Техно-Рай - Алексей Юрьевич Булатов Страница 33

Бросив взгляд на меня, она смягчилась и продолжила:

– Таис, конечно, стерва и потаскуха. Но оказалась права. Когда она только начинала, никто и подумать не мог, что человечество вымирает. Все смеялись и издевались над островитянами. К счастью, никто не возражал против создания нового государства. Там полностью запрещена роботизированная техника. Выживают собственным трудом, семьи создают, детей рожают. Правда не без курьезов, стоит сканеру выдать диагноз, который угрожает жизни, железки сходят с ума и госпитализируют человека. Стоит ребенку попасть в зону видимости любого сканера, железки обязательно крадут его, чтобы приделать коммуникатор и сканер. В целом вещи полезные, и при желании их можно выключить, потому с этим они решили не бороться.

– А вы-то почему оттуда сбежали?

– Да не то чтобы сбежали. Уйти с острова не сложно, в вот вернуться – проблема. Культ Таис-Элизы достаточно демократичный. Она просто показывала многим будущее, народ верил и шел за ней. А еще она имеет магическую власть над мужчинами. Стоит ей прикоснуться, как они сходят с ума и идут за ней, роняя слюни.

Клава перешла на резкий раздраженный тон, вперив взгляд в Виктора. Тот смущенно уставился в пол.

– Вот мой и втюрился в нее. А мы вместе выросли, дали обещание любить друг друга до гробовой доски. Троих детей ему родила! И тут он, нате-здрасте, в жрецы подался. Вот я его с острова и увезла. Дети взрослые, остались на острове, а мы решили встретить старость в спокойном месте.

– Жрецы?

– Мужчины, которые входят в первый круг Элизы. Они все без ума от нее, спят с ней по очереди. Уж не знаю, чем она их так умаслила, но они словно ее собачки… Тьфу! – Клава смачно сплюнула на пол. – Кудрявая сука!

– Клав, ну ненужно…

– Заткнись, кобель! Не смей мне тут про нее ничего рассказывать! Всю жизнь мне испортил! Это ведь надо, на старости лет в жрецы податься решил! Старый импотент, а туда же. Жрец, мать твою!

Выругавшись, Клава успокоилась и продолжила:

– Никакая она, конечно, не Таис. Она из другого мира, как и ты. Сама учила, что вселенных и миров множество. Что наш мир пал в роскоши, и нужно его перезагрузить. Потом один из ее первых жрецов стал Оракулом и выдал пророчество, что придет Иномирец и очистит Техно от машин.

– А что, сами очистить не можете?

– Не выходит. Система уж больно стабильная. Разрушишь в одном месте, а она, зараза, восстанавливается. Пробовали по-разному – и серверные подрывали, и города очищали. Железки все отстраивают, реставрируют и восстанавливают. Но самое страшное не в этом. Молодёжь с острова впадает в прелесть и уходит в города к железкам, где погружается в праздную жизнь и погибает.

«Да, это я понимаю. Я и сам бы погиб, если бы не определенные обстоятельства», – подумал я, а вслух сказал:

– Выходит, я тот самый иномирец, который должен очистить ваш мир от машин?

– Да, так и есть! Ты ведь тоже не из нашего мира?

– Да, это точно. Просто я не Нео.

– Не кто?

– Ой, это персонаж один, известный в моем мире. Он мир от машин избавить должен был. Летать мог и вообще матрицу ломал, как хотел. – По немому вопросу в глазах стариков я понял, что упоминание фильма из Родного было излишним.

– В моем мире это было вымыслом, сказкой. А у вас реальность значит.

«Да какой из меня Нео?! – во мне все протестовало. – Я и не хочу ломать эту систему, она совершенна. Да и понятия не имею, как ее можно сломать». Но вслух сказал совсем другое:

– А Оракул не мог ошибиться?

– Нет, не мог. Он тогда много пророчеств выдал. Большинство уже сбылось. Остался только иномирец. И после этого – новая жизнь человечества. Ты нам расскажи, Алексей, про свой мир. Что за жизнь там?

– Да что вам рассказать? Наш мир груб и варварский, по сравнению с этим. Все время войны, конфликты, убийства. У нас много стран, много народов. Если сравнивать с вашей историей, то мы сейчас где-то в периоде, сравнимом с временем после вашей Второй кровавой. У нас она называлась Великой Отечественной или Второй мировой. Но до Мирового Правительства у нас не дошло. Поэтому, может, и Третья мировая не за горами.

– Но человечество-то живо, много людей?

– Семь миллиардов вроде, может чуть больше…

– Вот! Значит все-таки ваш строй более правильный. Элиза учила, – он быстро взглянул на Клаву, произнося ее имя, – что человек создан для борьбы – со стихией, с миром, друг с другом. Но самое главное – для борьбы с самим собой. Лиши человека борьбы, и он вымирает. И потому самое лучшее, что можно сделать для человека, это поставить его на грань выживания. Тогда в борьбе за жизнь он достигнет высот.

– Может быть… Хотя мне кажется, что у вас тут рай. Может, стоит просто исправить пару ошибок, которые насадили церковники, и все будет иначе?

– Может быть, Алексей! Но для того, чтобы исправить эти ошибки, нужно освободить занятое пространство.

– Так ведь роботы готовы служить человеку, помогать во всем…

– Верно, они и служат, и помогают. Они так сильно помогают, что детям мечтать не о чем! Я родился на острове. До восьми лет у меня не было ни коммуникатора, ни сканера. И я мечтал о деревянной лошадке. Как же я мечтал о ней! Такая была у сына нашей соседки. Он во дворе каждый день качался на ней. И я ходил к нему в гости и мечтал о такой же. С малых лет начал осваивать профессию столяра, чтобы сделать себе такую лошадку. А вот представь себе ребенка, который вырос в окружении роботов, готовых всегда угодить ему. Хочешь лошадку – пожалуйста! Хочешь машинку – пожалуйста! Такие дети вырастают без целей, без желаний. Они неживые, хоть и дышат, и едят. У них нет мотивации жить! И это еще не все. В юности они получают все также легко. И первый секс от робота, и машинки побольше. У него не остаётся желаний, жизнь становится бесцельной.

– А как сложилось, что церковники полностью запретили искусственное оплодотворение, наложили вето на клонирование, но роботов для секса оставили?

– Алексей, а роботов для секса никто не создавал. Это было изначально табу. Но каждый человек, просто потому что он человек, имеет право вносить изменения в протокол и конструкцию зданий и роботов. Это неотъемлемое право, которое зашито в ядре протокола. Если человек решит снести здание,