Одна из них - Катерина Ромм Страница 40

– Ляля Бимбикен, выслушайте меня, это не всё! Моя сестра Мари… она пропала, её похитили прямо из дома. И наша мама, она тоже была там, её отравили каким-то растением, и теперь она в коме… – Кассандра стала сбиваться от чрезвычайного волнения, охватившего её: она видела, что её слова не трогают командира ливьер. – Нам нужна ваша помощь!

Нириаль собиралась что-то сказать, но Бимбикен хмуро взглянула на неё и качнула головой.

– Ты не думала, что мы здесь более важными вещами занимаемся, Кассандра Клингер? – осведомилась командир. – Я, конечно, польщена, что ты так в нас веришь, но…

– Но её забрал Роттер! – выпалила Кассандра.

Имя повисло в воздухе. Ляля Бимбикен и Нириаль переглянулись, и в этот момент напряжённой тишины открылась дверь и в лазарет зашла пожилая женщина, невысокая и кругленькая. Седые волосы были стрижены коротко и неровно, почти как у Призрака. Старушка взглянула на Кассандру и коротко улыбнулась – неожиданно тепло и с нежностью, которой Кассандра не ожидала от незнакомого человека.

– Камила, – сказала старушка. – Альфа Камила.

Она протянула руку для рукопожатия. Кассандра в замешательстве дотронулась до сухой тонкой кожи и, поколебавшись, спросила:

– Альфа – это имя или фамилия?

Камила хотела ответить, но Бимбикен её опередила:

– Так значит, ты из Поверхностного мира.

Это было сказано таким тоном, что Кассандра сразу поняла: ей здесь не рады. Но Альфа успокоила Бимбикен, положив руку той на плечо, и, снова улыбнувшись Кассандре, пояснила:

– Альфа – это, скорее, призвание.

* * *

Они ушли – сначала Ляля Бимбикен и Альфа Камила, затем Нириаль, оставив Кассандру в лазарете одну. Она повернулась на узкой лежанке на другой бок, лицом к стене, обняла набитую соломой подушку и зажмурилась. Хотелось ругаться или плакать, но ругаться было не с кем, а плакать – глупо.

Они не станут ей помогать! Бимбикен и в начале-то была не в восторге от появления Кассандры в её драгоценном лагере, а уж когда узнала, что та из Поверхностного мира, окончательно невзлюбила девушку. Кассандра могла бы её понять: ливьеры не просто родились в другом мире, они словно по-прежнему жили в нём; их память, прошлое, настоящее, их надежды – Кассандра почти ничего не знала об этом. Она же была для ливьер одной из тех, кто вторгся в их мир без всякого разрешения и полностью его уничтожил. Она могла бы понять Бимбикен – но не хотела.

Теперь Кассандра была разочарована и растеряна. Что делать дальше? Нет, формально Ляля Бимбикен не отказала, а Нириаль, оказавшаяся одной из тех самых загадочных травниц, вроде бы даже сама хотела помочь Кассандре. Но Бимбикен сказала, что они вынуждены отложить эту задачу «на неопределённый срок из-за нехватки ресурсов: людских, временных, материальных». Где она только научилась так говорить? Ей бы на госслужбе работать!

Кассандра чихнула в подушку, вытерла лицо и вспомнила о снадобье Нириаль, которое следовало выпить перед сном. С трудом разлепив глаза, она заставила себя сесть и взяла ещё тёплую чашку. Нириаль приготовила настойку, замочив в кипятке какие-то травки, однако вязкий терпко-сладкий напиток пах вовсе не травой. Приятный аромат казался Кассандре смутно знакомым: разве это не кофе с корицей?! Может быть, травники вправду способны творить чудеса и Нириаль сможет помочь маме? А Кассандра наконец узнает, что случилось с сестрой…

Они договорились с Бимбикен – не без трогательного посредничества старушки Альфы, – что Кассандра может оставаться в лагере столько, сколько понадобится. При этом она не будет состоять в отряде Бимбикен и не станет вмешиваться и отвлекать ливьер от боевых задач. Это был болезненный компромисс для обеих: командир соглашалась терпеть в своём лагере инородное тело, а Кассандра должна была смириться с тем, что ливьеры не помогут искать Мари.

Глоток за глотком Кассандра опустошила чашку и свернулась на постели калачиком. Она задремала почти сразу же; в голове при этом была приятная пустота. Кассандра спала долго – на этот раз без снов, кошмаров и миражей.

γ

На третий день после того, как скончался Ос, Ремко не выдержал и отправился в библиотеку. Мелкий дождь зарядил и обещал идти всю неделю. Погода была под стать настроению Ремко – серо, промозгло, но надеешься, что скоро всё кончится и ты сможешь вдохнуть полной грудью. Подвал, превратившийся из больницы в организованное общежитие, больше не требовал ежедневного внимания и участия. Ткань на платья и прочие гостинцы семье были куплены. Даже лампочка в подъезде его дома горела – казалось, можно наконец с чувством выполненного долга ехать домой. Но вместо этого Ремко бродил под дождём и ломал голову, как подступиться к задаче, которую, словно эстафету, передал ему Ос.

Ремко спросил у Эрильена, что такое стихии, и мальчик поведал ему – по секрету, как страшную тайну! – о магистрах Флориендейла, управлявших воздухом, огнём, землёй и водой.

– Как же они проиграли вой ну, если были такие всемогущие? – спросил Ремко, отказываясь верить в волшебные сказки, а потом вспомнил жёсткое, отчаянное «Я предал их всех» – и замолчал.

Эрильен на мгновение даже оскорбился и ответил, что, когда плохие люди нападают на хороших, хорошие иногда проигрывают, потому что они слишком честные. Но это ничего, добавил мальчишка, потому что рано или поздно хорошие всё равно побеждают. Эрильен знал, что королева Флориендейла жива, хоть и в плену, и верил, что однажды она свергнет Роттера и они смогут снова жить как раньше. Ремко накануне прочитал в газете, что Эстель Амейн вышла замуж за надзирателя местной тюрьмы, но не стал отнимать мечту у мальчика, который в последнее время и так повидал слишком много горя.

Однако об Атласе Эрильен ничего не знал, а спросить у Дарины, Ивара или других взрослых, выросших во Флориендейле, Ремко не решился. Так он отправился в библиотеку, не имея понятия о том, что ищет.

По земным меркам здание алилутской библиотеки было не слишком большим; у себя на родине Ремко видел и более величественные строения. Зато архитектура, как и положено, поражала воображение чужестранца. Наверное, давным-давно библиотека располагалась в одном здании, к которому позже пристроили три других, совершенно отличных по стилю. Но, может, Ремко ошибался и так было задумано с самого начала. Перед библиотекой простиралась огромная голая площадь. Ей не хватало какого-нибудь живого элемента вроде аллеи или фонтана. Ремко пересёк площадь и коснулся рукой серо-голубых камней фасада.

Внутри было на удивление суетливо. Молодёжь бродила между столами, рекламными плакатами и стойками информации; просторный атриум увенчивал стеклянный купол, и дождь отбивал нехитрый ритм по давно утратившему прозрачность