Пол Кемп - Сумерки сгущаются Страница 3

Она никогда не будет принадлежать ему, и, значит, пришло время уйти. Поместье Штормовой Предел угнетало.

Принятое решение теперь уже не выходило из головы. Кейл еще не знал, куда отправится, но не сомневался, что уйдет. Быть может, удастся убедить Джака присоединиться к нему.

Мысли о друге уняли гнев Кейла, на губах заиграла искренняя улыбка. Джак прошел с ним через столько всего, по сути, через все испытания Кейла. Вместе они сражались с зентами, упырями и демонами. И, что, наверное, было самым важным, именно Джак помог Кейлу услышать Зов Маска и обучил первым заклинаниям.

Конечно же, Джак пойдет с ним. Он был другом Кейла, единственным другом и совестью. А человек, будь он даже убийцей, не может отправляться в путь без своей совести. Казалось, их с Джаком связывали невидимые узы, общая судьба.

Кейл вновь улыбнулся. Он ведь не верил в судьбу. По крайней мере, так было раньше. Но, быть может, пришел к этой вере. Или еще придет. Да и могло ли быть иначе? Его бог призвал Кейла стать жрецом и сокрушить демона.

«Но я сам решил принять Зов», — напомнил Кейл самому себе.

На ум пришло его излюбленное понятие в гномьей философии — Korvikou. Гномы не придавали особого значения судьбе и верили в Korvikou, «выбор и последствия». Можно было даже сказать, что понятия «судьба» и «Korvikou» противопоставлялись друг другу, так же как Vaendin-thiil и Vaendaan-naes, так же как «быть убийцей» и «быть добропорядочным человеком, которого умертвили».

Кейл дотянулся до чаши на столике рядом с креслом и сделал глоток. Пятилетнее «Лучшее Тамалона», крепкое, красное и ароматное, напомнило убийце о чудесных вечерах, когда они с господином играли в шахматы за бокалом вина. В отличие от него, Тамалон искренне верил в судьбу. Старый Филин как-то сказал Кейлу, что человек может либо согласиться с судьбой и идти с ней рука об руку, либо отвергнуть и волочиться в одиночку. В тот вечер Кейл молча кивнул, лишь мимолетно подумав про себя, правильно ли Тамалон ухватил суть вопроса.

Сам убийца до сих пор был убежден, что выбор, сделанный человеком, обладал определенным смыслом. Если судьба и была предрешена, то человек все равно сам определял собственную жизнь, принимая те или иные решения. Судьба лишь создает общий рисунок, но именно выбор определяет детали. Так, например, по воле рока человек стал фермером, но ведь фермер сам решал, какие растения выращивать. Судьба велит стать воином, но лишь воин решал, в каких битвах сражаться.

Кейлу нравилась такая трактовка. Судьба сделала из него убийцу. Но ему, и только ему решать, кого, когда и почему убивать, и убивать ли вообще.

Он поднял бокал, мысленно произнеся тост в память Тамалона Ускеврена: «Мой господин, мне будет тебя очень не хватать».

Конечно, он будет скучать и по остальным членам семьи Ускевренов, и по башням Штормового Предела. Но все равно покинет их. С этой минуты Кейл будет служить лишь одному господину.

Он потянулся к карману и вновь достал священный символ. Бархат маски приятно ласкал пальцы. Погрузившись в раздумья, Кейл смотрел на символ, и прорези для глаз, казалось, уставились на него в ответ. Они словно вопрошали: «Рок или выбор?»

«Оба. И ни один из них», — решил Кейл.

Он перевернул маску и надел ее, чего никогда раньше не делал в башнях Штормового Предела, но покоя не ощутил. Напротив, маска казалась чужеродной, такой же непривычной, как отсутствие Тамалона. Кейл снял ее и убрал обратно в карман.

— Чего ты хочешь от меня? — устало спросил он Маска.

Как всегда, его бог не пожелал даровать убийце ни знака, ни ответа. Маск никогда не отвечал на вопросы, лишь подкидывал еще больше вопросов и загадок.

Несколько месяцев назад Кейл перерыл всю библиотеку Тамалона, разыскивая любые упоминания о своем боге. Каково же было его удивление, когда он не нашел практически ничего. Одни лишь повторения общеизвестного факта, что Маск и вправду был Повелителем Теней и покровителем воров. В конце концов Кейл решил, что поклонение Маску отличалось от веры в других богов. Клирики иных религий Фаэруна ревностно обращали в свою веру все новых и новых последователей, проводили службы, проповедовали, выигрывали религиозные споры и стремились всячески угодить своим богам. Жрецы Маска ничего такого не делали. У Повелителя Теней не было проповедников, паломников, волонтеров. Тьма либо говорила с тобой, либо нет. Если говорила, то ты уже принадлежал Маску. Если нет, то в число его сторонников человек не попал бы никогда.

Тьма говорила с Кейлом, прошептала его имя, обвила тенями. И именно она велела ему служить семье в поместье Штормовой Предел.

Вздохнув, он допил вино и поднялся. Если бы выпал шанс родиться вновь, Кейл выбрал бы для этого другое место. Что ж, настало время уходить.

Глава вторая

Мертвецы ночи

— Рад видеть тебя в добром здравии, маг, — произнес Норель, опустившись на стул за столиком Враггена.

— Норель. — Маг кивком поприветствовал старого знакомого. Вытянув руку, он указал на высокие пивные кружки из олова. — Я заказал нам эль.

Собеседник, сощурив глаза, с подозрением взглянул на напитки. Ну, конечно же, подумал о яде в кружках. Эта мысль позабавила Враггена. Как будто бы он мог быть столь… предсказуем.

Быстрым, словно бросок змеи, движением Норель дотянулся через стол до кружки Враггена:

— Ценю твое внимание, но лучше возьму вот эту, если ты не против, конечно.

Самодовольно улыбаясь, он подумал, что обставил мага.

Врагген пожал плечами и взял кружку, предназначавшуюся для гостя.

— Ну что ж, тогда эта будет моей, — согласился он и отхлебнул эля, поморщившись водянистому вкусу напитка. Такие же помои ему приходилось пить в Тилвертоне, во времена своего обучения магическому искусству. Как раз незадолго до того, как сторонники Тени разрушили город.

Увидев, что Врагген пьет эль и не падает замертво, Норель почти смиренно вздохнул и отпил из своей кружки. Видимо, он не представлял себе, как иначе ему загладить вину за проявленное недоверие.

Наблюдая за Норелем и притворно улыбаясь, маг размышлял, не придется ли убить его тем же вечером. Разумеется, не банально отравив выпивку. Впрочем, как бы то ни было, смерть всегда оставалась смертью, в каких бы обличьях ни являлась.

«Ну что ж, время покажет», — решил он.

Собеседники расположились за столиком в темном уголке зала в «Серебряном льве», заурядной пивной как раз на пересечении двух улиц, Визи-стрит и Коллз-вей. То был шумный уголок в Иностранном квартале Селгаунта. Стояла весна, часы вскоре должны были пробить десять. Как всегда в это время, «Лев» был до отказа набит купцами, гуртовщиками и стражами караванов. Они заняли все столы и задорно опрокидывали одну кружку эля за другой. В воздухе витал удушающий запах печально известного блюда «Льва» — тушеной говядины. За что караванщики полюбили эту ужасную стряпню, оставалось загадкой. Враггена мутило от вони тушеного мяса вкупе с вездесущим табачным дымом и едким запахом пота. Звенели кружки, стучали тарелки, ни на минуту не стихали разговоры. Вооруженные до зубов пьяные караванщики не обращали на Враггена с Норелем ни малейшего внимания.