Владимир Лещенко - Тьма внешняя Страница 53

К счастью, ворвавшиеся в Ля-Фер отряды растекались в лабиринте городских улиц и переулков, рассеивались и, лишившись единого командования начинали топтаться на месте.

Многие предались любимому занятию всякого бунтовщика – насилию и мародерству. Горожане били им в спину, обливали их кипятком, сбрасывали на них камни и тяжелую утварь с верхних этажей. Только поэтому немногочисленные защитники города сумели организовать хоть какое-то сопротивление и даже оттеснить противника. Арман дю Шантрель даже загорелся надеждой, что удастся отрезать мужиков от ворот и поднять мост.

…Филипп в очередной раз достал пробегающего мимо врага скользящим ударом, и прыгнув в сторону, обрушил меч на следующего.

Сквозь заливающий глаза пот он видел Барреля и аббата, отбивающимися чуть ли не от десятка врагов одновременно. Впереди друг на друга валились хрипящие в предсмертных муках и уже мертвые. Там сражался капитан Шантрель; его длинный меч безошибочно разил врагов, заставляя более осторожных бежать прочь.

Он пропустил удар в спину, потом еще один, чувствуя, как прогибается железо и болью отзывается куда менее прочная плоть под ним.

Справа от него высокий солдат ловко орудовал пикой, насаживая на нее лезущих вперед противников, как повар – поросят на вертел. Но вот кто-то из его противников оказался ловчее – перерубив древко, он ударом длинного эстока выпустил бедолаге кишки наружу. Ревя от боли, солдат рухнул на землю и тут же попал под ноги нападающим.

Человек в драном и грязном кафтане дорогой материи кинулся на сражающегося рядом с рыцарем пожилого буржуа, что-то нечленораздельно ревя и размахивая окровавленным чеканом. Но, против ожидания, ему достался умелый противник. Не дожидаясь удара, ополченец быстро уклонился влево, клинок в его руке взметнулся, отхватывая напрочь руку, державшую топор. Через несколько секунд вопящего мятежника, тщетно пытавшегося зажать ладонью хлещущую из раны кровь, прикончил вонзившийся под лопатку арбалетный шкворень.

Наконец, не выдержав, мятежники отхлынули прочь, отступив в переулки. Появилась возможность слегка перевести дух.

Доспехи капитана были разрублены в нескольких местах, и капли крови стекали по смятой стали. К нему подбежал какой-то немолодой шевалье без шлема, задыхающийся от усталости.

– Отступаем, капитан! – хрипло закричал рыцарь. – Нас и половины не осталось, а их до черта – не удержим город!

– Куда отступаем? – зло отозвался Шантрель, – из города не вырваться! – Посекут в чистом поле, как зайцев на травле. Отходим к цитадели – там, на крайний случай, есть подземный ход. «Если у его выхода нас уже не ждут» – подумал он про себя.

Над городом повисла серая дымная мгла.

… В ворота яростно молотили чем-то тяжелым. Чем привлекла бунтовщиков не особо выделявшаяся среди окрестных строений усадьба монастырского подворья, было непонятно, но ее ограду осадили, точно крысы – круг овечьего сыра, не меньше полусотни человек.

Штурмующие выкрикивали угрозы и проклятия, сообщая, что они сделают с защитниками, когда доберутся до них. Настойчиво лезли на стену, окружающую дом, переваливались через гребень, прыгали вниз, во двор, и падали, обливаясь кровью – обороняющиеся тоже не дремали. Во двор высыпали даже женщины – кто-то оттаскивал раненых в дом, кто – то помогал перезаряжать самострелы или просто кидал камни во врагов. Но долго это продлиться не могло.

Вот сразу десятку нападавших удалось перемахнуть ограду. Половина из них почти сразу рухнули под ударами защитников, но возникшая заминка дала возможность перебраться через забор новым бойцам Дьяволицы.

Атакующие заполнили двор, сминая немногочисленных вилланов и монахов-бенедиктинцев. Те отчаянно защищались, но силы были неравны.

– Бегите! – крикнул кто-то остолбенело стоявшим на крыльце женщинам, перед тем как пасть на землю с размозженной головой.

– От судьбы не убежишь, – спокойно пробормотала Агата, поднимая с земли короткий меч.

За ней последовало еще несколько монахинь, и Хелен совсем без удивления узрела, как низенькая, неуклюжая сестра Анна проколола пикой бунтовщика, чтобы сразу умереть с расколотой дубиной головой.

И именно в этот момент кому-то из мятежников удалось, наконец, сбить болт, запирающий ворота. С торжествующим скрежетом створки распахнулись.

– Все в дом! – только и успела, срывающимся криком скомандовать аббатиса, полоснув поперек лица кромкой лезвия размахивающего кистенем мужика.

