И приведут дороги - Наталья Способина Страница 39

Я сглотнула, вдруг почувствовав сильное головокружение.

– У меня в последнее время почти постоянно кружится голова, – зачем-то пожаловалась я.

Альгидрас опустился на землю у моих ног и взял меня за руку.

– Посмотри на меня, – приказал он.

Я подчинилась. Мир снова сузился до серых глаз. Я почти не слышала птиц и прочих посторонних звуков, и не из-за звона в ушах, а потому что все вдруг стало неважным. Альгидрас обхватил мою ладонь обеими руками. Мне почему-то очень хотелось посмотреть на наши руки, но я не могла отвести взгляда.

Головокружение прошло.

– Как ты это делаешь? – прошептала я, прерывисто вздохнув.

Он тоже вздохнул и сжал мою руку:

– Давно это началось?

Я помотала головой:

– Не очень. Но это усиливается. А еще мне тревожно и кажется, что скоро все закончится. В голову приходят всякие мысли… Не мои. Это страшно. Я схожу с ума?

Альгидрас медленно покачал головой:

– Боюсь, что нет.

– Боишься? Ты предпочел бы, чтобы это было сумасшествие?

Неожиданно для меня он серьезно кивнул.

– У тебя есть объяснение, которое мне не понравится?

Он попытался отвернуться, но я перехватила его за подбородок свободной рукой и заставила посмотреть в глаза, игнорируя то, как покалывало пальцы от ощущения теплой, чуть шершавой кожи. Я понимала, что он сильнее и ему ничего не стоит вырваться, однако он послушно повернулся и снова посмотрел мне в глаза.

– Боюсь, что дело в Святыне.

– Поясни!

– Ты… – Он замолчал, явно не зная, как продолжить.

– Я перестала быть ей нужна? – прямо спросила я.

Альгидрас ничего не ответил, но я вдруг поняла, что это разумно. Что-то выдернуло меня из моего мира в этот. Когда Святыня не нуждается в ком-то, этот кто-то умирает. В случае Всемилы или брата Любима, это случилось быстро. Но что, если можно умирать медленно, по частям выдавая информацию, пока еще способен ее транслировать, и осознавать, что с ней вытекает жизнь? Альгидрас смотрел с неким подобием сострадания, однако не врал, что все будет хорошо, и я была за это благодарна. Вдруг оказалось очень важным знать, что он относится ко мне всерьез, почти как к равной.

– Я для передачи знаний здесь, да? – Я почувствовала, что голос дрожит.

Альгидрас поднял руку и коснулся моего виска, провел кончиками пальцев по щеке, отчего мое сердце замерло.

– Мне очень жаль, – прошептал он.

– Почему я так на тебя реагирую?

В его взгляде что-то мелькнуло.

– Не лги! Я имею право знать правду! Мне никогда не нравились мальчишки, которые младше меня. Моей первой серьезной влюбленностью вообще был преподаватель. Ты ничем не лучше других, но я все время думаю о тебе. Я передумала уже кучу всего, пытаясь это понять. И так и эдак… Не понимаю.

Он перевернул мою руку, неожиданно склонился к ней и прижался губами к ладони. Сердце подскочило к горлу, а по спине волной побежали мурашки.

– Ты не помогаешь, – дрожащими губами усмехнулась я.

– Я боюсь, что это тоже Святыня, – прошептал Альгидрас в мою ладонь, обжигая ее горячим дыханием.

– Святыня? Придумала эти чувства?

Он кивнул.

– Зачем?

– Чтобы ты была рядом, доверяла…

– А ты жестокий, – заключила я, однако он лишь усмехнулся.

– Я бы согласился с твоими словами, если бы сам не боролся с тем же.

И вот тут меня бросило в жар.

– Поясни!

Он покачал головой, отчего его губы вновь скользнули по моей ладони. Я запустила свободную руку в его волосы и сжала. Далеко не нежно.

– Я имею право знать!

А потом, не отдавая себе отчета в том, что делаю, я склонилась к Альгидрасу и прижалась губами к его макушке. И в этот миг мир словно взорвался красками. Никогда в жизни я не думала, что прикосновение, вполне целомудренное, может вызывать такие эмоции. Я горько усмехнулась, вдыхая запах сухих трав. От него почему-то всегда пахло травами. Неужели это все ненастоящее? И у него?

– Пожалуйста, – пробормотала я, зарываясь носом в его волосы.

В тот момент я даже не думала, что будет, если из дома выйдут Злата с Радимом. Я не думала ни о чем, кроме того, что я счастлива, что мне безумно хорошо и светло. Будто я там, где и должна быть.

