Воровка - Александра Лисина Страница 37

Трое скакунов, предусмотрительно отведенных с вечера на соседнюю поляну, были зарублены и безжалостно истыканы стрелами. Десять человек (из них шестеро возниц) оказались убиты, часть товаров была безнадежно испорчена. Драгоценные рулоны с зиггским шелком, правда, не пострадали, но почти треть хрупких кувшинов с розовым маслом для храмов Двуединого были расколоты, и теперь их безумно дорогое содержимое медленно вытекало на землю, насыщая утренний воздух сладковатым, несколько приторным на мой вкус ароматом.

Брегол только вздохнул, подсчитывая убытки, но вслух сетовать не стал – главное, что люди уцелели. А это уже было немало.

Купец хмуро покосился на свежие могилы, на которые уставшие воины натаскали крупных речных валунов, и быстро отвернулся.

– Все, уходим. Остальное потом.

Затем так же мрачно проследил за спешно перекладываемым товаром из разбитых телег, с непроницаемым лицом велел выбросить часть испорченных тканей, оставил на берегу приличную лужу протекшего масла, недовольно пожевал губами, но все-таки принял трудное решение и не поддался извечной купеческой жадности – взял с собой ровно столько, сколько могли без ущерба вывезти оставшиеся кони. И это было мудро – выносливых и могучих тяжеловозов в караване осталось всего восемь, и перегружать сверх было неразумно. К тому же дорога в Приграничье предстоит неблизкая. Если падут кони… или ногу подвернут, или надорвутся на холмистых землях, не сумев дотащить повозки до цели… то Брегол потеряет и все остальное.

Так стоит ли вообще рисковать?

Я тоже собиралась в дорогу вместе со всеми. Ну в смысле сходила за брошенным в лесу мешком и подобрала оставшийся на земле теплый плащ. От предложенного коня благоразумно отказалась: сомнительное удовольствие целый день трястись в неудобном седле меня как-то не вдохновляло. Да еще тогда, когда появилась возможность путешествовать с гораздо большим комфортом.

Я не ханжа, не думайте, я просто реально смотрю на вещи и прекрасно понимаю, что не готова к полноценному переходу верхом. Поэтому предпочла забраться в повозку и составила компанию двум раненым, за которыми все равно надо кому-то присматривать.

Одним из них оказался наспех перевязанный мужчина в окровавленной рубахе и совсем молодой еще возница с глубокой колотой раной в груди. Я только раз взглянула на пузырящуюся кровь в уголках его рта, неподвижно застывшие глаза, смертельно бледное лицо, и мигом поняла: не жилец. Хорошо, если до следующего утра дотянет – кажется, чужой меч проткнул легкое, а на пустой дороге, где до ближайшего мага по меньшей мере неделя пути, ему было не на что рассчитывать.

Жаль. Парнишка оказался красивым, на такого в другое время даже я непременно бы засмотрелась. Одно хорошо: в себя он так и не пришел, а потому не чувствовал боли и не обращал внимания на нещадную тряску, от которой лучше ему точно не станет.

– Не повезло Воронцу, – хрипло подтвердил второй раненый, неловко подтянув к груди перевязанную руку. – Не успел увернуться. А теперь вот ждет встречи с Двуединым.

Я молча кивнула.

– Вода есть?

Я так же молча протянула мужчине флягу и без особого интереса проследила за тем, как задвигался его острый кадык. Незнакомец оказался русоволос, кареглаз, с тонкими губами и упрямо выдвинутым вперед подбородком. Гладко выбритый, широкоплечий и собранный, как всякий воин. Не слишком молод, не слишком стар, но при том он неуловимо походил на Брегола и его сына. На вид довольно приятный, если, конечно, не обращать внимания на излишнюю жесткость черт и цепкий взгляд хищно прищуренных глаз, который не отрывался от меня ни миг все то время, пока он жадно пил холодную воду.

– Благодарю, – кивнул воин, возвращая полупустую посудину.

Я снова промолчала.

– А ты не очень-то разговорчивая…

– Какая есть.

Он тихо хмыкнул и без всякого стеснения занялся изучением моего лица. Шевелиться пока не спешил – мешала сломанная рука и жестоко изрубленное бедро, на наружной поверхности которого даже сквозь умело наложенную повязку проступила свежая кровь. Судя по ее количеству, ему еще повезло: похоже, чужое лезвие лишь слегка зацепило кость. Важную жилу, разумеется, не задело, иначе он не сидел бы тут, таращась на меня, а остался бы у озера, в свежей могилке у пышного ельника. Но подрубило его славно: хромота на всю оставшуюся жизнь точно обеспечена.

Ничуть не обидевшись на его бесцеремонность (да пускай смотрит, не жалко), я наклонилась над возницей и смочила сухие губы оставшейся водой. А когда он застонал, осторожно приподняла укрывавший его до подбородка плащ.

Иирово пламя! Скверно-то как! Чья-то «добрая» рука проткнула парня насквозь, едва не задев сердце. Как он еще держался – уму непостижимо! Но ведь держался! Каким-то образом жил, боролся, метался в бреду, но все еще сопротивлялся смерти. Да только зря это – не надо быть великим лекарем, чтобы сообразить: от такой раны ему точно не оправиться.

Я тихонько опустила плащ и вернулась на место.

– Плохо? – хрипло поинтересовался незнакомец.

– Да.

– Поганая рана… а ты всегда такая молчунья?

– А у тебя, похоже, любимая привычка – трепать языком? – устало огрызнулась я, откинувшись на один из тюков и пытаясь поудобнее пристроить ноги. Повозка оказалась тесной, забитой до отказа мягкими тканями, да тут еще двое мужчин затесались, вынудив меня забиться в дальний угол и неловко поджать колени к груди. Деревянный пол внизу ходил ходуном, снаружи то и дело щелкали кнуты, покрикивали возницы, фыркали кони. Грохотали колеса по твердому грунту… телегу мотало из стороны в сторону, тонкие борта немилосердно тряслись, заставляя и меня качаться вместе с ними… В общем, не тянуло меня на светские беседы. Особенно после бессонной ночи, утомительного забега, недолгой кровавой схватки и последующих потрясений.

Я прикрыла глаза и постаралась хоть немного расслабиться. Вторые сутки на ногах как никак. А я все-таки не железная.

Незнакомец снова хмыкнул.

– Может, тогда поделишься тайной, откуда ты тут взялась?

– Не поделюсь.

– Жаль… а зверь точно твой?

– Нет.

– Но ведь он с тобой пришел?

– Со мной, – вынужденно признала я,