Роберт Сальваторе - Древнейший Страница 4

— Бран? — снова спросил он.

— Бр-ранс-сен, — наконец выговорил Цапля.

— Значит, Брансен? — уточнил усатый, обходя его кругом.

— Д-да.

— Дурацкое имя, — буркнул здоровяк и слегка задел Гарибонда плечом.

Цапля пошатнулся, тщетно пытаясь опереться на палку и отчаянно размахивая свободной рукой. Это безуспешное трепыхание выглядело настолько плачевно, что воины переглянулись со смесью отвращения и жалости.

Молодой схватил Брансена в охапку и привел его в равновесие.

— Прими мои соболезнования, — сказал он Кадайль.

— Он ведь еще не умер, — возразила молодая женщина, стараясь не показать гнев.

Она очень рассердилась на невежу за то, что он толкнул Брансена.

— Вот именно, — со смешком добавил воин. — Монахи тут не помогут. Всем было бы лучше, если бы он умер еще тогда, на поле боя.

Усатый саркастически хмыкнул, подошел к повозке и сделал вид, что осматривает ее.

— Догадываюсь!.. Ты везешь его к монахам, чтобы не пришлось потом бегать по мужикам. Но если ничего не выйдет, я готов его подменить. — Он подмигнул и расплылся в похотливой улыбке.

Кадайль вспыхнула от негодования. Каллен поспешила к Брансену и схватила его за запястье, боясь, как бы он не отсек голову этому болвану.

Внезапно до них донеслись стук копыт и скрип рессор.

— А может, она у нас любительница калек? — не унимался молодой.

В ответ бородач нахмурился.

— Убери с дороги повозку, — приказал он.

— Но земля такая неровная, вся в рытвинах, — жалобно воскликнула Кадайль, заметив, что усатый направился к лошадям. — Колеса не выдержат…

— Закрой свой милый ротик! Благодари бога за то, что нам некогда заняться с тобой более приятным делом. Именем лорда Делавала мы могли бы конфисковать лошадей вместе с телегой!

Воин окинул неодобрительным взором повозку, упряжку и старого ослика Дулли.

— Было бы что брать, — пробурчал он себе в усы, схватил одну из лошадей за поводья и резко дернул в сторону.

— Нет, прошу вас! — взмолилась Кадайль.

Но повозка уже резво катилась по узкой обочине и вскоре остановилась у ближайшего дерева.

Бородатый подъехал к Каллен и Брансену, корпусом лошади оттеснил их на противоположную кромку дороги и остановился неподалеку, придерживая за уздечку коня напарника.

— Поклонитесь принцу Иеслнику, владыке Прайда! — скомандовал он, грозно зыркнул на Каллен и встал между путешественниками и приближавшейся каретой.

Запряженный великолепными конями, сверкающий золотом экипаж промчался мимо. Брансен успел рассмотреть и узнать двоих мужчин, сидевших на козлах. Из окна кареты выглянула леди Олим, жена принца Иеслника, стервозная и избалованная особа.

Не поднимая головы, молодой человек улыбнулся. Дама вздрогнула — он показался ей знакомым. В ответ Брансен подмигнул. Леди Олим, прикрыв рот ладонью, затянутой в перчатку, тут же исчезла в глубине кареты.

Брансену стало еще смешнее, но он поспешил уставиться в землю, чтобы не привлекать внимания сурового бородача.

— Так кто это был? Принц или владыка? — спросила Каллен. — Вы называли его и так, и так.

— Принц Иеслник Делавалский, — отвечал бородатый воин, выехав на дорогу вслед за экипажем.

Его младший напарник в два прыжка пересек дорогу и вскочил в седло.

— Раз он владыка Прайда, значит, скоро станет правителем Делавала, — заметил он.

— Точно. А потом — королем всего Хонсе, можно не сомневаться, — добавил старший. — Дни Этельберта сочтены. А когда с ним будет покончено, приструнить остальных помещиков не составит труда.

— Ага, — кивнул усатый. — Мы очистили речной путь от диких северян и гоблинов. Палмаристаун присягнул владыке Делавала, и теперь ничто не помешает пустить в дело флот. К весне возьмем в кольцо Энтл, главный город Этельберта. Лишившись продовольственной и военной поддержки с юга, Этельберт долго не продержится…

Бородатый грубо оборвал болтуна, но Брансен успел понять, что речь идет о чем-то чрезвычайно важном.

Впрочем, ему эти разговоры казались пустословием. Какая разница, кто победит и что станет с Хонсе! Брансен не питал нежных чувств к помещикам и надеялся, что они рано или поздно перебьют друг друга и затянувшейся войне придет конец. Одно только позабавило молодого человека: принца Иеслника уже прочили на место покойного Прайда, убитого Гарибондом. По иронии судьбы правителем Делавала и даже королем Хонсе может стать глупец и трус. Именно таков был принц, в чем молодой человек убедился лично, когда однажды спас от кровожадных гномов поври тот самый экипаж, который только что надменно пронесся мимо. Если бы не Брансен, не Разбойник, то Иеслника вместе с женой и охранниками, один из которых получил тяжелое ранение, уже не было бы в живых.

Само собой, Брансен вознаградил себя за хлопоты, причем гораздо щедрее, чем предложил скупой и неблагодарный принц. Но уязвленное самолюбие заставило Иеслника сохранить этот эпизод в тайне.

Кадайль взмолилась, чтобы всадники вывели повозку обратно на дорогу, но те даже не оглянулись. Когда они отъехали на приличное расстояние, Брансен закрыл глаза и восстановил связь с душевным камнем. Цапли снова как не бывало.

— Владыка Иеслник? Король Иеслник? — удивленно прошептал Брансен и тряхнул головой, как будто услышав нечто совершенно невероятное.

Для него это сочетание слов было полной бессмыслицей. Сюрпризом стала и новость о том, что знать Хонсе готова поддержать принца.

Молодой человек взял под уздцы лошадей и увел их с обочины.

— Надо было ехать прямо в Бехрен, как мы и намеревались поначалу, — сказала ему Кадайль.

— Нам не пришлось выбирать, — в который раз повторил Брансен.

Жена вздохнула и решила не спорить. Им обоим хотелось поскорее выбраться из Хонсе, сесть на корабль в порту Этельберт-дос-Энтла и, обогнув хребет Пояса и Пряжки, плыть в Бехрен. Больше всего на свете Брансен мечтал — по крайней мере, он так говорил жене и теще — отыскать Огненные горы и Облачный Путь, обитель жрецов Джеста Ту. Отец Брансена написал книгу, вобравшую многовековую мудрость этого мистического ордена, а мать, Сен Ви, к нему принадлежала. Гарибонд верил, что найдет там исцеление, что ему удастся сконцентрироваться на линии Ки-Чи-Крии, победить бушующий в нем энергетический хаос и навсегда избавиться от необходимости носить на лбу душевный камень. Гематит помогал Брансену использовать жизненную энергию себе во благо. Без камня разнонаправленные силы словно раздирали его на части, превращая в калеку по прозвищу Цапля.