Александр Бушков - Чужие паруса Страница 36

Ну так будет вам ответ. Сварог обтер испачканные ладони о гидернийский мундир. Вскинул голову, взглянул на скулу броненосца, на серую гору брони в оспинах заклепок, грозно нависающую над катерком. Впечатляет. Ну а теперь, почтеннейшая публика, гвоздь программы – заклинание.

Он не просто произносил слова, он старательно рисовал мыслеобраз подчиняемого заклинанию объекта… Да, верно, заклинание работает по мелким предметам (ну не то чтоб очень по мелким – пес Акбар и упавший в Хелльстаде ял к мелким никак не отнесешь, однако броненосцу они, конечно, в габаритах здорово уступают). Но кто сказал, что «Адмирал Фраст» – один объект, а не просто набор не таких уж крупных предметов: частей корпуса, переборок, гребных винтов, машин, орудий, приборов, заклепок, бронелистов, шлюпок, людей? Предстояло если не обмануть заклятие, то – скажем так – заклятие обойти, проявить творчество в области, где раньше пользовался лишь готовыми наработками. То есть в области магии.

Вчера Сварог попробовал – нет, не поднять «Фраст» в воздух, а всего лишь совершить подход. Так готовящийся к рекорду штангист примеряется к снаряду, обхватывает кистями гриф, проверочно напрягает мышцы, продумывает в мельчайшей последовательности свои действия. Сварог попробовал – и в нем зародилась уверенность хотя бы в том, что замысел не безнадежен.

М-да, оказывается, и магические рамки могут стать тесны. Стараясь не думать, чем для него самого может обернуться колдовское самоуправство, Сварог произнес слова заклинания до конца.

Холодом обдало так, будто перед носом распахнулись дверцы гигантского холодильника – уже по одному этому Сварог понял: получилось.

Потом эскадренный броненосец, чья серая броня Монбланом нависала над кормой и уходила вверх, дрогнул. Качнулся. Так боксер-тяжеловес, пропустивший нокаутирующий удар, но еще не свалившийся на ринг, озадаченно покачивается, набычившись и закатив глаза, не веря своему несчастью. И падает, сотрясая грохотом весь зрительный зал.

«Фраст» медленно поднимался. По-прежнему страшный с виду броненосец, но сейчас совершенно невесомый, потому что веса его лишил Сварог, уподобился надувному матрасу, который вода выпихивает наверх. Полегчавший исполин с видимой неохотой покидал любимую стихию, качаясь из стороны в сторону, как гнилой зуб, но поделать ничего не мог.

Шумными водопадами стекала вода по бортам и штормовым шпигатам. Показались ракушки, облепившие днище, облезлая черная краска днища…

Сварога самого настолько зачаровала картина величественного позора, что на несколько секунд он задержался с командой. Из ступора его вывело восхищенное восклицание Олеса:

– Чтоб мне жить на Гартене! Вот это да! Двести куч дерьма, я ж проиграл этому шельмецу Тольго свой княжеский перстень! Думал, такая чешуя ни в жисть не высвистит!

– Давай, Олес! – закричал Сварог. – Дуй вперед!

И Олес дунул. Чем-чем, а излишней впечатлительностью князь не страдал – ну броненосец, ну болтается в воздухе, – ну и очень хорошо.

Катер, отчаянно дымя и тарахтя, взял курс прямиком на плавучее угольное царство. Канат размотался до конца, натянулся… Может, еще бултыхались на донце души какие-то сомнения, кто ж из них победит, и вроде бы броненосец сперва несогласно уперся, но потом, как потерявший вес слон из какого-то мультика, которого за хобот все таскали куда захотят, «Адмирал Фраст» послушно дал себя уволочь. Был бы ветер – могло бы и унести кораблик. А так – что мог поделать большой воздушный пузырь в форме эскадренного броненосца против полновесного парового катера? Порядок, получилось. Сварог расслабился, устало опустился на палубу.

