Алан Фостер - Флинкс на распутье Страница 5

Для серьезных любителей старины эти горе-кладоискатели были не более чем осквернителями могил, уничтожавшими бесценное наследие недоступной для понимания цивилизации. Наиболее дерзкие и легкомысленные авантюристы не колеблясь сровняли бы с землей любой храм ради находки, на которой можно хоть чуть-чуть нагреть руки. А до того, что вся территория станет непригодной для изучения, им не было никакого дела.

Беднейшие из старателей, лишенные финансовой поддержки крупных фирм и держащиеся на плаву только благодаря собственной находчивости, жаловались на все это властям; те же всегда принимали сторону крупных учреждений. Эти жалобщики-бедняки наоткрывали столько храмов и других руин, что на их изучение требуются тысячи лет. Старатели пытались доказать, что каждая новая находка в джунглях увеличивает сумму научных знаний, но их не всегда слушали.

Промежуточное положение между враждующими группами занимали «герои-одиночки»; будучи одновременно учеными и старателями, они колесили по всей планете. В их душах соседствовали, постоянно конфликтуя, жажда знаний и алчность.

Особняком держались те, кто прибыл на Аласпин, чтобы удовлетворять (разумеется, за деньги) потребности как ученых, так и рудокопов.

Далеко не каждый ученый пользовался поддержкой какого-либо общепризнанного исследовательского института. Далеко не каждый старатель гнул спину на крупную компанию или синдикат. Поэтому всегда находились те, кто, будучи стеснен в средствах, нуждались в дешевых магазинах и шумных, но недорогих развлечениях наподобие симиспина. Содержатели злачных заведений были единственными, кто по праву мог назвать себя гражданами Аласпина. Они прочно обосновались в этом мире, в отличие от ученых, мечтавших как можно скорее совершить великое открытие и почить на лаврах, или от старателей, даже во сне видевших историческую находку, которая ждет их прихода в каком-нибудь увитом плющом храме или на дне безымянного ручья.

И, наконец, здесь был Флинкс.

Его нельзя было причислить ни к одному слою населения Аласпина. Он прилетел не для того, чтобы разведывать недра или заниматься археологией, хотя и изучал досконально все, что попадалось ему на пути. Ученые принимали его за чудака-студента, собирающего материал для диплома; старатели — за собрата-одиночку. Ведь кто, как не старатель, мог обзавестись летающим змеем, или карликовым драконом, который постоянно восседал у Флинкса на плече? Кто еще стал бы избегать мимолетных знакомств и досужих разговоров? Нельзя сказать, что молодой человек старался отпугнуть навязчивых собеседников. Но зловещий облик его смертоносного питомца заставлял любопытных держаться на расстоянии.

С теми, кто, набравшись смелости, а может быть, по незнанию заводил с Флинксом разговор на улице или в вестибюле небольшой гостиницы, юноша был предельно вежлив. Нет, он не студент. И не геолог. Нет, он не из персонала какой-либо корпорации, обслуживающей планету. Хотите верьте, хотите нет, но он прилетел на Аласпин, чтобы обрести родину. Услышав такой ответ, любопытные оставляли его в покое, пребывая в еще большем недоумении, чем до того, как обратились с вопросом.

Что касается Флинкса, то ему были дороги все, кого он встречал: и те, кто донимал его вопросами, и те, кто, разглядев на спине дракончика по имени Пип яркие голубые и розовые ромбы, переходил на другую сторону улицы. Чем старше становился Флинкс, тем удивительней казался ему мир людей. До недавнего времени незрелость ума мешала ему по-настоящему постичь, каким необыкновенным организмом является человеческий род.

Транксы тоже представляли для него интерес. Их общественное устройство коренным образом отличалось от человеческого. Но, несмотря на все различия жизненных приоритетов и верований, эти расы прекрасно уживались друг с другом.

Флинкс не жалел времени на изучение цивилизаций транксов и людей. Частично это объяснялось тем, что он постоянно искал кого-то, такого же единственного в своем роде, как и он сам. Поиски, впрочем, были безрезультатными.

Об этом всем он и размышлял, размахивая мачете. На удивление примитивный инструмент — всего лишь кусок металла, заостренная тяжелая полоса. В любой лавке Миммисомпо, торгующей снаряжением, можно было купить лазерный резак, но Флинкс предпочитал эту древнюю диковину. Разве может сравниться удовольствие от размахивания увесистым клинком с простым нажатием кнопки? Резак работал чисто и бесшумно — нажал гашетку и води лучом. Орудуя же мачете, можно еще и вдыхать запах рассеченных зеленых и пурпурных растений. То, что после себя он оставляет разрушения, не волновало Флинкса. Не пройдет и недели, как тропа, проложенная им в чащобе, будет задушена новой растительностью, а почва снова лишится солнечного света.

Вокруг высились деревья-гиганты. Флинкс как зачарованный засмотрелся на одно из них. Его ствол, точно колонны, подпирали мощные корни. Они были увиты эпифитами и усыпаны яркими малиновыми цветами. Возле воронкообразных соцветий роились крошечные иссиня-черные насекомые. Четырехкрылые родственники земных мотыльков отпихивали друг дружку, не дожидаясь своей очереди, чтобы набрать нектара.

Менее хрупкие создания пытались прокусить ботинки Флинкса, вязнущие в серой грязи. Эти твари жаждали крови.

Флинкса спасал от гнуса высокочастотный репеллент, пристегнутый к поясному ремню. Кроме того, широкополая шляпа юноши, рубашка с длинным рукавом и брюки были пропитаны сильным отпугивающим составом.

Хотя сам Флинкс и не догадывался об этом, но внешне он был похож на первопроходцев, открывателей Аласпина. Эти люди пошли бы на все, даже на преступление, чтобы обзавестись чудесными электронными и химическими средствами и держать мерзких тварей на приличном расстоянии от себя. А вот транксы совершенно не нуждались в подобных ухищрениях. Ну какой кровопийца прокусит их хитиновый панцирь! Обходились они и без брюк на охлаждающей подкладке. Такая одежда и людям причиняла неудобства, но без них выдержать изнуряющую жару мог далеко не всякий.

Все эти приспособления были ужасно дороги, однако деньги меньше всего волновали Флинкса. Хотя он не был сказочно богат, но и не бедствовал.

Его уши наполнило жужжание. Но присутствие дракончиков он ощутил задолго до того, как услышал гул. Пип, которая до этого покоилась у него на плече, свернувшись калачиком, распрямилась и взмыла в воздух. Снова пожаловали! Вон они, справа, между деревьями.

Каждый из них был чуть больше колибри. Сбившись в стайку, они устремились к Флинксу и закружились вокруг его головы. Он ласково улыбнулся им, а затем, повернувшись, зашагал к озеру, которое обнаружил на топографической карте. Тогда ему подумалось, что лучшего места для прощания не найти. Но в действительности озеро оказалось еще прекраснее, когда он прорубил дорогу сквозь заросли и очутился на высоком, крутом берегу.