Леонард Карпентер - Конан изгнанник Страница 4

Вытащив нож из углей и сдув пепел, Копии показал детям то, что было наколото на острие: что-то округлое, дымящееся, завернутое в обуглившиеся листья, явно съедобное.

— Ты смотри-ка, сладкие печеные клубни земляной груши. Кто бы мог подумать — весело улыбаясь, демонстративно удивился Конан. — А еще тут болотный редис и лук.

Поковырявшись в костре, он достал остальные деликатесы. Дети не заставили себя долго упрашивать оценить качество приготовления. Но попробовать рыбную уху — это стоило больших усилий. Первым набрался смелости Эзрель.

— Ой, горячо, и перец жжется, — пожаловался он, однако не стал отказываться от основательной деревянной миски, протянутой ему Конаном. Остальные последовали примеру своего старшего приятеля. Даже напуганный Инос присоединился к общей трапезе и вскоре уже лихо вытаскивал куски мяса из-под панциря раков. Дети ели с удовольствием, далее жадно. Конан сделал вид, что не заметил, как и большая часть его доли супа оказалась съеденной не избалованными обильной едой гостями.

— Ты, должно быть, много путешествовал, — вступила в разговор Фелидамон. — А ты бывал в городах, которые больше Оджары?

— Да, я бывал в Аграпуре, Бельверусе, Тарантии, они намного больше Оджары. Ближайший отсюда — Шадизар. Наверное, туда я и отправлюсь, когда откроются северные перевалы, если подвернется попутный караван.

— Шадизар Проклятый, так ведь его называют? — спросил Ябед. — Но в храмовой школе нам не говорят, почему так. Расскажи, Конан.

— Это место, где сходятся великое богатство и самая страшная нищета. Мужчины и женщины без гроша в кармане умирают с голоду, моля о подаянии, валяясь в ногах у богатых, сытых щеголей.

— Как же так? — искренне удивилась Фелидамон. — А разве жрецы не следят за тем, чтобы богатые делились с теми, у кого ничего нет?

Конан рассмеялся:

— Ну да, жрецы богаче всех остальных и хуже всех других богачей. Еще Шадизар — огромный рынок рабов. Работорговцы — жестокие люди, те, кто покупает рабов, — немногим лучше, но многие свободные люди живут там хуже, чем самые жалкие из рабов. Многие достойные, здоровые, даже честные люди становятся ворами. В Шадизаре есть даже Гильдия Воров. Забавно?

— В нашем городе говорят, что одинокий чужеземец, такой, как ты, обязательно вор. — Взгляд Эзреля, как всегда, был бесстрашен, слова — четки. Ты поэтому собираешься в Шадизар? Конан расхохотался:

— Ну, по правде говоря, если предположить, что я вор, то лучшего места, чем Шадизар, мне не найти. Tы только подумай, сколько там богатых купцов, аристократов, всяких гадателей и колдунов. — Он собрал объедки и бросил их в костер. — Лучше уж воровать в таком месте. А что можно украсть здесь, в Оджаре? Верблюжью поилку?

— В Оджаре вообще не стоит воровать, — сказал Эзрель. — Храмовые воины тебя в лапшу искрошат. Но если ты пообещаешь, что не похитишь ничего, то тебе разрешат жить там, по ту сторону стены. Тогда тебе не придется спать под открытым небом, — парень кивнул в сторону свернутых одеял, лежащих в тени под кустами.

Конан лишь покачал головой:

— Нет, дружище, я не думаю, что взрослые впустят меня в город, по крайней мере дальше караванного квартала. Доказать им мою честность будет не легче, чем в одиночку справиться с дюжиной противников в бою. Так что я лучше останусь

там, где я привык, — за стенами города.

— Но, Конан, — пропищала Фелидамон. — ты мог бы обосноваться в Оджаре и заняться каким-нибудь полезным делом, например торговать чем-нибудь… верблюжьей упряжью… или… — тут ее взгляд упал на догорающий костер и обуглившиеся панцири раков, — или стал бы поваром в одном из караван-сараев.

— Ты имеешь в виду — готовить еду дли путешественников и брать за это деньги? И делать это, и ничего другого? — Конан, прищурившись, посмотрел на нее: — А что потом, когда мне это надоест? А мне это наверняка надоест. Я ведь не раб, чтобы приковывать себя навеки к одному месту. Да, и еще. Я ведь не поклоняюсь богине вашего города — Садите, так что и с этим у меня будут проблемы. Нет, лучше уж мне уехать отсюда ради пущего спокойствия вашего города. — Конан бросил взгляд на удлинившиеся тени деревьев: — Э, уже поздно. И не забудьте вымыть тарелки перед тем, как уйдете.

Эзрель тоже посмотрел на солнце и, покачав головой, стал собираться.

— Значит, ты все-таки хочешь уехать в Шадизар? — Неожиданно заговорил Инос. — А что тебе больше нравится — Оджара или Шадизар?

Конан с легким сожалением взглянул на мальчика и сказал:

— Для таких людей, как я, Шадизар — лучшее место. Но прежде чем отправиться туда, когда вырастешь, хорошенько подумай, приятель. Умей ценить то, что имеешь. — Помолчав, он положил руку на плечо мальчишки и добавил: — Не стоит уезжать из Оджары в Шадизар Проклятый. И моли свою богиню, чтобы тебя когда-нибудь не привезли туда в караване работорговца.

Глава II

ОГНЕННАЯ ДОЛИНА

Верховный жрец Куманос шел по каменистой пустыне, и душа его содрогалась от страха. Сторонний наблюдатель, скорее всего, ничего бы не заметил, но самого себя жрец обмануть не мог. Одна лишь жара не могла наполнить такой тяжестью руки и ноги молодого, выносливого уроженца этих пустынных мест. Не одно лишь солнце выдавливало струйки пота, стекавшие по затылку за воротник туники. И не от многодневной жажды пересохло во рту. Куманос шел и шел вперед, не обращая внимания на жару и неприветливый пейзаж. Все физические страдания были лишь слабым отражением мучений, которые испытывала его душа.

Задыхаясь в тисках страха, Куманос пытался осмыслить то, что с ним произошло. Выходило, что лишь один человек мог помочь ему разрешить сомнения, указать нужный путь. Солон. Старый, старше любого из живущих, мудрее самой мудрости, святой отшельник. Он ушел в пустыню еще до того, как родился отец Куманоса. Не бог, конечно, но и не простой смертный. С давних пор жрецы Сарка спрашивали его совета в самых трудных делах. Его мнение приравнивалось к пророчеству, к слову бога, произнесенному устами человека.

Куманос остановился, чтобы передохнуть в узкой полоске тени, тянущейся вдоль северного обрывистого склона высохшего русла реки. Он не знал, правильный ли путь был избран, чтобы найти Солона. Не знал даже, есть ли вообще такой путь, да и жив ли сам Солон. Но предания говорили, что если идти вверх по руслу, берущему свое начало где-то в безымянных горах, то можно найти убежище старого отшельника.

Похоже, что направление было избрано верно: предания гласили, что Солон живет в Долине Огня, а та территория, по которой пробирался сейчас Куманос, больше всего напоминала застывшие языки пламени. Столбы и стены старого песчаника поднимались справа и слева, извиваясь и сгибаясь, словно пламя гигантского костра. Желтый песок под ногами сменялся красными булыжниками. И то и другое словно раскаленные угли, жгло ноги сквозь подошвы сандалий. Жалкая растительность — колючие кустики и пучки травы — лишь робко выглядывала из узких трещин по склонам русла, словно боясь подставить лишний стебель испепеляющему солнцу.