– Я не могу видеть тебя рядом с княжичем, – глухо заговорил Альгидрас, вновь обжигая дыханием мою ладонь. – Я думаю о тебе день и ночь. Я хочу быть рядом и защищать. Но это все… Святыня, – резко закончил он.

Я выпрямилась, оглядев пустой двор. Мимоходом отметила, что из окна нас, к счастью, не видно. Святыня, значит? Вот как? Самое светлое и настоящее в моей жизни навеяно каким-то предметом?..

Альгидрас еще раз коснулся губами моей ладони и выпрямился, выпустив мою руку. Я встала и отошла на несколько шагов, прижала ладонь к коре дуба, словно желая стереть память о его губах. Здесь тоже рос дуб. Не такой большой, как во дворе Добронеги, но все же…

– Главный в той пещере был смуглым, с бородкой, довольно молод… – монотонно перечисляла я то, что запомнила из сна, намеренно не глядя на Альгидраса. Я просто не могла на него смотреть. – Тебе это помогло?

– Помогло, – негромко откликнулся Альгидрас.

Я почему-то ожидала, что он окажется рядом. Но, видимо, он стоял все там же, у скамьи. Оборачиваться по-прежнему не хотелось. И еще я поймала себя на мысли, что меня совсем не интересует, какой вывод он сделал из моего описания. Было слишком больно…

– А в конце один из них, не главный, сказал: «Хи нами вока. Хи трэмо матурэ».

Наступила тишина. Альгидрас молчал так долго, что я все же обернулась, задержав дыхание и приготовившись встретиться с ним взглядом. Но он не смотрел на меня. Он стоял, зажмурившись и запрокинув голову к небу.

– Что это значит? – спросила я.

– Это значит: «Мы снова ошиблись. Мы убили землю».

Я невольно вздрогнула, хоть он и произнес это очень спокойно, совсем буднично. Хотела было спросить, ошибался ли тот человек и на каком языке он это сказал, но рядом раздался голос Радима:

– Вы свои сказания до вечера сказывать решили?

Я медленно обернулась к брату Всемилы, смутно радуясь тому, что он не пришел раньше, и тому, что мы с Альгидрасом стоим на таком приличном расстоянии друг от друга. Альгидрас что-то ответил, и я почти возненавидела его за то, как весело и легко прозвучал его голос. Впрочем, тут же подумала, что ему горевать не с чего. Это же не он медленно умирает, расставаясь одновременно с информацией и с жизнью. Он-то как раз скоро станет свободным. От меня и от влияния Святыни. Ведь с моим исчезновением у него не будет необходимости бороться с навеянным чувством. Чувством, которое так похоже на настоящее.

Я посмотрела на Радима. Он стоял в метре от меня: высокий, широкоплечий. Рукава его рубахи были закатаны до локтей, открывая белесую линию шрама на левом предплечье. Он улыбался, и от его глаз лучиками разбегались морщинки. В эту минуту я поняла, что по-своему действительно его люблю. Он стал мне братом, окутал меня заботой, никому не давал в обиду. Этот сильный человек, хозяин Свири, был почти беспомощен перед просьбами и капризами младшей сестры. И пусть я не была его сестрой по крови, однако чувствовала себя ею. Что с ним будет, когда меня не станет? Как он справится? Когда-то в ответ на мою идею все рассказать Альгидрас заявил, что смерть Всемилы убила бы Радима. Наверное, он знал, о чем говорил. Но за последнее время изменилось слишком многое.

Злата, стоявшая по левую руку от Радима, улыбалась слегка напряженно, словно до конца не веря, что буря с моей стороны миновала. Мне захотелось сказать ей: «Потерпи, скоро все кончится, и он будет только твой. Ты лишь убереги его», но, переведя взгляд на Радима, я поняла, что сейчас глупо разревусь. Чтобы хоть как-то это предотвратить, шагнула вперед, и он привычно вытянул руку. Я вложила свою ладонь в его и, спрятавшись в теплых объятиях, уткнулась носом в широкую грудь.

– Я тебя очень люблю, – просто сказала я, потому что не могла этого не сказать.

Радим обнял меня еще крепче и прошептал в мои волосы:

– Все-мил-ка, знала бы ты, как я тебя люблю. Ничего не изменится. Я никогда не перестану тебя любить и заботиться. Слышишь?

Он говорил глухо, и я понимала, чего стоили эти слова суровому воину. Кивнув, я подумала, что предопределенность – это все же невероятно больно. Потому что я точно знала, что все изменится. И возможно, очень скоро.

– Я знаю, – ответила я. – Просто хочу,