Копье Теней - Джош Рейнольдс Страница 50

— Это нужно сделать.

— Откуда ты знаешь, что он не вложил эту мысль в твою голову, как кузнец, забивающий гвоздь? — Адхема постучала пальцем по своему виску. — Боги говорят, смертные повинуются. Иначе никак. Это как если тебя рушится огромная волна — и все, что тебе остается, — это бежать впереди нее. Бежать туда, куда от тебя хотят.

— А что, у Наташа по-другому?

— Нагаш, он… всё, — сказала, помолчав, Адхема. — В нем заключены многие множества. Как и в Зигмаре. Боги — не люди, и существование их иное, не ограниченное одной жизнью. Я видела Нагаша свободным — титаном смерти, шагающим по полю трупов. Там, куда падала его тень, мертвые вставали и шли, стремясь насытиться плотью живых. И я видела Нагаш-Мора, спокойного и безмолвного, взвешивающего сердца мертвых душ и сравнивающего их с перышком. И я знаю, есть и другие облики. Брошенное Дитя, уводящее тех, кто умер прежде назначенного им времени, в мирную дрему, и Черный Жрец, приходящий на помощь тем, чья смерть невыносимо болезненна. Все они — Нагаш, и Нагаш — они все.

— И какому Нагашу ты служишь? — спросил Волькер.

— Тому, кто способен победить в войне во благо Шаиша. — Пальцы Адхемы барабанили по эфесу ее меча. — Тому, кто поднимает тела врагов и бросает их против их же недавних союзников. Тому, кто не успокоится, пока не очистит Владение Смерти от фальшивой жизни. Бессмертному Царю, ведущему на бои девятьсот девяносто девять легионов. — Она ухмыльнулась. — Шагающему в тени и крови каждого человека.

От ее слов Волькера пробрал озноб. Среди армии Азира имя Нагаша считалось проклятием. Он был если и не другом смерти, то ее близким знакомым. Но Хозяин Смерти был кошмаром, недоступным пониманию. Голодной тенью на стене пещеры, тянущей черные пальцы к тем, кто съежился у огня. Даже Губительные Силы, какими бы устрашающими они ни были, не внушали такого ужаса, как сущность, известная в Янтарных степях как Терпеливый Охотник. И все-таки есть ли лучший союзник против ночных кошмаров, поджидающих за пределами света костра? Стравить ужас с ужасом и посмотреть, кто окажется сильнее…

Волькер признавал практичность такого подхода, хотя душа его и сжималась. Это все равно что дать залп по рукопашной, когда знаешь, что рискуешь собственными людьми, но одновременно взвешиваешь потенциальный вред, который можешь причинить врагу. И зачастую именно этот риск становится тонкой гранью между победой и поражением.

Адхема улыбнулась.

— Ты понимаешь.

И это не было вопросом.

Волькер кивнул.

— Отчасти. — Он помолчал, потом спросил: — Почему ты помогла мне?

— Возможно, потому что мне это было приятно. — Адхема прислонилась к поручням. — Или, возможно, я просто воспользовалась моментом — удобным, так сказать, случаем.

— Звучит малоутешительно. — Взгляд Волькера застыл на винтовке. — Я, знаешь ли, не дурак. Сомневаюсь, что в тебе есть хоть капля сочувствия. Но ты, по крайней мере, честна. Это я могу уважать.

Адхема хмыкнула:

— Болван.

— Я никогда не был хорошим лжецом. — Он поставил приклад винтовки на палубу. — Не видел повода учиться. Ложь — дешевка, замок на песке.

— Говоришь как дуардин.

Волькер улыбнулся.

— Радуйся, что они тебя сейчас не слышат. — Он посмотрел на нее. — Я благодарю тебя, вне зависимости от твоих мотивов. Наш поиск мог бы закончиться, не начавшись, если бы не твое вмешательство.

— Полагаю. — Адхема постучала по перилам костяшками пальцев. — Но, думаю, ты тут не ради оружия. Так почему?

— Из-за друга.

— А! Друзья. Помню. Больше проблем, чем пользы, по моему опыту. — Она покачала головой. — У меня вместо друзей — сестры.

— А есть разница?

— О, огромная. Это и лучше, и хуже. — Адхема вглядывалась во тьму. — Сестры по крови, а не по плоти, но все равно сестры. Мы знаем друг друга лучше, чем должны, мои сестры и я.

Теперь и Волькер разглядывал далекие звезды.

— Возможно, это о чем-то говорит. Моя семья… ну, мы совсем не понимаем друг друга.

— Маленькие милости. — Адхема выпрямилась. — Любопытно…

— Что?

— Запах твоей крови. Он у тебя с таким резким привкусом, наводящим на мысль о чистой воде и горных пиках. У меня даже зубы сводит, когда я о ней думаю.

Внезапно Волькер осознал, как близко к нему стоит вампирша. Она пахла чем-то тошнотворно-сладким, он даже различал черные вены, бегущие под ее бледной кожей. Волькер напомнил себе, что она — не человек и не была таковой уже много лет, по ее собственному признанию. Он медленно перевел дыхание, заставляя себя успокоиться.

— Ну, не думай. Я предпочитаю, чтобы моя кровь оставалась там, где есть.

— Это трудно. Когда я теряю контроль, я кормлю своего внутреннего зверя. Порой мне хочется сбросить кожу вместе с последним воспоминанием о том, чем я была. — От ее улыбки делалось жутко. — Так было бы лучше. Стать зверем, чья единственная забота — найти себе еду. Но нет. Я становилась тем, что я есть, не для того, чтобы забывать. И не для того, чтобы прощать. — Она погладила дымчатый завиток эфирного золота, скользнувший возле перил. — Это делает меня чудовищем?

— Да, — сказал Волькер. — Но каким именно чудовищем, зависит от тебя. — Он поднял оружие. — Этой винтовкой я отнял больше жизней, чем могу сосчитать. Вражеских жизней в основном. Я снимал их по одному. Но сперва я следил за ними. Узнавал их, пускай только на миг. А потом убивал. — Он печально улыбнулся. В скверные ночи лица некоторых убитых являлись ему во снах: стражник вольной гильдии, пойманный кровеграбами, умоляющий о милосердной смерти до того, как дикари начнут трапезу; старик-вождь, который повел своих людей в отчаянную атаку на металлических чудовищ Железноспаянных и который отказался поклониться высокородному из Азира; гордая королева в паланкине, не пожелавшая покориться воле избранных Зигмара, потребовавших, чтобы она низвергла идолов своего народа.

Он видел их лица — и пробуждался с криком, и уже не мог больше заснуть, размышляя, было ли все это необходимо, и является ли правосудие жестокой правдой или просто фикцией, вымыслом богов для оправдания своих капризов. Он посмотрел на вампиршу:

— Хорошо это или плохо — убить противника, не видящего приближения смерти? Вождь-варвар, бражничающий со своей родней. Зверолюд, прыгающий в луже. Оррук, пляшущий под бой барабанов племени. Они не слышат выстрела, обрывающего их жизнь. И не видят его последствий.

— Там, откуда я пришла, это считается милостью. Моя царица — и тот, кому она служит, — предпочитает, чтобы враг полностью прочувствовал глупость сопротивления. Смерть нельзя победить: ее можно только отсрочить. — Адхема смахнула с лица упавшую прядь. — Даже твой грозовой бог это знает.

Волькер коснулся