Путь пирата домой - Дмитрий Юрьевич Игуменцев Страница 5

На грубо сделанном столе стояли два стакана воды, рядом лежали две лепешки с золотистой корочкой. То была единственная пища, вкушаемая молодыми женщинами за весь день. Но Кая была рада и этому. Она радовалась каждому дню, каким бы трудным он ни был. И этот подземный город Баракат, даровавший им ночлег был прекраснейшим для нее местом на свете. Ибо всего несколько дней назад, в этом же самом доме останавливался Эрл.

Глава 5. Черный город

Долгую, серую равнину во множестве покрывали мелкие лужицы. В небе стоял мутно-грязный туман, сквозь который слабо и тускло светило солнце. Оно не освещало местность и не разгоняло сумерки, а только еще больше сгущало их. Здесь холод и пустота одержали над ним верх. Складывалось впечатление, будто там выше тонких и призрачных облаков гигантская черная дыра вытягивала с этой стороны планеты все жизненные силы, настолько пусто было вокруг. Растения не способны были окрепнуть и закрепиться за скользкие черные камни. Хотелось быть как можно дальше от места, где небо собиралось упасть на землю. Просто держаться подальше. В этих краях не было и не будет никогда людей, таких, каких мы знаем. Лишь только тени. Но даже тени оказались способны воздвигнуть город. Непонятное, единое строение опутывали тысячи черных нитей тянущиеся от земли и от окрестных гор. В этом городе обычный человек высохнет и истает за несколько дней. Жизненные силы из тела вытекут как кровь из незатягивающейся раны. И бедный путник, задержавшийся непозволительно долго в этом городе, умрет и станет одной из тысячи теней. Такая перспектива нисколько не пугает визиря Кимрады, настолько велика его жажда.

Залы и комнаты города абсолютно пусты и вместе с тем опоясаны, и пронизаны точно такими же, как и на улице, черными, пульсирующими нитями. Часто они проходят сквозь стены, разрывая камень и образовывая огромные трещины, растекающиеся на более мелкие повсюду, по потолку, по полу. Было удивительно, как до сих пор высокие сооружения стояли и не рушились. Должно быть нити, что прочнее канатов удерживали части зданий вместе. В зале, наполненном полумраком и тенями, казалось к самому себе, вопрошал Низар. Однако тени, создавая жуткую атмосферу, едва заметно кружили вокруг него, следовали по мрачным стенам и углам и внимательно слушали.

“Почему могущественные повелители мира считают себя избранными людьми, достойными вершить судьбы народов лишь только потому, что удачно родились в подходящей семье, в подходящее время, — с надрывом произносил визирь, в этом краю слова давались ему тяжело. — По их разумению все остальные, второй сорт, подданные в их услужении, инструмент, данный свыше творить задуманное. И как любому другому инструменту положено подчиняться воле своего правителя, никак и ничем не проявляя себя ни мыслями, ни делами. Мне тесно, я задыхаюсь. Такие как Сахиб сковывают и связывают мне мысли и дыхание. Я хочу владеть городами и землями, морем, небом и людьми. Быть их единоличным владельцем и распорядителем. Мужчины, женщины и дети, чтобы все радовались, увидев меня, благоговейно и смиренно смотрели в сторону замка даже тогда, когда меня не будет в нем. Я не стану жить во дворце. Он мне опротивел. В нем будут жить коровы, овцы и свиньи. Мне же нужны остроконечные башни на высоком утесе. Я хочу уничтожить Сахиба. Но он слишком крепкий здоровьем. Я сделал все. Как надо. Но время идет, а претендентов становится все больше. Я не стерплю еще одного хозяина надо мной”.

Низар вертелся вокруг своей оси, пристально вглядываясь в тени. Те в свою очередь то ускоряли, то замедляли свой темп, приближались и отдалялись, сводя визиря с ума.

“Я устал ждать, когда этот момент наступит. Когда, наконец, сгинет Сахиб, — продолжил Низар, опустившись на колени, закрыв глаза и обхватив голову руками, оттого что все вокруг кружилось и ходило ходуном. — Хочу, перед этим видеть его жалким и ничтожным, презренным нищим. Где будет его слава и величие, когда окажется он в грязи? О! Для него у меня есть сладкое, изысканное блюдо под названием воздаяние. Его обожаемая и несравненная принцесса, дочка над которой он дрожит и трясется. Она, дочь разбойников, будет ублажать день и ночь солдат и бродяг за еду. А братец ее, некогда славный воин, шахзаде Алий работать с утра до зари в хлеву. Чистить стойла после скотины грязный и немытый. Получать тумаков по вечерам и есть червивую похлебку. Хочу, чтобы он все это видел и ничего не мог с этим поделать. Хочу посадить его на цепь и приходить к нему с вестями о жизни его детей. О! Это будет истинное удовольствие для меня! Настоящее воздаяние за годы унижений!”

“Спокойно, спокойно, наш друг, — ответили ему тени. — Мы вновь и вновь повторяем тебе: выдержка, хладнокровие и коварство наше оружие. Нам не нужны промежуточные результаты, нам нужно абсолютно все”.

“Но Сахиб не хочет выдавать секретов. Как выведать где скрывается эта мерзкая девчонка? Ни пытками, ни страхом нам не откроется эта тайна. Прошу остановитесь, мне не выдержать вашего темпа”.

“Он дышит, значит, живет, — произнесла одна из теней, вышедшая вперед и обернувшаяся точной копией Низара. — Так лучше?”

“Гораздо лучше”, — визирь, словно к зеркалу протянул руку и коснулся своей копии.

“Любовь слабое место всех живущих”

“Уж точно не мое. Это чувство чуждо и ненужно для меня. Оно затуманивает разум и лишает воли. Прочь, прочь из разума его под корень. Так больше места, ведь моя жажда власти и отмщения растет там, в голове как дерево и пространства ей надо очень много. Но скажите, вам какой толк от падения правителя Кимрады? Вы завоюете и разрушите царство?”

“Вовсе нет, — тень рассмеялась. — Все это уже было. Миа, Кристиан — любопытные, смелые, сосредоточение величия и света, под стать богам и ангелам. Они бесили и раздражали нас. Они нарушили наш покой. Покой пустоты. Мы уничтожили Мериаречье, это было очень интересно. Но все быстро закончилось, этого мало. Мы с тобой похожи. Мы жаждем лицезреть страдания. Долго и много. Мы должны восстановиться после битвы. Мы дадим вам все, что вы захотите”.

“Но я, меня то будут чествовать и восхвалять?”

“Не то, что восхвалять, боготворить. Ведь у тебя будет столько богатства, что ты не будешь знать, куда его девать”.

“Не понимаю, в чем подвох?”

“Наши дары изменят вас всех. Вы