Екатерина Соболь - Короли будущего Страница 4

На этот раз ему не возразили. Кажется, все начали понимать, что положение у них так себе. И только старушка в красном гнула свою линию.

– Нет уж, мы лучше его подождем. Он на то и герой, чтобы нас и дальше спасать. Объявится, вот увидите. Свалится как снег на голову! – с жаром настаивала она. – И сразу к нам, к самым мудрым. Поклонится и скажет геройским таким голосом: «Премного уважаемое собрание! Не волнуйтесь, изгоните тоску из ваших сердец, ибо Сердце обретено и настали времена радости и…»

Она говорила это таким смешным басом, что Генри фыркнул – и, кажется, слишком громко. Все посмотрели наверх, и он прижался к ветке, пытаясь слиться с ней, но сразу было ясно: заметили.

– Мальчик, как ты туда забрался? – строго спросил желтобородый, задрав голову.

– У меня один раз котенок на дерево влез, – задумчиво протянул мужчина с бородой-лопатой. – Вот на такую примерно высоту. Пришлось посланников вызывать, чтобы достали. Да они и сейчас где-то бродят, давайте позовем. Только у них лестницы с собой вроде нет.

– Не надо посланников, – быстро сказал Генри. – Слезаю.

Он сполз с ветки, уцепился за нее руками – внизу сдавленно ахнули, – раскачался и прыгнул. Коснулся ладонями земли, удерживая равновесие, и выпрямился.

Старушка в красном вскрикнула и прижала руки ко рту.

– Ишь, какие трюки! Как пума прыгает! Мальчик, ты из бродячего театра?

Генри хотел было спросить, с чего они взяли, но потом глянул на себя и понял, что лучше не спрашивать. Люди и сами после похода выглядели так себе, а уж он тем более. Одежда порвалась и покрылась грязью, он две недели почти не ел и не спал, а сколько раз пришлось драться, уже и не вспомнить, так что на лице наверняка синяки. И волосы он не причесывал с тех пор, как ушел из дома. Генри прокашлялся. Он представлял себе этот момент как-то по-другому, но выбирать не приходилось. Он ведь им нужен, они не знают, что делать, так что надо придумать ответ. Успокоить их, сказать, что все будет в порядке и бояться нечего. Он еще раз обвел взглядом Пропасти, сосредоточился – и заговорил. Отец всегда учил его думать быстро.

– Тут человек шестьсот. Много. Старик с желтой бородой прав: нужен план. Вряд ли скриплеры будут нас вечно кормить. Надо собрать всю еду, что осталась, и пересчитать. Понять, на сколько дней ее хватит. И с этого места утром надо будет куда-то перейти. Тут нет воды и мало дров на костры. И еще я предлагаю…

Генри осекся. Он вдруг понял, что все смотрят на него так, как смотрел раньше отец, если он приходил с охоты без добычи.

– Да кто тебе разрешал на таком уважаемом собрании говорить без разрешения! – возмутился толстый кудрявый старик. – Не поклонился, не поздоровался, а указы раздает. Ишь, умник выискался! Кто тебя спрашивал?

– Вы, – растерялся Генри. – Я вас слышал. Это ведь я нашел Сердце.

Генри ждал, что они сейчас заулыбаются и начнут хлопать одной ладонью о другую, – он видел, что так делают, когда чему-то радуются. Но вместо этого все вдруг расхохотались.

– Ты-то? Ага, конечно! – хлопая себя по коленям, выдавил маленький старичок в вязаной шапке. – Каждый мальчишка о подвигах мечтает, оно и понятно, но какой из тебя герой?

– Щупленький!

– Недокормленный!

– Тебе шестнадцать хоть есть?

– А мама знает, что ты наследник Сиварда?

Старушка в красном полушубке вдруг протянула к нему руку и потрепала по волосам, убирая челку с лица.

– Ох, какой же ты хорошенький, если б тебя отмыть! Но уж герой – извини! Герои точно не такие!

Генри сжался. Он все ждал, когда она отдернет руку, она же без перчатки, но старушка не убрала, даже не вскрикнула, а значит…

– Вы не обожглись? – недоверчиво спросил он.

Все опять захохотали так, что под ними скамейка затряслась.

– Ну и шутник растет! Знаешь, ты, может, однажды и вырастешь горячим парнем, но у тебя молоко на губах еще не обсохло. Ишь ты! Не обожглись! Учудил! – Старушка убрала руку, и Генри едва не потянулся вслед за ней.

От облегчения он сам чуть не засмеялся. Он знал, что не избавился от дара, что, если снимет перчатки и прикоснется к чему-то, оно превратится в пепел так же, как было всегда, но вдруг понял, что огонь внутри его ослабел как никогда. Раньше отец даже раны ему промывал в перчатках, говорил, что его кожа на ощупь – как раскаленное железо. А теперь… Генри перевел дыхание. Он никогда еще не прикасался к людям, и они не прикасались к нему – до этой минуты. Рука старушки была сухой, морщинистой и теплой, и он все еще чувствовал на лбу след прикосновения. Это было так приятно, что на секунду он будто оглох.