Известно, что бывает с солдатами, когда те прибывают на поправку в тыл. На передовой болячки обычно не пристают, потому как работающий на предельных оборотах организм глушит любую ерунду, вырабатывая антитела лавину за лавиной. В тылу ж, как себя ни настраивай, приходит расслабуха, а вместе с ней всякие насморки, гриппы и воспаления. И сейчас, стоило Сварогу увидеть результат и понять, что удалось, что он справился, как навалилась усталость, да еще какая, братцы мои… Словно, отняв у броненосца вес, он взвалил его на себя.

Побочный эффект этого заклинания тяжел, убеждаться уже приходилось. Если, лишив веса хелльстадского песика Акбара, он почувствовал себя так, словно втащил мешок с цементом на пятый этаж, то сейчас его ввергло в состояние, какое будет у студента, впервые в жизни в одиночку разгрузившего без перекуров железнодорожный состав с тем же цементом. Вот почему обязательно нужен был Олес на катере. Сварог сейчас был не сильнее младенца…

Вдобавок на Сварога напал зверский голод. Казалось, что он бы сейчас сожрал весь провиант на гидернийской базе. И чего, казалось бы, проще – сотворить хоть мешок с бутербродами. Но не было никаких сил на заклинания. Сварог чувствовал, что на сегодня он свою норму колдовства выбрал. И даже курить остаток дня будет гидернийские опилки: раньше вечера уж точно не выдавить из себя даже самого простенького заклинания…

Ладно, допустимо чуток похворать, пока чапаем до базы. Но не дольше. Сварог услышал, как Олес, перекрикивая мотор, горланит в предвкушении боевой забавы удалую песню:

Киль рассекает пену волн,Быстрей лети, наш утлый челн.Что впереди? Разумеется, драка!Будет заколот враг, как собака.А всех живых мы повесим на рее!В атаку смелее, в атаку скорее!

Умный в минное поле не полезет, умный над минным полем пролетит. Перевербованные гидернийские матросы в один голос утверждали, что лоцманские катера жарили к судну по прямой, а к «стенке» вели зигзагом. Значит, мины поставлены в расчете на корабли с большей, чем у катеров, осадкой. Из неприятных сюрпризов остаются мели. Но вряд ли здесь мели такие, что их баркас царапнет днищем по песку. Иначе бы песочек отсвечивал желтым…

Так и до Граматара можно было без всякого угля шкандыбать, на одних Свароговых умениях, кабы не одно «но». Вместе с броненосцем лишились веса и люди, и снаряды, и провиант, и мелочь вроде зубных щеток, шпилек и туалетной бумаги…

Олес проорал в медный рупор голосоотвода: «Надбавь-ка там, лентяй!» – и еще с большим задором загорланил «пиратскую абордажную»:

А если погибнем, то не беда!Но с нами врагов сокроет вода!И пусть не будем пить мы вино,И пусть могилой нам станет дно!Но нас враги не вздернут на рее!В атаку смелее, в атаку скорее!

Сварог живо представлял себе, что сейчас происходит на борту «Адмирала». Тоурантцы, предупрежденные, что их ожидает (не предупреди – и умом ведь могут тронуться), парят по каютам и кубрикам этакими космонавтами на орбите. Кто-то не привязал себя, как было велено, и теперь свободно взлетает к потолку, мотается от стены к стене, кувыркается в воздухе. Женщины, конечно, визжат, плачут, шепчут молитвы, прижимают к себе детей. А детям, наверное, нравится. Сразу же выяснилось, какие из вещей не упрятали в ящики, не закрепили, не привязали – эти вещи отправились в свободное плавание по кораблю. Невылитая из чашек вода или вино из откупоренных бутылок прозрачными медузами парят по отсекам, рассыпаясь на капли. Если разлетелась какая-нибудь крупа, то собрать ее потом по зернышку вряд ли удастся. Корабельные крысы, порхая в спертом трюмном воздухе, вероятно, костят себя за то, что когда-то прошмыгнули на этот ненормальный корабль…