В августе сорок третьего (СИ) - Тарханов Влад Страница 42

Поскребышев прервал размышления Сталина, сообщив, что «они пришли». Спрятал папку.

– Зайди!

Поскребышев вошел в кабинет вождя.

– Сколько их, все по списку? – поинтересовался у бессменного секретаря.

– Девятнадцать.

– Вот как? Давай, пройди, посмотри кого нет.

Иосиф Виссарионович выложил листок со списком из двадцати одной фамилии на стол. Поскребышев, блеснув на мгновение абсолютно лысым черепом, склонился к столу, быстро вычеркнул четыре фамилии и вписал две.

– Вот как… интересно. И этот что тут делает? Очень интересно получается, товарищ Поскрёбышев, приглашай их всех.

В кабинет вошли восемнадцать человек, среди них были руководители всех республик, кроме Белоруссии и России, несколько их замов, неожиданностью было присутствие Александра Сергеевича Щербакова, первого секретаря Московского горкома уже КПСС (партконференция приняла соответствующее решение). Его точно быть не должно было. Интересно, как его убедили присоединиться к комплоту? Вслед за заговорщиками в кабинет вошли пятеро охранников, сразу занявших правильные позиции. Кто их знает, могут и бросится, с этих озверевших волков станет! Особенно когда власть из рук вываливается. При появлении охранников товарищи-заговорщики заметно потеряли свой пыл, но в их рядах чувствовалась решимость, столь хорошо известная Иосифу Виссарионовичу. Они будут идти до конца! Вот только кишка у вас, господа-товарищи тонка, нет той стальной закалки как у ленинской гвардии. Расселись, это хорошо. Плотная толпа – это плохо. А так, когда каждый занял своё индивидуальное место, справиться легче будет. Распалась волчья стая! На острие выдвинули молодого (ему в феврале исполнилось тридцать пять) первого секретаря Украинской партийной организации Алексея Илларионовича Кириченко. Этот человек был очень близок к Хрущеву, имел довольно скандальный характер, был груб, не терпел возражений со стороны подчиненных и сослуживцев, но угодлив и предупредителен по отношению к начальству. Он уже сильно располнел, любил поесть, особенно поспать, хотя пока что это была полнота крупного мужчины, не заплывшего еще жиром, каким он стал в последующие годы. Во время войны Алексей Илларионович входил в состав военных советов армий и фронтов, где сумел побить горшки не только с генералами, но и с самим Рокоссовским. Тем не менее, партийная организация Украины, где оставалось влияние хрущевцев, постоянно выталкивала Кириченко на первые роли. С ним была самая большая группа поддержки: Леонид Романович Корниец и Демьян Сергеевич Коротченко. А вот второго секретаря ЦК КПУ, Леонида Георгиевича Мельникова в этой компании не было. Мельников воспринимался хрущевцами как назначенец Москвы, часто конфликтовал с Кириченко, но обладал достаточно стойким характером. А вот присутствие второго секретаря Ленинградского обкома КПСС, Алексея Александровича Кузнецова было для Сталина ещё одним неприятным сюрпризом. Он рассматривал Кузнецова как перспективного товарища, возможного преемника, правда, прочитав справку Виноградова о Ленинградском деле, отбросил эту кандидатуру, теперь убедился в том, что правильно сделал.

– Что скажите, товарищи? – спокойно произнес Иосиф Виссарионович, как только заговорщики расселись по местам. Очень многим из них придется вскоре поменять начальственные кресла на менее удобные места в заведении Берии. А вот и он звонит, легок на поминках.

– Одну минутку, товарищи.

Сталин поднял трубку. Без крайней необходимости Лаврентий не стал бы звонить.

– Слушаю.

– Товарищ Сталин тут ко мне пришли четыре товарища. Из вашего списка. Сейчас поют оперу. Я выделил самого надежного человека. – в голосе наркома звучали нотки торжества, он уверял вождя, что этот заговор не будет таким уж всеобъемлющим, по сравнению с трагедией тридцать седьмого.

– Хорошо. Продолжайте.

Сталин повесил трубку телефона. Теперь всё стало на свои места. Не так уж едины были эти господа-товарищи. Хорошо! У кого-то инстинкт самосохранения оказался на высоте. Они сделали правильный выбор. Жизнь сохранят. И работать будут, пусть и не на таких ответственных должностях.