– Ну ты чудик. – Старушка, отсмеявшись, вытерла глаза. – Развеселил стариков. А теперь иди и сам тоже повеселись: найди новых друзей, старых вспомни. Вся молодежь празднует, пляшет, а ты чего не с ними?

– Они что-то странное делают, – вглядываясь в даль, сказал Генри. – Прыгают и топают ногами. Я не знаю зачем.

Старики переглянулись.

– Это как же беднягу тем заклятием по голове приложило, если он даже танцев не узнает, – вздохнул один. – И правда, иди-ка, потанцуй.

– Точно! Тебе бы вот чем интересоваться. Или еще вон чем. – Старушка весело захихикала, и остальные тут же подхватили.

Генри посмотрел туда, куда она показывала. Парень с девушкой сидели рядом на скамейке и прикасались губами друг к другу.

– А что они делают?

– Иди, иди, шутник. Небось разыгрываешь нас – не могло тебе голову настолько отбить. – Старушка подтолкнула его в спину и повернулась к своим. – Так вот, о герое. А я, господа, думаю, что наследник обязательно золотоволосый должен быть. И чтоб кудри волнами так на плечи падали. Во все времена это признак благородного происхождения был. А еще ставлю перчатки на то, что он…

Генри пошел прочь, чувствуя на лице улыбку. Все будет отлично, даже лучше, чем он думал. Теперь он совершенно такой же, как все, если только не будет снимать перчатки, а снимать их он больше не собирался.

И он решительно направился к шумным людям, которые совершали странные движения под названием «танцы», – встав длинной линией и взявшись за руки, они разом подпрыгивали, били носком ноги о землю, потом пяткой – о колено другой ноги и мчались дальше. Иногда к ним присоединялись новые люди и ловко встраивались в эту линию. Вот бы понять, зачем они это делают, но пока ни одной идеи не было.

Генри постоял, глядя на людей и запоминая движения. Он вдруг понял, что щели в земле, которыми были покрыты Пропасти, стали совсем узкими, будто стянулись изнутри: может быть, Ночным Стражам, которые в них жили, надоело, что над их обиталищем стоит такой грохот. Как бы то ни было, Пропасти выглядели теперь как обычная голая равнина, так что ноги он себе, наверное, не переломает, даже если примет участие в этих прыжках.

Он выдохнул и, зажмурившись, влетел между двумя скачущими. Вот только он не сообразил, что надо схватить за руки соседей, его руки инстинктивно сжались в кулаки, а про ноги он вообще забыл. Соседи налетели на него, линия сбилась с шага, и все повалились друг на друга.

– Эх ты, неумеха! – весело крикнул кто-то и встал, потирая ушибленную спину. – Кто тебя танцевать учил?

– Никто, – пробормотал Генри, на всякий случай отползая подальше: вдруг они нападут на него за то, что он сделал?

Но все поднялись, схватились за руки и как ни в чем не бывало поскакали дальше. Генри встал. Нет уж, это у него точно не получится. Надо сразу переходить к следующему совету.

Он высмотрел в толпе парня с девушкой, у которых старушка советовала ему учиться. На этот раз они прижимались друг к другу губами, вообще не отрываясь. Это, наверное, какой-то прием для развития дыхания, чтобы потом лучше плавать под водой. Может, ему это и правда пригодится: на охоте иногда приходится скрываться в реке. Он подсел ближе и вытянул шею, но видно было плохо, и он залез на скамейку и встал над ними, стараясь получше разглядеть, как это делается. Но они вдруг оторвались друг от друга и одинаково сердито посмотрели на него, хотя на этот раз он точно ничего плохого не сделал.

– Чего уставился? – проворчал парень. – Интересно?

Генри кивнул.

– Ага. Можете меня научить?

– Тебе что, челюсть жмет? Могу поправить.

Генри моргнул. При чем тут челюсть? Он смутно помнил, что при встрече принято спрашивать друг у друга что-то про здоровье – может, как раз это?

– Нет, не жмет, все в порядке, – дружелюбно ответил он. – А тебе?

Девушка повисла у парня на руке, но смотрела при этом на Генри, да еще так, будто глазами пыталась что-то ему сказать, но он ее не понимал.

– Джереми, уймись, – строго сказала она. – Не надо. Может, он от этого заклятия умом тронулся. А ты иди, зачем его из себя выводишь?

Генри захотелось сбежать, но он держался. Ему хотелось срочно научиться общаться с людьми. Сделать так, чтобы они считали его своим.

– Я что-то не то сказал, да? Мне просто велели у вас учиться. Можно, вы еще раз покажете, и мы начнем сначала?