Ошибка Пустыни - Мария Соловьева Страница 33

прыткости и вылетел из комнаты, как почтовый сокол, а за ним золотистым тонким ручейком потек анук. Лала забыла про ужин и кинулась следом – она не хотела неприятностей ни для себя, ни для Шурна. Впрочем, все обошлось. Маленький анук и не думал преследовать человека, он дополз до каменного ложа Аша и без стеснения стал пить молоко. Лала ждала, что сейчас повыскакивают из своих комнат прочие постояльцы, но в круглом зале с камнем-ладонью была тишина и пустота. Аш даже не пошевелился, и Лала, успокоенная, вернулась к своему ужину.

Расположившись на полу, прямо на песке, она потягивала вино и бездумно перелистывала страницы Первого Кодекса. Читать не хотелось, она просто разглядывала причудливые змеиные буквы в названиях глав. И вдруг поперхнулась вином: последняя глава называлась «Благие Земли». Текста под названием не было, только огромная клякса на всю страницу, надежно замазавшая написанное темно-красным.

Сколько она так просидела над последней страницей Кодекса, Лала не поняла. Также она не поняла, когда в комнату зашел человек в красном плаще с таким большим капюшоном, что видна была только нижняя часть подбородка. Просто в какой-то момент почувствовала, что не одна. Малыш анук, самый надежный охранник, по словам Шурна, мирно поблескивал рядом, наполовину зарывшись в песок, дверь была заперта на засов, и все же незнакомец стоял у нее за спиной.

– Здравствуйте! – Лала заставила себя произнести приветствие так спокойно, будто сама только что открыла ему дверь. – Вы ко мне?

– К тебе, несчастная! – он говорил словно себе в грудь, нимало не заботясь, расслышит ли его Лала. Голос показался ей смутно знакомым. Поднявшись, она постаралась разглядеть лицо ночного гостя, но тот явно этого не хотел.

– Я вас знаю?

– Знала. И даже обещала следовать моим приказам. Но солгала! – С этими словами он внезапно взмахнул рукой, и в мягком свете ламп сверкнула сталь, заливающаяся черным мраком.

Сердце Лалы покатилось в пятки, и грохот этого падения эхом отозвался в голове. Почти оглохшая, она прошептала:

– Учитель?

– Ты глупа, как овца на сносях! Остановилась не в том доме, говорила с предателем Братства Мастеров Смерти, а главное – притащила в обитель мастеров анука. Молодого, невоспитанного, смертельно опасного!

– Но… но…

– Ты даже блеешь, как овца! – С этими словами Мастер Шай резко наклонился и отточенным молниеносным движением рассек пополам свернувшегося змееныша. Два золотистых обрубка стали извиваться в агонии так сильно, что темная кровь разлеталась по всей комнате. И там, где капли падали в песок, тут же образовывались небольшие шуларты.

– Что вы делаете?! – Лала сама не поняла, как выхватила свой клинок и не размахиваясь всадила его в то место, где у Шая должно было быть сердце. Лезвие встретило пустоту, а сама Лала не удержалась на ногах и упала сквозь фигуру в красном. Подставить руки она не успела и со всего размаху стукнулась о песок.

Она поднялась, со стоном ощупывая лицо, и замерла, не разогнувшись до конца. В комнате никого не было, кроме мирно спящего анука. Живого и невредимого.

– Сон. Доброе небо, это был сон! Ты живой! – Она наклонилась к ануку и погладила, а потом засмеялась с облегчением человека, только что очнувшегося от кошмара.

– Ничего смешного! – Мастер Шай стоял за черным шкафом, по-прежнему не поднимая головы.

Лала схватила анука и стала прятать его под плащ. Анук извивался и жег ей руки так страшно, что она не выдержала и бросила его на песок. Ладонь нестерпимо болела, и Лала с оторопью уставилась на широкий кровавый рубец с только что лопнувшими волдырями. Мастер Шай рассмеялся чужим голосом, скрипучим и высоким, будто ржавые петли на дверях научились смеяться.

– Учитель, да что происходит?! – Лала скрежетала зубами от боли в ладони.

– Ты все делаешь не так! Ты не прочла Кодекс, ты как неразумное дитя смотрела картинки и пропустила все важное!

– Я просто не успела… – Тут из глаз Лалы брызнули горячие слезы, она утерлась здоровой рукой и замерла. Вся ладонь, а также ее лицо и плащ были не в слезах, а в крови. – Что это?! Я с ума схожу?

– Почти, – внезапно хихикнул Шай, совсем как отравленный Чигиш там, в Пустыне, в прошлой жизни.

Лала попятилась и наступила на что-то. Босая нога сразу почувствовала, что это, но мозг отказывался верить даже тогда, когда Лала вскрикнула от укола в пятку и почувствовала огонь внутри, мгновенно переходящий в смертный холод. Она медленно осела на пол и завалилась на бок. Полураздавленный золотистый анук сворачивал и разворачивал свое тонкое тело все медленнее и медленнее и наконец замер, отражаясь в остановившихся глазах Лалы.

«Надо же, как красиво играет золотое в янтарном, никогда бы не подумала», – эта мысль была первой. Только потом Лала поняла, что стоит посреди комнаты и смотрит на мертвую себя, лежащую у кровати. Она затаила дыхание и подошла к шкафу, но Мастера Шая там не было. Просто угловатая тень. Тихий шорох, наползающий из-за спины, становился все ближе, но Лала боялась оторвать глаза от шкафа, он вдруг оказался единственным непрозрачным предметом в комнате. Но шорох добился своего – Лала повернулась на звук. Это был Аш, страж дома. Он казался намного больше, чем ей виделось сначала. Анук прополз сквозь другое ее тело, лежащее на полу, проглотил на ходу останки маленького раздавленного змееныша и медленно свился кольцом вокруг ног Лалы.

Страх вернулся. Она вспомнила ту ночь в пустыне, когда тень Ростера превратилась в змею, и смертный ужас, который не вмещался в душу и тело и чуть не убил ее. Лала захрипела, коченея внутри этого золотистого кольца, что сжималось все туже и туже. Тьма залила ей глаза, и последнее, что она увидела, были шестигранные переливающиеся чешуйки, отрывающиеся от тела анука и парящие в воздухе, как пылинки в солнечном луче.

Вездесущая чернота не молчала, она, словно издеваясь, шумела на все утренние голоса большого города. А потом скрипнула и чертыхнулась голосом Шурна:

– Эй, что с тобой? Ты живая?

Глава шестая

Лала открыла глаза. Она лежала на полу, рядом – открытый Кодекс, а на нем, прямо на кляксе, скрывающей главу о Благих Землях, свернулся живой и невредимый маленький анук.

Когда Шурн наклонился к ней, анук встрепенулся и впился в него немигающими красными глазками. Шурн замер в неловкой позе:

– Сестра, придержи змееныша, он думает, я на тебя нападаю.

Пошевелить рукой было сложнее, чем сдвинуть Снега с места, когда тот этого не желает. Но Лала, натужно хрипя, все же положила ладонь на анука, и он успокоился. Жар его тела оживил онемевшую ладонь, а через нее все тело, и очень скоро Лала смогла сесть.

Шурн наблюдал все это со смешанными чувствами. Страх и опасение прятались в его зрачках, но приподнятые брови и растянутый в полуулыбке рот свидетельствовали о крайнем удивлении и восторге. Так выглядели мальчишки в замке