Шон Мур - Конан и мрачный серый бог Страница 49

Одна бочка располагалась перед стеком, с крышкой наискось. Сивитри сняла деревянное покрытие и погрузила руку внутрь. Вместо слякоти жидкости звон металла звучал в её пределах. Она небрежно вынула свою руку и, позволяя падать монетам из ее открытой ладони, назад в баррель.

— Борода Белла! — Сердце Конана прыгнуло в его горло, когда льющееся каскадом золото мерцало в искусственном освещении. Он приблизился к Сивитри и смотрел в бочку, которая была на две трети полна золотыми дисками. Здесь было больше богатства, чем много воинов видели за их сроки службы, самых разнообразных размеров, форм, и печатей от казначейств всех земель. В целом это означало промысел, охватывающий западное побережье Зингары и отдаленные города вне полных джунглей восточной Вендии.

— Все, что ты и твоя лошадь можете перенести, я дам тебе, киммериец, если ты отправишься в этот поход в Медный Город со мной и поможешь мне достать Зловещего мрачного Бога.

Конан ворчал и сделал паузу на мгновение прежде, чем принять предложение.

Эрлик, он больше рисковал за менее щедрые награды, чем это! Но даже самое огромное добытое богатство нельзя будет использовать в проклятом Аду.

Моментально он придал мыслям другое направление. «Тогда, в Медный Город, — решил Конан. — За золотом и богом! Убийцы, одержимый жаждой власти глава гильдии, и суеверие быть проклятым», — думал он.

Киммериец прорубил бы себе путь через каждый военный клан на земле пиктов для богатой добычи здесь. Если бы он знал, что контрабанда вина была столь прибыльной практикой, он, возможно, давно занялся бы ей.

Сивитри тонко улыбнулась.

— У нас мало времени прежде, чем посланец приедет, чтобы отвезти их моей подруге. Нарсар сказал мне, что визиты не регулярны. Один из посланцев — провидец с даром «видеть правду», так что ни один приближённый не может украсть из запаса без знания ее об этом. Нарсар сообщит посланцу о моем изъятии небольшого количества золота, но меня это не заботит. Я отдала бы собственную жизнь, чтобы уберечь мою сестру от судьбы, предначертанной в тех дощечках.

— Обладая таким богатством, не экономя, почему она просто не наняла меня, чтобы забрать бога? — Конан отвёл взгляд от содержания бочки, чтобы изучить вдумчивое выражение Сивитри.

— Ты — мужчина, киммериец, и как я упоминала, мужчины — всего лишь инструменты для нее. Она испытывает большое удовольствие в использовании мужчин, когда позволяют обстоятельства. К чему торговаться с тобой, когда она знала, что ты планируешь искать бога? Когда она узнала, что ты намеревался следовать по карте в Медный Город.

— Но только ты и Рулвио знали это, — возразил Конан. — Почему ты сказала это Нефрит, если ты стремилась препятствовать попаданию артефакта в ее руки? Сивитри покачала головой.

— Я сожалею, что сказала, но есть те среди твоей команды — нет, не твой первый помощник — кто также знал. У моей хозяйки есть шпион на борту почти каждого пиратского судна на плаву, быть это аргоссцы, бараханцы, или зингарцы.

Я присутствовал, когда шпион от твоего «Ястреба» делал свой отчет, хотя в то время, она говорила, что не в ее планах позволить тебе находить бога и послала Тоджа убить тебя до этого. Я предположила, что она украдет карту у тебя по возвращению. Только позже, когда она не сделала попытки вырвать пергамент у тебя, я начала подозревать ее план. И присутствие Тоджа здесь подтверждает это.

Хотя Конан не заметил коварства в лице Сивитри, он сомневался в её истинных побуждениях. Даже в этом случае, он был настроен отправиться в Медный Город, достать статую жемчуга, и увидеть, могла ли Сивитри тогда замыслить заговор против него. Он был уверен в себе специально для данного случая. Киммериец чувствовал, как будто он стоял в успокоенном центре большого урагана, тот, который огибал бы его со всех направлений, если бы он схватил бога.

Хорошо, он был бы готов в течение того момента, и оказался бы перед ним с открытыми глазами и обнажённой сталью.

— Пора нам тогда удалиться, — устало сказала Сивитри. — Будет лучше, если мы отбудем с проблесками дневного света.

Они спустились по шагам тщательно, избегая самого края и повторно вошли в Аметистовую Комнату. Сивитри закрывала потайную дверь, процесс потребовал, чтобы она надавила на дверь и задвигала камень пола на место. После нескольких попыток это отозвалось с ударом.

— Спальни находятся в конце зала, — сказала Сивитри, когда она и Конан оставили комнату.

— Да, Кром знает, когда нам ещё придётся немного поспать.

Киммериец зевал и потягивался, приветствуя шанс отдохнуть умом и телом.

Он задержался в прихожей, чтобы восхититься набором драгоценного камня в декоративной двери там. Импульсивно, он решил подвергнуть женщину небольшому тесту.

— Прежде, чем мы удалимся, я просил бы один символ твоей веры — тот аметист. Этот символ я сохраню до того, пока благополучно не перенесу своё золото через ворота Сардиса.

— Возьми это, если ты хочешь, — она кивнула, не моргнув глазом без колебания.

Держите это, сохраняя, тем не менее, или другой должен будет изготовлен, чтобы сработала дверь. И бережно храните эту деталь от металлической настройки позади, так, чтобы мы могли использовать это позже без задержки. — Она вручила свою шпильку киммерийцу.

Конан ослабил драгоценный камень из его мастерски сформовавшего гнезда и вытянул его. Он поглядел на это прежде, чем подвернуть в его жилет, удивляясь, что такой красиво полированный камень служил простым вводным устройством.

Как будто прочитав его мысли, Сивитри улыбнулась.

— Балвадек не жалел расходов. Жди, пока ты не увидел Сапфировую Комнату.

Они шли по толстому рубиновому ковру, заглушавшему шаги, приведшие к большому залу ниже. Приглушенное эхо пения стихло, когда они достигли конца коридора. Там другая усыпанная драгоценным камнем дверь встала перед ними.

Между подсвечниками, державшими мерцающие факелы, дверь выделялась вырезанным гербом герцога, обрамленном мерцающими драгоценностями столь же синими как Западный Океан в летний полдень.

Сивитри, казалось, не впечатлилась, как будто она была приучена к богато украшенной среде. Ее особенности, фактически, действительно казалось, соответствовали таковым для того, кто вырос во дворце. Со своей стороны, Конан чувствовал более непринужденно в лесах или на морях. Он выиграл или захватил драгоценности за его годы борьбы, но они, казались, убегали прежде, чем он когда- либо думал об успокоении и построении собственного замка. Киммериец полагал, что однажды он мог бы достичь такой роскоши, после накопления большего количества драгоценностей, чем он мог просто отдать распутной девке или проиграть в кости. Все же он сомневался, что его тщеславие уподобиться Балвадеку, украсившему те самые двери драгоценностями достаточными, чтобы прокормить дюжины семей в течение многих лет.