Владимир Лещенко - Тьма внешняя Страница 47

– Как хочешь, Жюсс, а по мне бабам на войне не место, – заявил уязвленный услышанным капитан. Хоть даже она будь какая ни есть храбрая да умелая, а баба – она и есть баба!

– Вот так храбрец объявился! – послышался у них за спиной высокий голос.

Кер обернулся. Несомненно, перед ним была одна из тех самых четырех сотен женщин, состоявших под началом бывшей хозяйки веселого дома. Это же подтвердил и Жюсс. Как-то странно переменившись в лице, он отвел глаза, пробормотав себе под нос что-то вроде: «А вот и их командирша».

Он, пожалуй принял бы ее за невысокого юношу, если бы не голос, да еще не ладонь, лежавшая на поясе, белая и узкая, хоть и сильная, несомненно принадлежавшая женщине.

На ней была легкая, тонкого плетения кольчуга, доходившая до середины бедер, мужские штаны в обтяжку и короткие сапоги с загнутыми носками. На поясе висел длинный охотничий кинжал, а за спиной – боевой лук со снятой тетивой. Но не это все было главное, не на это обратил внимание капитан прежде всего.

Голову женщины скрывало что-то вроде колпака или капюшона серого полотна спускавшегося до плеч и закрывающего лицо и шею – похожую одежду носили вроде бы женщины неверных в Магрибе и Египте.

Сквозь небольшую прямоугольную прорезь были видны синие молодые глаза и молочно – белая кожа лба и переносицы. Лишь по этому признаку, да еще пряди светлых слегка вьющихся волос, выбивавшейся из под нижнего края маски, можно было догадаться, что стоящая перед ним еще молода: лет двадцати трех – двадцати четырех.

Что-то было в ней такое, из-за чего подвыпивший капитан проглотил ядреное солдатское словечко, готовое сорваться с языка.

– Это, хм, мой новый лейтенант, – как-то не слишком уверенно произнес Жюсс. – Ты из королевских, храбрец-молодец? – сухо спросила незнакомка. Ее речь выдавала в ней чужеземку, но было непонятно – какому народу мог принадлежать этот странный свистящий акцент? Капитан молча кивнул. – Сейчас увидим, какой ты храбрый… Медленно, словно нехотя, женщина начала стягивать с головы колпак. Краем глаза Кер заметил, как Жюсс подался назад, зажмурив глаза…

…В своей жизни капитан Кер повидал немало страшных вещей, и хоть и не принадлежал к той породе бывалых людей, что любят к месту и не к месту похвалиться своей неустрашимостью, все же не думал, что может так испугаться. Потому что лицо, что было скрыто полотняной маской, не было человеческим. Казалось, на него взирает кошмарный демон, попущением божьим обретший плоть и кровь. Серовато– бурый, неживой цвет изрытой рубцами и шрамами кожи. Белесый высохший хрящ на месте вырванного носа, отсеченные уши, рот с напрочь срезанными губами кривящийся в какой-то жуткой усмешке. И нежная кожа лба вместе с васильковыми чистыми глазами только усиливала кошмарное впечатление.

Лишь несколько прядей длинных волос росли на голой коже черепа, сплошь покрытой страшными бугристыми шрамами от ожогов. Такие следы оставляет горящая смола или кипящее масло.

Должно быть, лицо Жоржа Кера сильно изменилось, потому что женщина рассмеялась – не дай Бог никому увидеть подобное. Капитан со страхом и отвращением заметил, как в глубине изуродованного рта шевелиться язык, напоминавший сизого слизня.

– Неохота снимать кольчугу, а то бы я показала тебе, место, где раньше росли мои груди. И то, другое – до которого вы, мужики, большие охотники. Там, правда, все криво срослось, так что оно не такое соблазнительное, как было раньше…

Натянув колпак, лучница, не оглядываясь, ушла прочь.

– Кто ж это ее так? – спросил Кер, вытирая пот со лба.

– Она из-под Брюгге, – тихо ответил Жюсс. Только она из всего предместья и осталась жива. – Слыхал, поди, что там творилось, когда ваши последнее восстание давили?

Капитан не только слышал, но и видел все это своими глазами, но предпочел промолчать.

– А ты крепок, брат Жорж, – похвалил его гасконец. Я вот до сих пор привыкнуть не могу. Иные вообще в обморок падают по первому разу.

Так, беседуя о том – о сем, они вошли под своды дворца герцога Нормандского, который занимали лучники Гасконца. В залах и коридорах прямо на полу расположились бойцы. Многие спали, не обращая внимание на окружающий шум. Жюсс показал ему небольшую угловую комнатку на втором этаже с одним окном – то ли жилище прислуги, то ли кладовку, объяснив, что она станет его жилищем. Все ее убранство составлял рассохшийся шкаф с одной дверцей, узкая монашеская кровать, колченогий стол и табурет.

