Квестер - Андрей Владиславович Немиров Страница 52

спираль, сквозь неплотные сплетения витков которой, прямо у него под ногами, проглядывала чернота абсолютно пустого пространства. Касьянов нагнулся, сунул руку между витков этого «нагревательного элемента» гигантской «электроплитки» и явственно ощутил, что рука… исчезла. Просто её не было. И он явно это чувствовал, точнее, …НЕ чувствовал: он не чувствовал своих пальцев, не мог ими пошевелить; сунув руку по основание кисти, он не почувствовал кисти. Вынул руку — и снова: и она на месте, и её ощущение тоже!

«Чудеса!» — Касьянов выпрямился и тут же услышал за спиной голос:

— Стой, где стоишь, не поворачивайся! Оружие на землю!

Касьянов вздрогнул, а мозг, мгновенно переключившись с удивления на самосохранение, с лихорадочной быстротой стал отщёлкивать варианты:

«Чистильщики» уже убили бы — они не раздумывают. Такие, как Старик — не спрашивали бы, а ушли бы подальше. Подготовленные «пришельцы» — чем-нибудь бы ударили, придавили или разрубили. Так что это ни те, ни другие, ни третьи. Это — обычные «новички». Это — «лохи тряпошные». И сейчас мы им покажем, кто в доме хозяин!»

Пахан сделал всё, как надо: прикинулся, что кладёт «луч» на траву, но в последний момент бросился ничком на «спираль», в падении развернулся и, не видя куда, полоснул «лучом» широкую дугу на высоте живота — груди человека среднего роста. Окончательно упав на спину, увидел, как впереди полыхнуло зарево из пяти-шести факелов (люди) и маленьких свечек (ветви кустарников). Он заорал своей охране: «ко мне!!!» и вдруг услышал, как земля отозвалась каким-то скрежетом, смешанным с приближающимся гулом. «Что это?» — только и успел подумать он, как его схватило и понесло, крутя и швыряя на кусты, камни и поваленные деревья…

Глава одиннадцатая

1

Засевшие в засаде «райцы» напряжённо вслушивались в нарастающий гул конских копыт. Отряд «чистильщиков» вот-вот должен был появиться на просеке. Тофик и Рафик сжали свои автоматы, Филгудыч и Хась плотнее прижались к делейторам.

Заранее разработанного плана у них не было, более того — враг был оповещён о засаде, превосходил их в огневой мощи и был более многочислен, чем в прошлом бою. Но отступать было некуда, и в последние секунды перед боем это поняли все.

Всадников напряжённо ожидали, но они всё равно появились внезапно. Гордо сидящие на своих чёрных лошадях, в чёрных развивающихся плащах, они способны были навести ужас на кого угодно. На всём скаку они перемахнули через лежащую поперек просеки связку брёвен (остатки первого тарана) и оказались прямо между двух баррикад. В это время Филгудыч и Хась почти одновременно открыли огонь. От выстрелов старика вспыхнули и исчезли трое «рыцарей», Хась превратил в пепел ещё двоих. Шестой, последний «чистильщик» сам выпал из седла после того, как его конь перепрыгнул бревно. Он тащился, зацепившись ногой за стремя, пока лошадей не остановили пули автоматчиков из крепости. И даже после этого «рыцарь» остался лежать на земле, как чучело набитое…

Почувствовавший неладное Филгудыч, бросив гудящий, набирающий энергию делейтор Доку, перепрыгнул баррикаду, и что есть мочи побежал к поверженному «рыцарю». Навстречу ему из-за стены «Райской задницы» выскочил Рафик и, на ходу закидывая за спину «калаш», тоже помчался к «чистильщику». Ошарашенные столь быстрым и лёгким исходом боя, из-за укрытий повысовывались и остальные «райцы», внимательно наблюдая за действиями товарищей. И старик, и кавказец добежали до цели практически одновременно. Оба, подняв пыль, упали на колени и запустили руки в чёрный плащ вражеского солдата. А через мгновенье Тюлефан уже орал не своим голосом:

— Подстава: чучела! Прячьтесь! Назад!

Но было поздно. «Чистильщики», выпустив коней с чучелами на просеку, спрятались в кустах, решив дождаться, пока райцы начнут стрелять, обнаружив тем самым свои огневые точки и самих себя. И в тот же момент, когда Филгудыч с Рафиком увидев обман, закричали: «Подстава! Прячьтесь!», «рыцари» открыли огонь.

В деда Тюлефана пришёлся первый же выстрел, вслед за ним сгорел Рафик. После этого ядовито-желтые лучи подожгли обе баррикады, уничтожив практически всех, кто там находился. Луч, пущенный в Хася, угодил в Мэни и Хась, отпрянув от вспыхнувшего перед ним факела, споткнулся и упал на землю. Док, «седьмым чувством» бывшего десантника догадался об обмане «чистильщиков», и за мгновенье до того, как на его баррикаде запылали факелы, отправляя боевых товарищей одного за другим в небытие, он, повинуясь интуиции, отполз от бруствера. Заняв новую позицию для стрельбы, он первым открыл ответный огонь по вспыхивающим в кустарнике жёлтым огонькам, зажигая свечки исчезающих ветвей.

Делейтор Хася схватил француз Шарль, самый молчаливый человек в «Рае», сделал пару неумелых выстрелов… и был сожжён вместе с оружием метким огнём сразу троих «рыцарей».

Из-за оставшейся единственной стены «Райской задницы» беспрестанно палили бесполезные в данной ситуации «калашниковы», но вскоре и это укрепление вспыхнуло, а через пару минут исчезло. Прятавшиеся за стеной люди бросились врассыпную, но их настигали и настигали ядовито-желтые стрелы, и «спираль» то и дело освещалась ярким огнём исчезающих жизней…

Подавив все огневые точки «райцев», «чистильщики» сконцентрировали стрельбу на Доке, который благодаря своей десантской закалке, беспрестанно менял позиции и умудрился остаться в живых (хотя и сам, стреляя наугад, ни разу не попал). Теперь по небольшому бугорку, за которым он прятался, беспрерывно палили сразу шесть стволов. Адское пламя сгорающих деревьев, кустарников и травы окружило Дока, заставив его буквально зарыться в грунт. Однако делейтор уберечь не удалось: сразу два метких попадания обратили его в жёлтый огонь. «Райцы» остались без оружия.

И тогда «чистильщики», наконец, показались на просеке. Стреляя без перерыва, они сомкнулись в ряд, и мощь шести делейторов стала абсолютно разрушительной. Ревущее жёлтое пламя, изрыгаемое безжалостным оружием, уничтожало всё на своём пути, оставляя лишь обугленную землю. «Чистильщики» медленно шли, занимая всю ширину просеки, и несли смерть каждому клочку жизни в «Рае». Это был конец.

2

Тестер, придавленный подрезанной лучом делейтора и рухнувшей на него огромной елью, не мог даже пошевелиться. Кроме пыльного края просеки и травы, ещё уцелевшей на этом краю, он не видел ничего. Понимая, что жить ему осталось немного, он изо всех сил старался не думать о доме, о жене и сыне, о том, как хорошо бывает весенним утром и летним вечером, о том, как приятно сидеть со старыми друзьями за бутылочкой «Московского» и как замечательно, когда женщина понимает стихи Бальмонта…. Он старался не думать обо всём этом, но это, и только это лезло ему в голову в самые последние секунды его жизни. Он уже слышал гудение делейторов