но — успел.

Кувыркнулся перекатом, гася инерцию и прикрывая мощным телом свою добычу. Инерции хватило и на то, чтобы остаточным движением вздернуть тело на ноги без помощи рук — руки были заняты, их на пару ударов сердца намертво свело в охранительном кольце вокруг крохотной хрупкой фигурки.

Реакция испугавшегося тела, чрезмерная и запоздалая. Это кольцо было твердости каменной и спокойно могло выдержать прямой удар боевой палицы. Да только вот толку было бы от этого кольца, промедли он хотя бы самую малость, или вложи в прыжок свой на самую капельку меньше сил.

Хорошо еще, что сама Лайне (придушить, заразу, собственноручно!!!) — сильно оттолкнулась ногами от стенки, и потому прыгнула не столько вниз, сколько вперед, иначе бы…

— Ты что себе позволяешь?!

Голос оказался неожиданно хриплым.

Понятно — он уже не юноша, чтобы совсем безболезненно переносить такие вот неожиданные встряски.

Конан прокашлялся, попутно с воспитательной целью пытаясь нащупать лайнино ухо, спрятанное где-то в россыпи коротких кудряшек. Но поймать Лайне за ухо — тоже проблема немалая. Особенно, если сама она этого не хочет — реакция у девчонки будьте-нате, опытному бойцу на зависть, даром, что малявка совсем. Почти на полторы головы ниже сестры, и не скажешь, что погодки. И соображения никакого. Такое маленькое и хрупкое детское тельце — и такие безжалостно твердые гранитные плиты…

Тем временем Лайне юрким зверьком вывернулась из отцовских рук, но спрыгивать на пол не стала.

Наоборот — юркнула под мышку, ужом проскользнула вдоль спины, ловко цепляясь за одежду и даже щипнув пару раз, прихватив кожу вместе с рубахой крохотными твердыми пальчиками. Довольно чувствительно пнула острой коленкой в бок, цапнула за стянутые в хвост волосы и, наконец, вскарабкалась на плечо, куда более отца преуспев в завладении чужими ушами и в честь оного события радостно выбивая торжественную дробь обеими пятками по отцовской груди.