Воровка - Александра Лисина Страница 43

– Шр-р-р…

У меня внутри что-то противно сжалось, когда наши взгляды встретились, а у оборотня насмешливо дернулась губа. Были в его глазах и насмешка, и откровенный вызов, и осознание собственной силы, и тлеющая в глубине ярость…

Проклятый оборотень! У меня даже слов не нашлось, чтобы описать все, что я там увидела. Он стоял всего в десяти шагах и одним взглядом давал нам понять, что глубоко презирает возложенную на него обязанность. Снисходит до нее, как древний король до обнищавших подданных. Соизволяет откликнуться на нашу просьбу и дарит свое высочайшее благоволение, позволяя вкусить от пойманной им свиньи, как вкушают изысканнейшее яство, которым милостиво одаривают своих преданных слуг. И тем самым соглашаются сопровождать нас, ничтожных и слабосильных, в долгом пути, потому что Они – Его Великолепие и самая что ни на есть Самость – изволят путешествовать не в одиночестве, как раньше, а в нашей сомнительной (гордитесь и проникайтесь!) компании.

– Глядите, кабан… – пролепетала Зита, непонимающе глядя на истекающую кровью тушу у костра. – Это он что, нам принес?

Брегол покосился на мое закаменевшее лицо.

– Судя по всему… Трис?

Я равнодушно отвернулась.

– Значит, это наше? – робко улыбнулась ларусска. – Велих, правда?

Оборотень глухо рыкнул и отступил на шаг, демонстративно отвернув нос от добычи. Потом отступил еще, дернул хвостом, снова оглядел напряженные позы людей, с перепугу схватившихся за оружие. Наконец отошел к краю поляны и уже оттуда выразительно сверкнул глазами, словно подтверждая, что свою часть уговора он выполнил.

Караванщики после этого успокоились, а Лех перестал сжимать рукоять спрятанного под плащом меча.

– Спасибо, – искренне улыбнулась оборотню Зита и первой поспешила к горе бесплатного мяса. – Как же это вовремя! Мы так много запасов оставили у озера, чтобы не отягощать повозки. Надеялись, конечно, что ты поможешь, но все равно – большое тебе спасибо! Это будет очень кстати! Трис, помоги мне его разделать!

– Кого именно? – сухо уточнила я, с трудом свыкаясь с мыслью, что сама дала мохнатому монстру удобный предлог, чтобы остаться. А он, гад, этим бессовестно воспользовался.

– Кабана, конечно!

– А-а… извини, я не переношу запах свинины. Пусть мужчины потрошат и жарят, а я не могу. Не притронусь даже, можешь не уговаривать.

Я снова прикрыла глаза, не желая видеть никого – ни зверей, ни людей, ни проклятого кабана, который самым неожиданным образом меня разозлил. Особенно этого странного кота, зачем-то вздумавшего вернуться и тыкать в глаза моими же ошибками. Но даже так, сквозь сомкнутые веки, я всей кожей ощущала пристальный взгляд черных глаз. Он буквально преследовал меня. Неимоверно раздражал своим присутствием. А еще заставлял терять в догадках.

Что ему нужно? Зачем? Почему?

Я так долго жила одна, что, кажется, совсем разучилась быть рядом с кем-то. Да что говорить – у меня даже присутствие Зиты вызывало отчаянный протест. А теперь еще и оборотень объявился. Но зачем он преследует меня столько времени? Чего добивается?

Я не понимала. Однако для себя решила, что ни под каким предлогом не стану есть принесенное им мясо. Лучше малины или грибов поищу в лесу, на крайний случай поголодаю денек, но есть все равно не стану. И показывать свою злость тоже не буду. Пусть идет с караваном, если так хочет. Пару недель, пока Брегол не завернет в город или пока лохматому с ним по пути. Но пусть не надеется, что услышит от меня хоть одно доброе слово, и пусть не думает, что я забуду тот день, когда он пытался меня убить.

Глава 11

Воронца мы похоронили здесь же, неподалеку от берега, в небольшом березняке, под пение соловьев и бодрый перестук невидимых дятлов. Он умер ночью, никого не потревожив ни криком, ни стоном, ни шевелением. Просто перестал дышать, и все, а нашла его я, когда собралась заново перевязать и напоить.

Эх, жаль мальчишку… действительно жаль.

Мужчины, как водится, скорбно помолчали над свежевырытой могилой. Зита украдкой всплакнула. Купец тяжело вздохнул, пуская по кругу скорбную чашу*. А я, будучи лишней, терпеливо ждала возле потухшего костра и старательно делала вид, что в упор не замечаю громадную черную тушу, небрежно развалившуюся под дальними кустами.

Ну разумеется, проклятый оборотень никуда не ушел. Едва стемнело, он ненадолго растворился в лесу, где-то побродил серым призраком, пугая местную живность и непривычных к такому соседству птах. Но под утро снова вернулся, перепугав караульного до полусмерти, и снова улегся на том же месте.

Обнаружив его в подозрительной близости, я предпочла сменить диспозицию. А едва народ занялся похоронными хлопотами, вообще перебралась поближе к Леху. Тот, правда, удивился, однако возражать не стал. Тем более что для прогулок он был еще слаб – нога по-прежнему выглядела скверно, сгибаться как положено не хотела. Вот и сидели мы с ним на пару, исподтишка поглядывая то на оборотня, то друг на друга, и молчали, как заправские заговорщики.

Подметив неладное, я нахмурилась, еще раз оглядела не понравившуюся мне ногу и требовательно уставилась на якобы прикорнувшего воина. Ага, так я и поверила, что он спит. Щас – как любил говорить Рум. Оставил бы он без присмотра громадного зверя у себя под носом, угу. Не смешите бабушку! Вон как меч свой положил – только пальцы сожми, и рукоять у тебя в ладони!

– Ну? И долго ты будешь изображать умирающего героя?

Лех удивленно приоткрыл один глаз.

– Ногу, говорю, сохранить хочешь? Или предпочитаешь остаться калекой?

– Ты о чем? – хрипло прокашлялся он.

– О тебе, болван. И о том, что если не перетянуть рану как следует, ты и через месяц не поднимешься.

– С раной все в порядке, – нахмурился воин.

– Да? – ядовито улыбнулась я. – А не твоей ли кровью тут пахнет? Не твоя повязка сползла, предоставив возможность всевозможной заразе безнаказанно копаться внутри? Или, может, это не твоя морда кривится от каждого движения?

– Тебя