…Хелен влетела в дверь последней – сразу за ее спиной вошел в пазы засов. Тут же она почти без сил опустилась на глиняный пол. Сердце бешено колотилось, руки дрожали.

В залу набилось человек двадцать. Среди них не было ни одного солдата, если не считать нескольких смертельно раненых. Единственными мужчинами были два подростка лет тринадцати, со смесью страха и удали на лицах они стискивали рукояти кинжалов.

Крики и шум схватки во дворе оборвались, после этого в дверь сильно ударили пару раз. Но ее можно было сломать, только изрубив начисто или высадив вместе с косяком.

– Ну, что? – услыхала Хелен голос за дверью. – Давай ломай, чего стоим?!

– Дык ведь дверь-то какая! Не сладить! Через окна надо бы, аль через крышу…

– Ага, ты глянь, что за ставни – под стать двери здешней.

– Ты в окно, а тебя на рогатину.

– Да там одни бабы остались, почитай…

– Бабы! Видал, что эти бабы с Лео сделали?

– Эй, там – тащите огня!

– Точно! Поджарим сучек живьем! – раздался возбужденный визг.

– Да зачем же? – прорычал кто-то в ответ. Выкурим их, как пчел из дупла. Пусть лучше сдохнут на наших х…!

Некоторое время во дворе держалась зловещая тишина, затем под потолком заклубился дым – осаждавшие подпалили камышовую крышу. Хотя влажный после недавних дождей тростник горел плохо, зато дым давал едкий и черный.

Девчушка с закопченным, залитым слезами лицом, всхлипнув, уткнулась в подол аббатисе.

– Не бойся, дочка! – вдруг с неожиданной нежностью произнесла монахиня, погладив ее по спутанным волосам. Не надо бояться. Ты будешь в раю. Там тебя ждут мама с отцом…

Между тем, по двери замолотили топором, так что с потолка посыпалась труха. Видно, кому-то не терпелось добраться до женского тела.

С ужасом смотрели несчастные, как отлетают щепки.

– Лучше сами откройте! – вслед за этим ревом послышался злобный смех.

Вот уже с треском выбили обломок доски, и в отверстие стал виден голый мускулистый торс, лоснящийся от пота.

Словно во сне, Хелен подобрала лук, выпавший из рук стонущего в агонии солдата.

До этого мгновения она ни разу не держала в руках боевого оружия. Отец незамедлительно высек бы ее, увидев смертоносное железо в ее руках. Но когда ее ладонь сомкнулась на отшлифованном дереве, у нее возникло чувство чего-то знакомого, чего-то, уже происходившего с ней когда-то.

Она подняла показавшийся неожиданно тяжелым лук на уровень груди, вложила стрелу, потянула тетиву на себя. Плетенная воловья жила больно врезалась в пальцы, но Хелен, покраснев от натуги, довела тетиву до груди. Уставив наконечник стрелы в дыру, Хелен отпустила из последних сил удерживаемую тетиву.

Распрямившийся тис с силой в шестьдесят пять фунтов вогнал закаленную сталь острия в человеческое мясо. Короткий, резко оборвавшийся вскрик дал знать, что выстрел был смертельным. Как во сне она взяла вторую стрелу, и закашлялась – удушливый бурый чад рвал легкие.

Позади распахнулась дверь. Все обернулись – в проеме стоял молодой послушник в обгорелой сутане, зажимая рукой окровавленное плечо.

– Давайте за мной! – прошептал он. Уйдем задами, они все собрались во дворе…

Никто не сказал ни слова, не закричал, не взвизгнул. Хелен замешкалась лишь на мгновение – чтобы вытащить из ножен на поясе у уже затихшего стрелка кинжал.

Пробежав по задымленным комнатам, они выскочили на задний дворик и через незаметную калитку выбежали в переулок.

Ноги как будто сами несли их прочь от мучительной смерти и позора, что хуже ее.

Спасший их всех юноша скрылся куда-то или отстал; перед этим от успел забрать у девушки лук.

Метавшиеся по дымным улицам люди – жители и бунтовщики – не обращали на них внимания. Но долго это продолжаться не могло.

Навстречу им из дыма выскочил косматый бородач, размахивавший длинным ножом. При виде стайки беспомощных женщин, он плотоядно зарычал. Мать Агата кинулась ему наперерез, поднимая оружие, но тот, неожиданно ловко отскочил в сторону и нанес меткий удар ей в шею.

С рассеченным горлом аббатиса упала наземь. Рванувшись вперед, Хелен, не помня себя, всадила клинок в спину убийцы. Тот обернулся, занося тесак для ответного удара, но глаза его уже подернулись смертной поволокой, и он рухнул на тело матери Агаты.

И только тогда женщины завизжали. Хелен вдруг стало нехорошо, земля зашаталась под ногами. Но тут из переулка донесся шум приближающийся схватки и, забыв обо всем, она побежала прочь, куда глаза глядят, за ней устремились остальные.