– Итак. Товарищи, вернемся к вашим баранам, точнее, вашим вопросам. Что привело вас в мой кабинет в столь позднее время?

Кто начнет разговор, кто играет тут главную скрипку? Нет, этот человек промолчит, думаю, спикером они выбрали Кириченко, вот как надулся, покраснел, собирается, решительность накачивает! Вот же точно бычок на скотобойне! Такой же тупой и такой же агрессивный. Он и начал разговор.

– Иосиф Виссарионович, нас всех встревожил ваш новый курс на преуменьшение роли нацобразований, это ведь полнейшее изменение той национальной политики, которую вы же и отстаивали, как нарком по делам национальностей! Мы ведь еще не закончили формирование наших национальных идентичностей (У! какое слово из себя выдавил, хорошо готовился к разговору, удивил), а говорить о том, что сформирована уже такая идентичность, как советский народ, это несколько преждевременно. Мы считаем, что рано демонтировать ленинскую систему советских республик. Это вызовет ненужные волнения в народе, да и в партийных организациях. Слишком похоже на воссоздание старого имперского губернского управления страной.

В беседу вступил Кандит Нестерович Чарквиани, руководитель советской Грузии. С этим партийцем, которому Сталин доверял, потому что тот был человеком Берии, мингрелом, Иосиф Виссарионович уже всё решил. Молодой и рьяный Акакий Иванович Мгеладзе уже начал раскапывать в республике то, что в его время стало «мингрельским делом». Вот только сейчас Сталин не допустит ошибок своего времени. На Берию нужен очень короткий поводок надеть, стал в последнее время слишком уж самостоятельным. И предупреждал же Лаврентия, не лезь на первые роли, не лезь! Эх! А Чарквиани, наконец, набрал в легкие долю решимости, вот, посмотрел на свою «группу поддержки» в лице молодого Саши Мурцхилава, руководитель абхазских коммунистов, нет, надо там эту мингрельскую братию к ногтю прижать, и выдавил из себя:

– Товарищ Сталин, у нас, на Кавказе, национальная картина очень сложная, мы очень трудно и кропотливо создавали национально-территориальные автономии, их отмена будет воспринята очень негативно не только партийными организациями, но и широкими народными массами, которые только при советской власти получили возможность на национальное саморазвитие. Только в составе Грузинской ССР мы имеем Осетию, Абхазию, Аджарию. Не менее сложная обстановка на всем Кавказе, где национальные автономии чеченцев, ингушей, черкесов, мингрелов назрели как неотложная необходимость. А при переделе в региональные структуры вся политика партии на Кавказе оказывается скомпрометированной. Не слишком ли крутой разворот у нас получается?

Иосиф Виссарионович повторил свой любимый трюк с «Герцоговиной Флор», набив трубку и раскурив её, давая возможность выговориться всем участникам заговора, но, они, скорее всего, заранее распределили свои роли. Очень жаль, что звукозаписывающей качественной аппаратуры у нас еще слишком мало – нет возможности слушать все, что представляет интерес для безопасности страны. Но этот разговор люди Власика записывают. Пригодится. Опять слово взял Кириченко.

– Нас очень насторожили слова товарища Маленкова о том, что партия должна сосредоточиться на идеологических вопросах, оставив вопросы хозяйственного и военного строительства советским органам власти. Но ведь без партийного руководства наша Победа над Гитлером была бы невозможна! Мы, как и большинство партийцев, на такие преобразования пойти не можем. Уверен, что по ходу завтрашнего обсуждения доклада товарища Маленкова, его ошибочные воззрения получат должную оценку и отпор со стороны делегатов партконференции. Думаю, что в составе политбюро, ЦК и ЦКК назрели важные перемены, слишком много там товарищей, которым успехи в войне вскружили головы. В высшие партийные органы проникли люди, которые неправильно понимают ленинские заветы и извращают их! Необходима очистка высших звеньев партии от новых оппортунистов, нам надо продемонстрировать партийное единство перед угрозой нового раскола и создания троцкистско-левацкой оппозиции. Тут собрались представители всех крупнейших партийных организаций СССР. И наш голос имеет свой вес, товарищ Сталин. Думаю, к нам необходимо прислушаться. Мы сейчас говорим от имени партийных организаций на местах.