Сказание о трёх богатырях земли русской - Егор Юрьевич Селезов Страница 3

Ведают знать, что за кубок, то рог есть сий нессякаемый,

Он берёт знать начало да в заводях океана то Всего Мирного.

А Илья то наш Муромец, храбрый молодец,

Близ к очАгу знать с рогом пуще приблизился.

Да под пламеня языки и подставил рог сий,

Принял вид, что и вином услаждаетися.

А то влага рога и давай тут же вся от огня испарятися,

Клубы дыма, да чаду по избе тут как разгулялися, закружилися.

Растревожились хозяева, напужалися.

Ты постой Илья Муромский, погоди напиватися.

Да оставь ты нам воды то наши, будь то Океановы Мирные.

Призадумался Илья, чуть помедлил, якобы озадачился.

Знать доволен буду я да вашим хозяином?

Али вы не хотите признатися,

что с обманом сей рог пить меня то принудили?

То да, правда буде твоя добрый молодец, Илья Муромский.

Про тебя уж сказы да ни раз мы слыхать то слыхивали.

Ты приляг тут же близ Очагу, да спокоен будь,

Утром в путь-дорогу вновь тебе стало быть собиратися.

Уж прости ты нас леших, за такое наше да за дурачество.

Знать не часто к нам странники в горы да на вершины захаживают.

Отвечал тогда наш богАтырь гласам скандинавовым, Одину,

Молвил таки слова наш Илья мудрый Муромский,

Что же, вам есть буду благодарен я, да за кров, да за чем столоватися,

Да за должно коню то ваше буде внимание.

Я б прилёг тут и да возле вашего то жаркого очага,

Да родней мне будь то теплы знать палати да Мурома.

Ждут меня да на родине, да во граде то Киеве.

Вам желаю то я счастливо здесь оставатися.

Молвил сие наш русский богатырь Илья Муромский,

Поклонился, отряхнулся да и был таков.

Въётся стория, да словно клубок слог катитися,

Дальше знать сказ сей да буде сказыватися.

Не один уж месяц во пути наш славный Добрыня Никитьевич

Конь бывалый знать всё ведёт его, да по ту сторону.

Во страну заморскую Италийскую.

По краям путь-дороги то всё бредут разны народы — плЕмена.

Сколько лесом, сколь полем вёрст уж и не считано,

На заре шестьдесят первого дня

встречает Добрыня повозку крытую, да с возницею.

Шесть коней в упряже, да всё лИхие, дикие.

Поровнялся Добрыня спросить имени.

Постучал в оконце дверцы своею рукавицей.

Отворилась занавесь шелкопрядная,

Дрогнув девица явилася в окне прехорошая.

Да не просто девица, глядит озорницею,

Волосы на ветру тут и стелитися, развеваютися,

Что ни кудри вИтые, длинны локоны.

А сама так и машет ресницами.

Очи девицы так и пламенем светятся.

А приглядеться если, очи то карие.

Знать сидит себе девка, да любо красуется,

Вся в нарядах цвета смарогда-бархата.

А богатырь Добрыня всё никак не нарадуетися.

Стало быть уж чарами повело его знатными голову.

Так и едут всё долго ли коротко ль,

Наш Добрыня всё воркует да павлином на коне треплитися,

Языком-помелом всё ладно помешивает да помахивает.

А девица всё знай приговаривать.

Из какого стало быть ты из города?

Да каких краёв будешь ты родненький?

Далека ль дорогу буде отседа ль и до Киеву?

С какой целью в путь-дорогу наведывался?

Миновали уж стены города стольные,

Поумылись, фруктами похарчились, как спешились,

Всё то вокруг Добрыне в диковинку, всё то новое.

Стало быть вон какие они Царства Италийские.

А девица всё знай приговаривать.

Хорошо ли ваше житие да во Киеве?

Чем там люд хлеб да соль себе зарабатывати да кормитися?

Не желают ль да выбрать то ново себе правителя?

Таки поднялись уж на стены дворцовые,

Все дворцовые стены золотом писанны.

Уж повидали перстня, цепи, подвеси да камения,

Меч, колчугу, щит, шлем, всё дары Добрыне буде то, заграничные.

А девица всё знай приговаривать,

Холодна ль зима у вас в пору ли?

Да когда лучше к вам в гости то да заведатися?

Как подъехать, чтобы то вы враз не скумекали?

Как подокрастися да гостинцы не дарючи?

Вышли значить с дворца прогулятися,

Ноги с путь-дороги то разомнути, чтобы не прохлаждатися.

Захотела девица тут да на загран-базар, на сенной показатися,

Да в нарядах новых красою своею похвастатися, собою любоватися.

Знать пришли на сенную, да на площадь как,

Солнце красное высОко, да ряды всё в ряд.

Кто урюк, кто брюкву, кто пряники, кто финики, кто ковры,

всё горазды на базаре продать.

Близ рядов стоят люди, то калики,

То да калики, да все во кандалах на лодыжечках, что истёрлись все.

Да твердят все всё то да поразному говору.

Подошла девица к платьям, ткань всё атласная,

ПринарЯдилась, скрывшись, вновь показалася.

Ну что скажешь молодец, аль не нравлюсь я?

Отчего же, смотреть любо-дорого!

Знать взяла та девица платье да бархата синего,

ПринарЯдилась, скрывшись, вновь показалася.

Ну что скажешь молодец, аль не нравлюсь я?

Отчего же, смотреть любо-дорого!

Знать взяла та девица платье да сатина алого,

Да ещё пояском себя кожи верблюдовой опоясала.

Увидал тут Добрыня у лавки да диск отражащий,

Чтобы зыркати, да любоваться-смотретися.

Приподнял он его на рост своей груди-душеньки,

Да весь так и замер, весь в ожидании.

А девица то тем временем принарЯдилась,

скрывшись, да вновь и показалася.

Глянула лишь раз, проскользнем, улыбнулася,

Побежал тут по ейной головушке лучик, да всё свет то солнечный.

Пробежал, да так и стала она, знать вся, молчалива да каменна.

Поплевал Добрыня по бокам, да, то есть, опомнился,

Знать заждались уж меня всё на той, на земле то матушке.

Всё в гостях хорошо, да дома, знати во граде во Киеве,

Девки тоже все крАсны ходят, да с косами.

Молвил сие наш Добрыня Никитьевич,

Был таков, доколе отряхнулся, откланялся.

Въётся стория, да словно клубок слог катитися,

Дальше знать сказ сей да буде сказыватися.

Не один уж месяц в пути наш удалец-молодец,

Славный Алёша Попьевич.

Дальняя путь-дорога оному выпала.

За моря, горы, да леса во стров одинокий да Аглицкий.

Знать ли долго коротко ль,

да всё напрямик идёт Алёша твёрдою своею поступью.

Али конь его головы не склоняючи, то шагом, всё движется кентером.

Так и движетися по странам всё, где чаща дремучая,

Так ровняется Алёша с двумя путниками.

Добрый день, здравы будьте вы путнички!

Азь есмь здесь, звать Алёшой Поповичем.

Вы кто есть, назовитесь отличные,

Как вас кличут, да какого вы села-городу?

Говорит знать тогда толь дедушка, да старичок весь во серых сединушках,

Я есть путник давно с дома вышедши,

Кличут ноне меня все здесь запросто Мерлином.

Да не