Гидеон Эйлат - Расколотый идол Страница 39

Он оглянулся на свою шайку. Телохранители Губара унесли с собой в могилу немало ночных татей, еще больше бандитов погибло в разнообразных капканах особняка. Но у Пуза оставалось еще почти три десятка человек. Конан — великолепный боец, но всех ему не одолеть.

— Что вы стоите? Прикончить его!

— Эй, погоди-ка!

Возглас Конана заставил Пузо обернуться. Киммериец протягивал в его сторону знакомую вещицу. Бледно-желтый шарик покачивался на золотой цепочке.

— Узнаешь?

Пузо кивнул.

— И что с того?

— Это все, что осталось от твоего друга, — пояснил Конан. — Старое тело разбито, из медного быка его выгнали, а деревянную статуэтку уничтожил Губар. Ростовщик владел магией и в поединке с Ониксовым здорово измотал его. У твоего бывшего покровителя не оставалось сил на поиски удобного нового вместилища. Их хватило лишь на то, чтобы втиснуться в обломок привычного ониксового тела, который случайно оказался поблизости.

— Что ты хочешь этим сказать? — хмуро спросил Пузо.

— Только то, что твой приятель — здесь. — Конан встряхнул бусину. — В этом кусочке своего любимого камня. Сейчас он очень слаб и мало на что пригоден, но если окружить его любовью и почитанием, если выполнять все его желания, короче говоря, если обращаться с ним, как с божеством, к нему вернутся силы. Он сам мне об этом сказал. А еще сказал, что прощает тебя и ни о чем так не мечтает, как о возвращении в твой дом. Наступило молчание. Три десятка головорезов оторопело глядели на Конана и своего главаря. Никто из них не понимал ровным счетом ничего. Судя по изумленным минам на всех без исключения физиономиях, бандитам казалось, что они внимают разговору двух умалишенных.

— Да, — неохотно признал наконец Пузо. — Сейчас я тоже слышу его голос. Отдай мне этот камень. Он тебе уже не понадобится.

— Отдать камень? — Конан расхохотался. — Если как следует ударить им об стенку, от него останется крошево. А что останется от твоего покровителя, а, Пузо? Что останется от твоей власти? Разве ты еще не успел почувствовать, как она, точно вода, убегает между пальцами? Этот камень — не только цена моей жизни, Пузо. Это и цена твоего могущества.

Он умолк и с вызовом посмотрел на толстяка. Было на что смотреть — впервые за многие годы грозный атаман выглядел таким растерянным, даже пришибленным. Плечи его поникли, глаза бегали. «Правило первое, — проговорил он в уме, — не уступай никому никогда. Правило второе: никому никогда не уступай…»

«Ахамур, я умоляю! — раздался в мозгу слабый голос Ониксового, — Не губи нас! Вспомни, кем ты был, пока не встретил меня на острове».

И тут Пузо с содроганием вспомнил ехидный голос капитана «Воли ветров». «Ахамур, напомни в ближайшем порту, чтобы я отвел тебя на невольничий рынок. Попробуем продать тебя какому-нибудь нищему. С паршивой овцы, как говорится…»

«С тех пор, как я встретил Ониксового, никто не издевался надо мной», — подумал Пузо.

— Хорошо, — бесцветным голосом сказал он киммерийцу. — Договорились.

— Фефима ты тоже не тронешь, — потребовал Конан.

— Не трону, — пообещал Пузо. — Давай сюда камень.

— Сначала ты мне дашь клятву, — твердо заявил Конан.

Толстяк выразительно пожал плечами, мол, сколько можно приставать ко мне со всякой ерундой. Но решил не спорить.

— Слово герцога, — буркнул он, — век добычи не видать.

Конан помог Фефиму подняться. Когда они приблизились к Пузу, бледно-желтый шарик на золотой цепочке лег на подставленную жирную ладонь. И сразу исчез в кулаке. Сверля Конана ненавидящими взорами, бандиты уступили дорогу ему и его израненному спутнику.

— Он его проглотил, — сказал Фефим, когда они вышли в сад. — Ты видел? Он его проглотил.

Конан кивнул. Он тоже заметил, как толстый атаман оторвал цепочку от камешка и сунул его в рот на глазах у оторопевших приспешников.

— Но зачем? — недоумевал Фефим. — Боялся, что украдут?

— Подожди меня здесь. — Киммериец усадил спутника на скамью у пруда и с мечом в руке направился к павильону. Дверь оказалась заперта изнутри. Не раздумывая, Конан изо всех сил ударил ее ногой. Нижняя петля не выдержала. Еще несколько ударов, и дверь с грохотом полетела на пол.

Он шагнул в проем. И застыл как вкопанный.

— Еще шаг, — прошипел Хаггари, — и я перережу ей глотку.

Евнух стоял за спиной у красивой молодой северянки, левой рукой прижимал ее к себе, а правой держал у ее горла длинный и кривой, как серп, нож. Лицо Хаггари было перекошено страхом и ненавистью. Рядом, под толстым деревянным брусом, горизонтально выступающим из стены, на длинной скамейке стояли в ряд три женщины. У каждой на шее была затянута тонкая, как струна арфы, стальная проволока, верхним концом привязанная к брусу. Толстая кривая нога Хаггари упиралась в край скамейки. Конан мгновенно понял: если бритоголовый мерзавец выбьет скамейку из-под ног своих жертв, они погибнут почти мгновенно. Проволока — не веревка. Она не душит, а перерезает горло.

— Вам всем надо бежать, — спокойно произнес Конан. — В доме Пузо со своими головорезами. Они вот-вот спустятся в сад и всех вас прикончат.

— Хи-хи-хи! — пискляво рассмеялся Хаггари. — Придумал сказочку, чтобы отнять у меня девчонок? Я тебе не верю! Они мои! Даже Губар ни одну из них пальцем не тронул, потому что они мои! Я сам буду их убивать! По одной, долго-долго. По капле высосу из них кровь. Убирайся!

В глазах евнуха пылало безумие. Это от страха, догадался Конан. Пока бандиты штурмовали замок, этот подлец отсиживался взаперти и под вопли своих умирающих приятелей сходил с ума от ужаса.

— Хи-хи-хи! Но если ты хочешь, чтобы они подохли сразу, сделай шаг вперед. Один-единственный шажок. — Длинный блестящий клинок сильнее прижался к горлу северянки.

— В сторону, — раздался за спиной Конана шепот Фефима.

Киммериец не колебался ни мгновения. Он прыгнул в сторону, и тотчас коридор огласился жутким ревом. Кривой нож со звоном упал на пол. Евнух отпрянул назад и схватился за рукоять короткого метательного кинжала, торчащую из его щеки. Всего шаг отделял Хаггари от скамейки, но страшная боль в щеке, языке и небе помешала ему опомниться и сократить это расстояние, прежде чем Конан своим телом заслонил его от трех полумертвых от страха жертв. А потом боль угасла, но вместе с ней угасла и жизнь.

— Где ты раздобыл кинжал? — спросил Конан у жонглера, когда они оказались за воротами.

— Забрал у одного бритоголового возле пруда. Наверное, при жизни он тоже увлекался метанием ножей. Все-таки, как ты думаешь, зачем Пузо проглотил камень? Для пущей сохранности?