Владимир Шимский - Дети Смерти Страница 45

— Мне нужен проводник, Малыш.

— После нашествия магрутов никто не рискнет соваться в Магр, — ответил маленький уродец, — но я бы мог пойти с тобой. Я, правда, не бывал там. Но многое знаю по рассказам…

— Дэна? — улыбнулся Пра.

— Да.

Сборы были недолгими.

Преследовать тяжелее, чем убивать. Когда Дэн и его похитители проходили лонгу, Бигги и Пра проходили две. Не зная тропы, они то и дело сбивались с пути, и только необыкновенное чутье спутника Малыша неизменно возвращало их на правильный путь. Они были бесшумны, как хиссы. Хитры и пронырливы, как хиссуны. Быстры и выносливы, как урры. И если Пра поражался необыкновенной стойкости маленького уродца, то лишь потому, что Бигги прикусывал язык, когда ему хотелось взвыть от усталости, и прибавлял шагу, когда хотелось повалиться на каменистое ложе и умереть.

Уже несколько раз они настигали отряд Ирда (вернее, могли его настичь, потому что всякий раз, когда оставалось сделать последний решающий бросок вперед, Пра таинственно посматривал на Бигги и шептал: «Еще не время, Малыш, потерпи»). «Почему?» — мысленно задавался вопросом маленький уродец и горько усмехался: «Да ведь все очень просто. Как день. Как свет Таира. Как плеск волны. Никто никого не собирался спасать („Только ты, Биг“). У Праона в Магре свои дела. А Дэн… Ои!» На Дэна Праону было просто наплевать.

Спутника Малыша интересовал Ирд или, как догадывался маленький уродец, цель, которую так упорно преследовал таинственный «капюшон». Бигги злился, искусывал в кровь и без того растрескавшиеся от жары и постоянно испытываемой им жажды губы. И… только. Один, без Пра, он был не сильнее хиссуна, выследившего магрута и не способного даже как следует укусить. К тому же в чем-то его спутник был несомненно прав. Судя по оставленным следам, отряд Ирда таял на глазах.

А им везло. Уарторы («чудесная штука. Почему о них ничего не слышали в Унре?») надежно защищали от невидимой смерти. Мечи — от немногочисленных и каких-то уж больно жалких на вид магрутов. Воля — от искушения повернуть назад и оставить это полное опасностей предприятие. Было и еще нечто, о чем не ведали ни Бигги, ни всезнающий Пра. Дважды спускалось с гор погубившее Тирса и Лота существо, и дважды ничего не подозревающим путникам удавалось ускользнуть от него, прежде чем оно успевало обвиться вкруг них своими щупальцеобразными языками.

Бигги сказал бы, что это судьба.

Дэн — удача.

Ирд — чужая воля, не спешащая вынести свой приговор.

Но никто ничего, естественно, не говорил. Потому что никто не видел, как скользнула по скалам темная тень, и чьи-то губы беззвучно прошептали, почти слово в слово повторяя Пра:

— Еще не время, Великие боги, еще не…

Потом землетрясение. Еще с утра Пра таинственно шепнул:

— А теперь притормозим.

И они пошли уже не спеша, как будто уже знали, что отряду Ирда, хотят там или не хотят, придется поворачивать назад.

Когда легкие подземные толчки возвестили о том, что где-то впереди, там, где находился Дэн, разверзлась земля, Бигги побледнел от страха, нет, не за себя (он уже понял, что сам, благодаря необычайной проницательности Пра, находится в полной безопасности). За друга, который погибал среди равнодушных скал. Бледность маленького уродца не ускользнула от его спутника. Пра насмешливо потрепал Малыша за ухо:

— Э… пустое. Обойдется, Биг.

Бигги обиженно оттолкнул его. Еще никто не смел так обращаться с ним. Но у Пра было слишком хорошее настроение, чтобы обращать внимание на подобные пустяки.

— Ну, будет, Биг, — примирительно сказал он и прошептал с плохо скрываемым торжеством: — Они пойдут в пещеры, Биг, ей-ей.

И еще тише, так, чтобы Бигги не услышал его:

— Ты все еще ничего не подозреваешь, Ирд?

Пра не ошибся.

Из-за скал они проследили, как измученные сражением люди выбрались из перекрытого обвалом ущелья. Как тащил на себе безжизненное тело Дэна ненавистный Бигги «капюшон». Как женщина, лица которой Бигги так и не разглядел из-за наступивших сумерек, помогала Керу нести обмякшее, израненное тело Фила. Как брел за людьми, высунув язык, измученный Тор.

Пра радостно и возбужденно потирал загорелые руки.

Бигги с недоумением смотрел на него.

Что-то было не так.

Совсем иные мысли тревожили Праона. Все шло как надо и… в то же время он смутно ощущал присутствие чужой, непонятной ему воли. Так же, как Ирд, которого воля Темного Круга загоняла в ловушку Магра, так и он, Праон, был лишь орудием в чьих-то могучих (куда сильнее любого из темных магов Атуана) руках.

Впрочем, это мало беспокоило его. Он хорошо усвоил еще в годы Учения: на каждого сильного найдется более сильный. На каждого мудрого — более мудрый. На каждого Великого — более Великий. И чтобы победить, не нужно обязательно быть Первым. Нужно лишь выбрать благоприятное направление ветра, и тогда победа сама упадет тебе в руки.

«Как перезревший плод лиимдрео», — усмехнулся Пра.

Он осторожно выглянул из-за уступа (за ним тут же высунул уродливую голову Бигги). Вот уже несколько часов они наблюдали, как лениво прохаживается вправо-влево охраняющий вход в пещеры волосатый Кер.

«Чего они тянут? — мрачно размышлял Праон. — Или Ирд заподозрил неладное? Хрисса его!» — он мельком взглянул на Бигги. Лицо Малыша было напряжено. («Переживает», — усмехнулся про себя Пра.) Неожиданно для себя маг похлопал Бигги по плечу:

— Брось, все будет хорошо…

(«…Но только не для тебя, Биг».)

Зачем ему этот уродец? Увязался на его голову…

«Нет, ты сам взял его».

«Зачем?»

Нужно лишь выбрать благоприятное направление ветра, ведь так, Праон? И ты почувствовал, что Бигги — это знак. Пока он рядом — ветер попутный. В таких делах главное — почувствовать. Любая случайная встреча не случайна. («Любая ли? Об этом следует поразмыслить».)

«Вот почему Бигги здесь и…»

Задумавшись, Праон не заметил метнувшееся откуда-то сверху блестящее, прямое, как стрела, черное тельце флаиссы.

Малыш вскрикнул.

«…и умрет лишь тогда, когда…»

Нельзя сомневаться, Праон.

Боль.

(Укус флаиссы смертелен.)

Боль пожирала его. Проснувшись где-то в измученных длительным переходом ступнях («причем тут переход? Это — хисса. Хисса!»), она скользнула к пустому и оттого еще более чувствительному к боли желудку, оттуда перебралась в измученное сердце и, наконец, изо всех сил заколотила в висках, отчего доселе яркое небо потемнело, и Таир, как помешанный, заплясал в облаках.