Оставшись один, капитан уселся на кровать и глубоко задумался – так ли уж хорошо, что он попал в число бунтовщиков? Да, это, конечно, может изрядно помочь, но ведь Артюр так ничего и не сообщил о своих планах. Что если у него были совершенно другие намерения относительно его, Жоржа Кера? Что если его присутствие будет колдуну необходимо, а он теперь связан своей новой должностью? Конечно, с другой стороны, у него не было выхода… И надо ж было помянуть этого Арно Беспощадного! Вот уж, не приведи Господи, ввязываться во все эти тайные дела! Чтобы отвлечься, Кер решил пересчитать содержимое отданного ему колдуном кошелька. Денег оказалось довольно много. Среди су разнообразной чеканки, талеров из немецких земель и кастильских мараведисов, было несколько золотых флоринов и дукатов, пара французских золотых экю с короной и агнцем и даже истертый имперский солид, которые перестали чеканить уже невесть сколько лет назад. От этого увлекательного занятия его оторвало внезапное появление на пороге Жюсса – Кер едва успел спрятать мешочек за пазуху. Обветренное лицо командира лучилось радостью.

– Вставай, друг, пошли!

– Что стряслось? – встревожено спросил Жорж.

– Да не беспокойся; ох, счастье-то какое! – Сама Светлая Дева в город прибывает, в нашем дворце желает остановиться!

– Здесь?! – капитан вскочил.

– Ох, ну конечно же! Или ты думаешь, чего это я тут бегаю?! Вот счастье-то!

Следующие полчаса были заполнены муравьиной суетой. Половина лучников убежала встречать повелительницу, другие просто бессмысленно метались в разные стороны, выражая свою радость громкими криками. Жюсс бегал туда-сюда, таская Кера за собой, и требовал, чтобы все немедленно очистили дворец.

– Все собрались у Парижских ворот, не протолкнуться! – просунувшись в дверь, сообщил какой-то парень, в помятой каске. Вскочив, Жюсс унесся куда-то. Кер уже совсем было собрался покинуть отель, но тут вспомнил, что оставил в каморке плащ. Мимо него торопливо пробегали последние мятежники, таща за руки и за ноги своих мертвецки пьяных товарищей. Когда капитан, забрав плащ, вышел за порог, дворец поразил его своей тишиной. Гулкий звук его шагов особенно громко отдавался в пустых коридорах. Все убежали прочь, и никто не проверил: не остался ли кто – нибудь внутри. Непорядок, ну да что с мужиков сиволапых взять? С улицы донесся нарастающий гул.

…Потом, даже много времени спустя он не смог объяснить себе – что заставило его тогда, вместо того, чтобы как можно быстрее покинуть это место, вернуться в комнатенку и прильнуть к окну. Площадь перед герцогским отелем в один момент до отказа заполнила огромная толпа. Горожане, крестьяне, мятежники – все вперемешку ожидали появления своей госпожи.

– Она уже здесь! – возбужденно выкрикнул кто то. – Хвала Богу Вышнему!! Спасительница!! – вразнобой подхватил народ. Слышался гул, как от растревоженного улья. Невозможно было разобрать отдельных слов, но Керу показалось, что толпа распевала какой-то приветственный гимн. Среди людского моря, окруженная немногочисленными всадниками, плыла небогатого вида карета, запряженная четверкой лошадей. Тысячеголосый крик взлетел над площадью, истошный крик надежды и радости.

– Дева!! Дева!! Спасительница!! Многие плакали от счастья, падали на колени, молитвенно простирая руки.

– Матерь наша!! Веди нас!! Веди!!! Спасительница!

Отскочив от окна, он быстро выскочил прочь из комнатенки, пересек коридор и, намереваясь побыстрее убраться из отеля, от греха подальше, вышел на галерею, огибающую замкнутый квадрат внутреннего дворика. Осмотревшись, он замер на пороге. Как оказалось, Кер был не единственный, кто не покинул отель. У самых перил стоял человек, неотрывно смотревший во двор. Возможно, этот мятежник желал поближе увидеть свою госпожу или же просто почему-либо замешкался, как и сам Жорж, а может он все это время дрых где нибудь в закутке. Он не обернулся, должно быть, даже не услышав шагов Кера. Длинные волосы цвета воронова крыла, спускались на плечи, обтянутые серым кафтаном – точно таким же, как у капитана. На плече висел лук и полный стрел колчан. Больше на галереях и во дворе не было никого. Ни один силуэт не мелькнул в окнах. Похоже, во всем дворце их осталось двое…Распахнулись ворота, впуская возок, спрыгнувшие с козел два панцирника тут же закрыли их. Кер замер: из возка вышла женщина в белом длинном одеянии и неторопливо пошла по разостланным коврам к распахнутой двери. Капитан, ощутив холод между лопаток, понял: «Она». До боли сощурившись, он смотрел на предводительницу мятежа, стараясь не упустить ни единой мелочи. Не видя издали ее лица, он тем не менее почувствовал, что она очень хороша собой, да что говорить – необыкновенно красива. Ее волосы светились темным золотом, движения были так грациозны, что у капитана еще сильней забилось сердце. Белое простое платье, из-под которого выглядывали носки белых же башмаков, узкий голубой поясок на талии. Никаких украшений на ней не было, точно так же, как не было видно ничего похожего на оружие. Она что-то спокойно говорила шедшим позади нее на два-три шага приближенным, среди которых Кер заметил и уже виденную им Арлетт. Какая-то неведомая, необычная, иная сила явственно чувствовалась в ней. Сила, непохожая на ту, к которой привык капитан. Он понял сейчас, что имел ввиду тот парень…