Лайон де Камп - Крылатая тварь Страница 3

— Ты способен сотворить какое–нибудь колдовство, защищающее нас от магии Сиптаха'?

— Вряд ли, — покачал головой Мена. — Но я думаю, что мне удастся на короткое время отвести его взгляд, и тогда вы сможете беспрепятственно добраться до башни.

— Это как тогда, при нашей первой встрече? — ухмыльнулся капитан, вспоминая тот портовый кабак, где стигиец демонстрировал ему свое колдовское мастерство.

Мена кивнул.

— Ну, что ж, это годится!

Стигиец, подобрав с земли десяток сухих веток, развел на поляне, где остановились на привал перед решающим броском пираты, небольшой костер. Люди Гонзаго с интересом и некоторой опаской следили, как он достает из своего мешка какие–то свертки и, пользуясь серебряной ложкой, отмеряет из каждого определенную долю разноцветных порошков. Потом колдун смешал вещество в медной чаше и поставил ее на прогоревшие угли. Вскоре из сосуда поползли вверх клубы густого дыма с едким запахом.

У Конана этот дым вызвал резь в носу и глазах. Варвар несколько раз чихнул и со злостью сплюнул на землю; ему все эти манипуляции совершенно не нравились.

Куда лучше было бы неожиданным броском захватить башню и вспороть брюхо проклятому магу, а не пользоваться чарами другого и столь подозрительного колдуна. Но Гонзаго не спрашивал его совета, а приказы здесь отдавал именно он.

Стигиец Мена уселся, скрестив ноги, у затухающего костра и принялся бубнить какие–то заклинания. Сквозь окутывавшие его клубы густого дыма он выглядел точь–в–точь как древняя высохшая мумия; последние лучи солнца отражались от его гладко выбритого черепа, а в глубоких глазницах, подобных двум темным агатам, зловеще сверкали глаза. Через некоторое время речитатив стигийца перешел в едва слышный шепот.

Вдруг, резко оборвав заклинания, Мена подозвал к себе Гонзаго и произнес

— Теперь ты должен покинуть эту поляну и увести своих людей, ибо завершение тайного обряда требует полной сосредоточенности. Мне нужно остаться одному.

Капитан не стал спорить, и пираты по только что вырубленному в джунглях проходу отправились назад.

Отойдя на небольшое расстояние и обнаружив подходящую поляну, они попадали в траву и предались отдыху — в ожидании, когда Мена–колдун закончит свои дела и позовет их обратно.

Шло время, дневной свет померк, над джунглями сгустились сумерки. И вдруг до пиратов донесся жуткий протяжный стон. Конан и Гонзаго, отчаянно ругаясь, бросились к лесной опушке, где они оставили стигийца. Добежав до поляны, они застыли на месте: перед ними клубился дым, тлел костер, а около него лежало навзничь вытянувшееся тело Мены.

Когда Гонзаго осторожно перевернул его, он вздрогнул от ужаса и в сердцах помянул Нергала: горло Мены–колдуна было перерезано от уха до уха, и из страшной раны, жадно впитываемая палой листвой, покрывавшей поляну, хлестала кровь.

Гонзаго и Конан переглянулись. Эта ужасная смерть могла означать две вещи либо Сиптах жив, и колдовство Мены не смогло противостоять его могущественным чарам; либо те демоны, что повиновались Сиптаху, и после его смерти продолжали выполнять хозяйскую волю. Как первое, так и второе ничего хорошего людям Гонзаго не сулило.

Охваченные ужасом пираты в молчании окружили окровавленное тело стигийца. Конан, который, несмотря на все свое мужество, с трудом сдерживал неприятную дрожь, подумал, что Мена–колдун не ошибся в своем последнем предсказании: в воздухе здесь, в самом деле, витала смерть.

4. Неприступная башня

Пираты, как и их командиры, тоже были охвачены смертельным ужасом, однако, этим отчаянным головорезам и в голову не пришло бежать с острова, покинув его с пустыми руками.

Гонзаго принял решение не откладывать штурм башни — возможно, надеясь на то, что острые клинки способны одержать верх над самыми могущественными чарами. Он повел за собой отряд; корсары, угнетенные загадочной гибелью колдуна Мены, двигались молча, лишь изредка обмениваясь отрывистыми фразами.

Впереди замаячил песчаный холм. Увязая по щиколотки в песке, Конан первым оказался на его вершине.

В ночной тишине слышались лишь шум прибоя, стрекотание цикад да пронзительные крики чаек. С вершины прибрежной дюны в призрачном свете луны киммериец увидел тускло поблескивающие серебром волны, набегающие на берег. На расстоянии нескольких десятков шагов в озаренном светом луны небе перед ним мрачной тенью выделялся силуэт башни — как указующий вытянутый вверх перст.

Башня была очень высокой, цилиндрической формы, и поверху опоясанной широкой крытой галереей. С виду она казалась необитаемой, но было ясно, что когда имеешь дело с колдовством, тем более столь могущественным, доверять внешнему виду никак нельзя. Страшная смерть Мены не только лишила отряд магической поддержки, но и доказывала, что Сиптаху известно об их присутствии на острове. Люди Гонзаго не могли теперь воспользоваться преимуществом внезапного нападения, и им оставалось лишь идти на открытый штурм.

Пираты не собирались медлить: срубили несколько высоких тонких пальм, привязали к ним поперечины из небольших, но толстых и крепких ветвей, чтобы использовать эти приспособления как осадные лестницы, и двинулись к башне. Но там их ждала неожиданность — подойдя вплотную к башне, они обнаружили, что обитель Сиптаха не имеет ни окон, ни дверей, ни вообще какого бы то ни было входа! Высокие стены из черного шлифованного базальта вздымались в ночные небеса, и были они абсолютно гладкими, без малейшей трещины, выступа или отверстия!

— Клянусь рогами Нергала! — пробормотал киммериец. — Наверно, у этого колдуна есть крылья — иначе как же он попадает в свое проклятое логово?

— От Сиптаха можно ожидать чего угодно, — с раздражением бросил Гонзаго.

— А что, если зацепиться за парапет абордажным крюком? — предложил кто–то из пиратов.

— Не выйдет! Слишком высоко, — прошипел капитан.

Пираты с великим тщанием осмотрели окружающие башню скалы, но найти какую–нибудь трещину, напоминающую скрытый проход в подземелье под стенами башни, им не удалось.

Штурм пришлось отложить; нужно было придумать хоть мало–мальски разумный план. Поразмыслив, Гонзаго приказал своим людям отойти обратно в джунгли.

— Все равно в темноте, да еще без нужных инструментов, сделать мы ничего не сможем, так что подождем до утра. И отходите подальше; не хватает еще, чтобы нас достала арбалетная стрела, если кто–то захочет побаловаться стрельбой с галереи.

Конан заметил, что отчаянные сорвиголовы Гонзаго восприняли этот приказ с видимым облегчением; несмотря на присущую им храбрость, все они понимали, как опасно в открытую нападать на могущественного колдуна, который, к тому же, смог сотворить себе столь неприступное убежище.