Виктория Угрюмова - Белый Паяц Страница 41

– Однако скрытая причина все же существует, и она известна как минимум двум людям, сидящим за этим столом.

– Начальник Сумеречной канцелярии опять прав, – шутливо поклонился ему мавайен.

– А потому давайте оставим несомненно странного, но уже мертвого пселлуса и перейдем к сути дела, – предложил Де Геррен, человек прямой, как все военные.

– Да, – сказал падре Берголомо, принимая из рук Керберона очередное лакомство. – Тебе слово, друг мой. До полуночи осталось всего полтора часа, и дай-то бог, чтобы ты уложился в это время.

Печальный король, правивший Охридой в конце прошлой эпохи, оставил по себе разнообразные воспоминания.

Он вступил на престол восемнадцатилетним наивным юнцом, который больше думал о лошадях и миловидных служанках, нежели о государственных делах. Однако отец его, король Тавиан, пал в битве – в то время Охрида вела затяжную, кровопролитную войну с Хатаном и Аэттой и безнадежно проигрывала ее на обоих фронтах, – так что молодого наследника не спрашивали, готов ли он взвалить на свои плечи тяжкое бремя ответственности за страну.

Исторические труды утверждают, что принца Горвенала стащили с яблоневого дерева, в ветвях которого он только что уютно устроился, сбежав от воспитателя, и надели на него королевский венец, из которого король Тавиан успел к тому времени выковырять самые крупные алмазы и заложить их альбонийским ювелирам, чтобы выплатить жалованье армии. Никаких торжеств в нищем и полупустом дворце Альгаррода, где почти не осталось слуг, по сему поводу не устраивали. Такой нелепой и необычной была его коронация. Впрочем, вся дальнейшая жизнь соответствовала этому моменту как нельзя лучше.

Многочисленные советники, подкупленные частью хатанским великим князем, частью – аэттским королем, советовали ему немедленно признать поражение Охриды и согласиться на вассальные отношения с одним из победивших государств. За вполне посильную дань молодому королю обещали беззаботную жизнь в сытости и довольстве до самой смерти.

Каково же было удивление придворных, когда юный Горвенал без колебаний казнил предателей и в считаные дни собрал новую армию, ударной силой которой явилась сформированная им когорта Созидателей, куда без лишних вопросов принимали всякого, лишь бы он был искусным воином. Измученный войной народ уверовал в нового короля, а когда он наголову разбил опытного противника в первом же сражении, понял, что уверовал не зря. Победоносная лавина охридских войск в течение нескольких месяцев полностью очистила страну от захватчиков, перешла границы, докатилась до столицы Хатана и штурмом взяла ее на третьи сутки. Великое княжество Хатанское перешло под протекторат Охриды, а Аэтта сама запросила мира, не дожидаясь нового сражения.

Горвенал Первый эт Альгаррода вернулся в Оганна-Ванк триумфатором.

Конная статуя работы великого Свана Эйстрида, установленная на площади Тернате, была воздвигнута еще при жизни государя, в честь годовщины великой победы в долгой и кровопролитной войне. Это единственное сколько-нибудь достоверное его изображение.

В развевающемся длинном плаще, с непокрытой головой, с летящими по ветру волосами – он всегда мчится куда-то на своем черном коне, молодой, задорный и счастливый.

Двадцати двух неполных лет, презрев все государственные и династические соображения, он отчаянно влюбился в младшую принцессу маленького Дидойского княжества и женился на ней вопреки протестам новых советников. Впрочем, памятуя крутую расправу, учиненную над недальновидными предшественниками, протестовали они очень осторожно и, пожалуй что кротко.

Принцесса Иэн боготворила своего отважного и сумасбродного супруга и в положенный срок подарила ему двух крепких и здоровых красавцев сыновей. Счастью Горвенала не было предела. Страна под его управлением богатела и становилась все сильнее, в королевском дворце раздавался громкий детский смех, а в королевской спальне каждую ночь звучали страстные, любовные признания.

Но судьба, предназначая кому-то особенную историю, выбирая кого-то одного из целого океана людей, никогда не щадит своего избранника. Ей, судьбе, кажется, что ее избранник должен принадлежать только ей и больше никому, и поэтому она отнимает у него все, что могло бы свернуть его с намеченного ею пути. Она опустошает его сердце, чтобы поселить в нем одну только решимость беспрекословно исполнить ее волю. И не оставляет выбора. Ибо нет в мире человека, которого судьба спросила бы, хочет ли он лишиться обычных радостей в обмен на будущее бессмертие, принадлежащее к тому же не ему, а тем, кто его навсегда запомнит.

Теперь, десять веков спустя, кто скажет, что на самом деле произошло той ночью в стенах дворца Альгаррода? Одно известно – короля спешно вызвали, и он уехал около полуночи в сопровождении своих гаардов, оставив жену и детей в мирно спящей столице, под надежной охраной. Однако уже в пути Горвенал почувствовал неясную тревогу и велел поворотить коней. Он мчался, как будто его преследовали все демоны преисподней, он загнал своего любимого тагастийского жеребца, который пал бездыханным у самых ворот, – и все равно опоздал.

Окровавленные тела королевы Иэн и двух принцев лежали на пороге спальни и отчаянно напоминали ему маленьких, поломанных жестоким ребенком куколок. Широко открытые, изумленные глаза, будто нарисованные на бледных, как алебастр, личиках; застывшие, нелепые позы…

Летописи твердят, что король не заплакал ни тогда, ни когда-либо еще в своей жизни. Сердце его сгорело моментально. Так сворачивается в языках пламени кусочек кожи, превращаясь в маленький, почерневший от жара шарик.

Горвенал не плакал и ничем не выказывал своих страданий и душевной боли, так что даже удивил своих подданных, искренне горевавших о смерти государыни и наследников. Он просто стал другим. Этот высокий, худой, криво улыбающийся мужчина ничем не напоминал всадника на площади Тернате, а ведь ему было всего только двадцать пять.

Странно, но прозвище Печальный король прилипло к нему вовсе не тогда, когда оно само собой напрашивалось. Однако в те годы в народе его звали Горвенал Победоносный и, гораздо реже, Вдовец.

Он снова удивил охридцев год спустя, когда закончился официальный траур, объявив о своем намерении выбрать себе супругу. На сей раз самые придирчивые советники были удовлетворены. Старшая из массилийских принцесс принесла Охриде не только огромное приданое в виде золота и нескольких восточных провинций, но еще и полувековой договор о мире и союзнической помощи между двумя государствами. Вместе с нею прибыли в Оганна-Ванк и две тысячи отборных массилийских лучников.