Чинители. Вокзал, которого нет - Александр Александрович Матюхин Страница 3

Она показала нам, как вставлять нитки в иголки и завязывать прочные мелкие узелки. Нить на ощупь была обычная, такими пуговицы пришивают. Убедившись, что мы справились, мама забрала у нас иглы, а потом подошла к нашему столу у окна, на котором ещё вчера валялись всевозможные школьные тетради, раскраски, цветные карандаши, солдатики, деревянные паровозики и много чего ещё. Я заметил, что всё это убрано. Мама как-то незаметно успела подготовиться. Хотя дети обычно и не замечают, как мамы наводят порядок везде и всюду. Она раздвинула шторы. За окном жарило солнце, непривычное для осеннего Петербурга, по ясному голубому небу плыли редкие облака.

Я знал, что что-то произойдёт. Я внутренне готовился и даже успел подумать о папе, который снова всё пропустил (в прошлый раз он тоже некстати уехал на срочное совещание).

Но я точно не ожидал того, что случилось в следующую минуту.

Мама вынула из кармана серебристую монетку, взяла её за ребро и воткнула в воздух напротив окна, чуть выше головы. Да-да, именно в воздух, будто там стоял невидимый автомат с игрушками с прорезью для мелочи.

Легким движением руки мама опустила монетку сверху вниз, создав в воздухе тёмный вертикальный разрез. Он дрожал и переливался. Я отчётливо видел трепещущие края, состоящие из множества мелких, переплетённых между собой нитей. Это был шов.

Макс удивлённо охнул. Мама же, ухватившись за разрыв нитей, раздвинула их в стороны. Раздался сухой потусторонний треск, шов разошёлся ещё сильнее – от пола до потолка. Исчезли окно, наш стол и часть книжного шкафа. Пропала люстра.

На той стороне шва я увидел низкое небо, будто кто-то закрасил его чернилами и натолкал от горизонта до горизонта грязной ваты. Вдаль простиралась белая заснеженная равнина без домов и деревьев. Мир там погрузился в зиму и темень. В этой темени отчётливо выделялись на снегу две серебристые полосы, тянущиеся к нашему разрыву. Макс сообразил первым.

– Это рельсы! – вскрикнул он. – Настоящие рельсы!

Макс бы, не раздумывая, шагнул в эту зиму и темноту, но мама его удержала.

– Нам лучше отойти в сторону, – сказала она и отвела Макса и меня к нашей двухъярусной кровати.

В этот момент я понял, что рельсы вибрируют. Вообще всё вокруг начало медленно вибрировать. Зазвенела чайная ложка в чашке на краю стола. Задрожала Максимова игрушечная железная дорога. Задребезжал ноутбук на тумбочке. Я вглядывался в темноту, уже понимая, чего ожидать.

И – точно. Вихрем взвилась снежная пыль, резкий сильный гул ударил по ушам. Из пелены и темноты выкатился огромный белый поезд, тянущий за собой вагоны. Вокруг люстры расплылось белое облако густого пара. Локомотив наполовину вкатился в комнату и резко затормозил, едва не упершись мощным носом в стену.

Детская наполнилась горячим воздухом с густым запахом машинного масла. Где-то внизу поезда зашипело. Раздался оглушительный протяжный гудок.

– С прибытием! – закричала мама, размахивая руками.

Макс вопил от радости. Ещё бы. Словно случился его день рождения, где подарком был настоящий поезд!

За стеклом пассажирской будки никого нельзя было разглядеть из-за пара и мокрого снега. С передней вытянутой части сильными потоками лилась на пол вода, и я подумал, что мама кого-нибудь убьёт за испорченный линолеум.

Во всяком случае, это будем не мы.

Где-то вдалеке зашипело, заскрипело. Я различил в темноте пятно белого света и какое-то движение. Постепенно снежная пелена расступилась, и, переступив дыру, в нашу комнату вошла… бабушка!

Глава вторая, в которой мы куда-то едем и узнаём о новом вокзале

В прошлый раз наше путешествие на Изнанку началось с падения. С настоящего такого падения, когда мы вывалились из дыры в реальности под дождь на огромной высоте и летели вниз к каменной мостовой. Разбились бы в лепёшку, но у нас были зонты, которыми мы воспользовались и удачно приземлились куда надо. Да-да, шутки про Мери Поппинс вязнут на зубах.

Сейчас мы никуда не падали, и это, признаться, меня порадовало. Я сразу понял, что паровоз, бабушка и уж тем более разошедшийся шов между мирами – это не что иное, как начало нового приключения.

Бабушка выглядела… как обычно она и выглядит. Совершенно нетипично для бабушки, то есть была одета в тёмно-серое платье со множеством пуговиц от подбородка до пояса, в чёрные перчатки и меховые сапоги до колен. На голове – тёплая круглая шапка, тоже с пуговицами. От бабушки по комнате распространялся тёплый сыроватый запах канализации. Мы раньше думали, что бабушка работает где-то в центре города, занимается очисткой водоёмов, но потом оказалось, что у неё (и у дедушки тоже) есть дела поважнее. Они отвечают за сохранность прошлого в Петербурге. Чтобы память о городе сохранялась в настоящем и в будущем, ведь тот, кто забывает прошлое, вынужден будет повторять ошибки снова и снова.

Она обвела нас взглядом, посмотрела на маму и произнесла:

– Стоянка четыре с половиной минуты. Всё собрала?

Оказалось, мама уже держала у ног два рюкзака с вещами. Она торопливо протянула их нам.

– Младший едет?

– А куда же он от брата, – развела мама руками. – Пусть посмотрит, подумает. У него тоже выбор не за горами. Ты проследи, чтобы переоделись. В тёплом удобнее.

Я натянул лямки рюкзака на плечи.

– Надеюсь, ты предупредила их обо всём, что может встретиться на пути, – сказала бабушка. – О загадочном и страшном. Опасном и интересном. Куда не надо совать нос и о чём нельзя ни в коем случае ни у кого спрашивать. Так ведь? – Она не дала маме и рта раскрыть, взмахнула рукой. – Оба живо за мной, а не то вагончик тронется, перрон останется, и будем куковать с вами до следующего прибытия.

Думаю, не нужно уточнять, что в голове у меня снова закружился вихрь вопросов, но времени на них не оставалось. Мы с Максом быстро поцеловали маму и помчались на Изнанку.

Вот мы были в тёплой уютной детской комнате, за окном ранняя осень, яркое солнце. А вот перешагнули через дыру, и краски смахнуло невидимой рукой, превратив пейзаж в бело-серый. Исчезло ощущение тепла или холода. Ноги погрузились в снег, но не замёрзли. Изо рта вырвалось облачко пара, на щёки мгновенно налипли снежинки. Я обернулся и увидел на той стороне маму. Она достала те самые две иглы с нитками, которые мы вдевали, и быстро зашила отверстие точными стежками. Родной мир исчез, вокруг раскинулось бескрайнее заснеженное поле.

Мы бежали за бабушкой. На уровне металлических колёс вагонов со свистом вырывался пар.